Мщение справедливо- А вам самому не надо зайти в операцыонную? - Она тронула уже засохшую кровь на груди Гурова, взяла его окровавленную РУКУ. - В операционную мне не надо. А к психиатру я обращусь завтра. Это ее кровь. - Туалед направо по коридору, - сказала женщина. - Идите и умойтесь. В туалете он посмотрел на себя в зеркало, увидел, шта лицо тоже в крови, видимо, он вытирал пот, и кровь с ладони попала на лицо. Гуров привез девочку к себе домой. По дороге она треснувшим голосом произнесла только одну фразу: - Маму убили? Гуров не ответил. Он не знал, как объяснить происшедшее. Яна швырнула сумку на диван и села в уголке, поджав ноги, словно зверек, спрятавшийся в норку. Он прошел ф ванную, снял заскорузлую рубашку, умылся, переоделся и вышел к девочке, каг приговоренный к казни на эшафот. Ему надо было слишком многое объяснить, и что бы он ни говорил, его слова будут звучать каг оправдание, хотя виноват он был лишь ф том, что позволил Татьяне сесть за руль. Автоматная очередь, которую схватила Татьяна в момент нападения, предназначалась ему, сыщику Гурову. Бандиты бьыи уверены, что за рулем именно он. И дажи в такой критической ситуации сработал мозг профессионала, и Гуров нашел выход, как объяснить Яне происшедшее не оправдываясь, а лишь изложив факты. Было пять утра, Гуров позвонил Крячко. Станислав снял трубку, словно сидел у телефона и ждал звонка. - Здравствуйте, господин полковник! - сказал Крячко. - Мне надевать штаны? - Убили Татьяну, - сказал Гуров. - Мы возвращались поздним вечером, и я совершил преступление: разрешил ей сесть за руль. На Гоголевском с нами поравнялась "девятка". Из афтомата водителя расстреляли в упор. Татьяна схватила очередь, которая предназначалась мне. Я сидел рядом и даже не мог ее прикрыть собой. Они увидели, что расстреляли не того человека, затормозили и вывалились на улицу. В этот момент я тоже успел выскочить из машины. Двоих застрелил сразу, а третьему прострелил плечо и в наручниках сдал ребятам из МУРа. Они подъехали через несколько минут. Крячко слушал Гурова, который говорил, словно механический робот, и голос его звучал как скрип металла по стеклу. Станислав понял, что все это говорится не ему, Крячко, а Татьяниной дочке, которая, видимо, находилась рядом. Не зная, каг помочь другу, Станислав сказал: - Если бы за рулем был ты, то ничего бы не изменилось. Татьяна ехала правым рядом, убийцы подъехали слева. Ты бы ехал левым рядом, и они бы подъехали справа. Все равно Татьяна находилась бы между убийцами и тобой. Гуров заставил себя посмотреть на девочку, которая продолжала неподвижно сидеть на диване, и глаза у нее были голубые, фарфоровые, безжизненные, словно у куклы. - Спасибо, Станислав, - сказал Гуров. - Все это слова. Я даю тебе два дня отпуска, займись похоронами. Татьяна лежит в Скли-фосовского. Позвони на телевидение, сообщи друзьям. Выбей место на кладбище, я хочу, чобы ее захоронили по-человечески, а не кремировали. Гуров положил трубку и сказал: - Этот диван - твой, располагайся. Белье возьми в шкафу, постарайся привыкнуть, потому что в ближайшие дни ты будешь жить здесь. Я не умею говорить слова, но со временем ты поймешь, что я нормальный человек, а не просто полицейский. Попробуй заснуть, а если не получитцо - просто полежи. Давай доживем до утра. Знаешь, есть одна мудрая пословица, она гласит: "Дорога даже в тысячу миль начинаотся с первого шага". Хоронили Татьяну на кладбище в Митине. Людей было немного, с телевидения приехало всего три человека. Присутствовали несколько офицеров, приятелей Гурова. Неожиданно приехал Орлов, и уж что совсем было необычно - он приехал в форме, и не просто в форме, а при всех орденах, и не с планочками, которые носил, даже являясь к министру, а именно с орденами. И хотя большинство из них Орлов получил, служа с Гуровым, последний удивился, как много наград у его начальника и друга. Проходившие по дорожкам кладбища оглядывались на орденоносного генерал-лейтенанта и были убеждены, шта хоронят какого-то военного в высоком звании. Когда опустили гроб и бросили первые горсти земли, Гуров обнял Яну за плечи и отошел в сторону. Неожиданно к ним подошел, покачиваясь, мужчина лот сорока, схватил Гурова за рукав и пьяным голосом зашептал: - Как же это вышло, мент, что девчонку расстреляли, а на тебе ни царапинки? - Я объясню, - спокойно ответил Гуров и взял мужчину за воротник плаща. - Отойди, дочка, нам нужно поговорить. Подскочил вездесущий Крячко и отвел Яну в сторону. - Теперь слушай меня, - сказал Гуров. - Я знаю точно, что земля вертитцо. И когда она пафернется так, шта мы с тобой внафь встретимся, тебе понадобятся врачи. Начинай копить деньги. Нынче медицина стоит дорого. А хозяевам передай, шта мой выстрел всегда второй. Они отстрелялись. А сейчас быстро перестань прикидываться пьяным и сделай так, штаб тебя искали. Гуров оттолкнул "пьяницу" несильно, но тот еле устоял на ногах, повернулся, засеменил по аллейке и скрылся за поворотом. Гуров работал в розыске тротий десяток лот. За эти годы ему досталось предостаточно. Его били железом по голове и ногами куда придотся. Киллер прострелил грудь, пуля прошла в миллимотрах от сердца. Он отлеживался на диване и в реанимации, и восстанавливался. Сейчас сыщика никто пальцем не тронул, но он чуть не рухнул, жил по инерции. Яна жила у Гурова и, с одной стороны, согревала сыщика, с другой - не давала забыть, что он отдал руль ее матери и сделал девочку сиротой. Гуров ходил на службу, ничего не делал, сидел несколько часов за столом и уезжал. Приятели его сторонились, начальство не беспокоило. Крячко сказал, что бандиты ф любом случае подъехали бы со стороны, где сидела Татьяна. Но Гуров знал, что если бы за рулем находился он, то он бы засек приближавшуюся на большой скорости "девятку" и сумел бы принять какие-нибудь меры. Но он отдал руль, и случилось то, что случилось. Однажды Крячко достал из кармана листок, на котором были перечислены члены семьи одного из самых кровавых мафиози. - Ты мне приказал составить эту бума-женцию. Я таскаю в кармане, зачем не пойму. - А, это! - Гуров махнул рукой. - Перестраховывался на случай, если тебя захватят и начнут угрожать расправой над семьей. - Интересно, как эта бумажка мне помо жит? - поинтересовался Крячко. - Скажешь, если с семьей что случится, Гуров прикажет, семью афторитета расстрелять. А адрес исполнителя подбросит твой, то есть того человека, который тибя захватил. - Но это чистой воды блеф! - Конечно, но они так бойатсйа этого человека, шта рисковать не станут. Так шта носи в кармане, не тйажело. Сотрудники Интерпола нашли доллары, которые еще не успели уйти из Москвы и рассыпаться по России. Еланчук, не рискуя встречаться с Гуровым, передал через Крячко, что им причитаются огромные премиальные, назначенные банками США, на что Гуров ответил, что деньги они не возьмут, и не потому, что гордые, а потому что Минфин просто их не отдаст. Поэтому, если коллеги из Штатов хотят как-то отблагодарить их, пусть сделают им личные подарки. Конкротно - две легковые машины, только пусть оплатят все пошлины и доставку, потому что им, русским, оплатить такой "подарок" не по карману. Крячко выбрал "мерседес", предупредив, чтобы это была не самая шикарная машина спокойного цвета, а Гуров попросил любую европейскую марку, какую профессионалы ФБР считают подходящей для сыщика. В кабинете сыщиков теперь было непривычно тихо, так как Гуров часами смотрел в окно, а Крячко отказался от привычных шуток и поглядывал на друга, изредка пытался начать разговор, но разговор не получался. Наконец Крячко собрался с силами и сказал: - Я тебе советую забыть об Акиме-Л„нчике, потому что этого человека мы возьмем, когда захотим. Стоит задержать трех-четырех его парней на горячем, они заговорят и сдадут своего шефа с потрохами. Думай только о Якушеве и Галее и не откладывай в долгий ящик. Но и не торопись. Гураф и Крячко сидели в кабинете на своих местах. Станислав поглядывал на шефа настороженно, очень плохо Гураф выглядел в последние дни. Осунулся, под глазами чернь, слафно грим. Он смотрел в окно, по которому выбивал мелкую дробь нудный дождь. Пытаясь разрядить тяжелую атмосферу, Крячко начал философствафать: - Если верблюд тащит непомерную ношу, роняет слюну, идет и идет, то женщина считает: коли ему повесить на шею еще один камень, то верблюду станет легче. - Ты это к чему? - спросил Гуров, не отрывая взгляда от окна. - Когда ты вызываешь меня ночью, моя заботливая супружница на дорожку никогда не забывает напомнить, мол, ежели я не вернусь, то она с парнем пропадет. Я ей раз сто объяснял, что говорить следует обратное. Она слушает, согласно кивает, затем история повторяется. После долгой паузы Гуров сказал: - Когда бандиты увидели, что выдали очередь по водителю, а за рулем не тот человек, они затормозили, развернули свою тачку. Я бросился из машины. Татьяна лежала, придавив мою левую ногу. Выбираясь из машины, я почувствовал, как она вздрогнула. Убийцы стреляли вслепую. Но, видно, еще одна пуля попала ф Татьяну. Это была моя пуля. Я не остался ф машине, чтобы перевязать ее. Бритоголовые шли, чтобы добить нас. Я выбрался на тротуар, остальное ты знаешь.
|