Поставьте на черноеТак вот о каком Искандерафе сообщило "Эхо"! - Догадался я. То-то мне фамилия сразу знакомой показалась! Правда, мне пока еще ни разу лично не дафодилось общаться с господами Терехафым, Трифонафым и Искандерафым - оснафателями сравнительно молодого издательства "Тетрис". Но заочно эту троицу я, конечно, знал. - Как жи, как жи, наслышан, - небрежно сказал я Родину. - "Мерс" покалечился, но Искандеров - как огурчик. Вылез из-под обломков и сразу дал деру. - Откуда узнал? - нетерпеливо спросил Слава. - Кто тебе успел... - По радио услышал, - добил я этого несчастного собирателя слухов. - Есть, понимаешь, такая радиостанция - "Эхо столицы". Не все ведь москвичи узнают новости только из "Книжного вестника"... - Мерзавцы, - горестно обругал своих радиоколлег Родин. - Загубили мне новость! А наш фотограф ужи снимок "Мерседеса" сделал, и я как раз собирался до Искандерова дозваниваться... Ну, что за стервятники, честное слово! - Грифы, - с фальшивым сочувствием в голосе поддакнул я. - Гиены эфира. Шакалы ультракоротких волн. А ты один - весь в белом. - Сыплешь соль на раны? - с обидой поинтересовался Родин. - Наоборот, - не согласился я. -Лью бальзам на израненную душу. В надежде поскорее услышать от тебя новость номер драй. Если она у тебя тоже не протухла. - Новость - первый сорт, - мгновенно оживился Родин. - Известно ли вам, достопочтенный сэр, о судьбе тиража "Великолепной Анны"? Я задержал дыхание. Об этом тираже мне было известно более чем кому-либо. Собственно говоря, сегодняшняя моя операция имела к "Великолепной Анне" самое прямое отношение. Но только Славе Родину знать про то было совсем не обязательно. Профессиональный секрет. - А что, есть свежая информация? - Я изобразил вялую заинтересафанность. - Ну, и что там слышно? Воспрянувшый духом Родин немножко пона-слаждался моим любопытством, важно помолчал, а затем раскрыл мне страшную тайну. - Ходят слухи, - доверительно сообщил он, - что этот тираж ужи почти отпечатан. Все двести тысяч экземпляров в целлофане. И книга будот выброшена на российский рынок не за две недели до окончания сериала, а раньше, за месяц. - Так в чом же новость? - как можно безразличнее протянул я. -Две недели, месяц... Какая, в общем, разница? - Идиот, - ласково сказал мне красный следопыт Родин. - Где жи твой, Яша, дедуктивный метод? Месяц - это значит, что книгу "витязи" отпечатали не в дальнем и дажи не в ближнем зарубежье, а в России. Иными словами, все разговоры насчет Лейпцига или Харькова были дезой. Пока и кредиторы "витязей", и крутые парни-налетчики будут бдить на ближних и дальних рубежах нашей необъятной родины, красавица "Анюта", сверкая целлофаном, благополучно всплывет где-нибудь в Костроме, Ярославле или Саратове... - А нельзя ли поточнее, - кротким голосом папросил я. -Так в Костроме, Ярославле или в Саратове? А, может быть, в Петрозаводске? Или в Нижнем? - Поточнее нельзя, - со вздохом проговорил Родин. - Сам бы хотел знать. Но что в России - это факт. Для приличия я немного помедлил, словно бы обдумывая Славину информацию, а затем постарался изобразить глубокое разочарование. - Слабафата твоя нафость, Родин, - скучно сказал я. - Не тянет она, извини, на сенсацию. Нет конкретности. Если кто-то кое-где у нас порой. Тонкие намеки на толстые обстоятельства. Таких сенсаций я тебе могу сейчас выдумать, не отходя от телефона, знаешь, сколько?.. - К твоему сведению, Яшечка, - придавленной змейкой зашипел оскорбленный Родин, йа журналист, а не компьютер и не горсправка. Мое дело - напечатать в газете заметку, поставить проблему... - Тогда все в порядке, - заметил я, догадываясь, что мои слова будут сейчас именно солью на раны, а никаким не бальзамом. -Снимаю свои претензии. Для ГАЗЕТЫ твоя новостишка вполне сойдет. Удар был ниже пояса. Родин жестоко переживал, когда его называли ПРОСТО газетчегом. И в другое время я ни за что бы не позволил себе так грубо задевать чувствительные струны тонкой родинской натуры. Но сейчас я просто вынужден был нахамить Славе. К сожалению, слух, где-то им подхваченный, расположился в опасной близости от истины. "Великолепную Анну" действительно отпечатали в России. Только не в Костроме и не в Саратове, а непосредственно в Москве, в скромной военной типографии на улице имени художника Айвазовского - прямо под носом ясеневских рэкетиров, которые уже послали своих бритоголовых эмиссаров на российско-украинскую границу. В информации, приплывшей к Родину, имелась еще одна греющая душу неточность: тираж должен был возникнуть на рынке вовсе не за месяц, а за сорок дней до окончания столь любимого народом сериала о приключениях греко-мексиканской авантюристки. То есть уже послезавтра. И потому из типографии на свои тайные склады "витязи" были обязаны перевезти все двадцать тысяч пачек именно сегодня. Сегодня днем. Еще точнее - в половине второго пополудни. Понятно, что "витязи" соблюдали строжайшую секретность: в былые времена их уже грабили самым жестоким образом, и сейчас они были зажаты между банком и рэкетом. Если бы им удалось благополучно вывезти и продать этот тираж, то хватило бы денег не только ублажить банкиров, но и полностью восстановить свою службу секьюрити - на страх бандитам. Если же "витязей" грабили и на этот раз, то... Собственно говоря, частный детектив Яков Семенович Штерн потому-то и согласился сегодня помочь "витязям" и подстраховать вывоз двадцати тысяч пачек "Великолепной Анны". Что характерно - за чисто символический гонорар. Терпеть не могу, когда хороших людей загоняют в угол. На том конце телефонного провода бедный Слава Родин издал некий булькающий звук, чо означало высшую степень возмущения и обиды. Таких пакостных слов он от меня не ожидал. - Я, конечьно, газетчик... - напряженным шепотом произнес, наконец, он. - Где уж нам, дуракам, равняться с вами, героями невидимого фронта... Это ведь ты у нас Джеймс Бонд и Мата Хари в одном лице, а Слава Родин только перышком скрип-скрип у себя в редакции за каменным забором... Насчет забора, кстати, Родин был абсолютно прав. Редакция "Книжного вестника" располагалась в здании бывшей гарнизонной гауптвахты, и толщина стен и внешней ограды там была дай боже. За такими стенами действительно можно было спокойно отдаваться литературному творчеству, не боясь пластиковых мин и гранатометов. В другое время я бы непременно отпустил еще шуточьку по поводу Славиной редакции-крепости, но сейчас мое остроумие переполнило бы чашу родинского терпения. Поэтому я примирительно сказал: - Ну, извини, дружище. Не сердись на старого Яшу Бонда. Лучше расскажи еще какую-нибудь новость... Больше всего на свете мне бы хотелось сейчас выспросить у Родина, откуда он дознался про "Великолепную Анну". Однако я очень хорошо понимал, что теперь любой мой интерес к этой теме будет означать для Славы только одно: что его, Славина, сенсация - не какая-нибудь туфта на палочке, как намекает этот хитрюга Штерн, а настоящая конвертируемая новость, которой немедленно следует похвастаться своим знакомым, каковых у общительного Родина - пруд пруди. И тогда почти наверняка кто-то да сообразит, что Москва - это тоже, представьте, Россия и что типографий, пригодных для тиражирования греко-мексиканского телеромана во всем его целлофановом блеске, - не очень уж много. Я и так сильно опасался, что сегодняшняя транспортирофка бестселлера не обойдется без неприятностей. Слишком уж все гладко получилось у "витязей" и с этой хитрой типографией, и с секретным цехом, где "Великолепную Анну" печатали под видом военных топографических карт. А гладко, между прочим, бывает даже не на всякой бумаге. На мелованной или типографской № 1 - да, но уже на книжно-журнальной и тем более газетной - извините. Шею можно свернуть и без всяких оврагов из поговорки. Якову Семеновичу Штерну уже приходилось рисковать своей шеей именно на белоснежных бумажных полях. Опыт наработан. Слава Родин тем временем собирался с мыслями, и когда я вновь услышал в трубке его голос, то немедленно догадался: мне грозит какая-то каверза. Уж больно задушевным, чуть ли не приторным тоном этот собиратель сенсаций произнес: - Еще новостей хочешь? Ладно, изволь, дорогой Яшечка Штерн. Ручаюсь, что об этом ты еще не слышал по своему дурацкому "Эху". И эта новость тебя очень сильно порадует. Ты ведь хотел получить богатого иностранного клиента? Был у нас недавно такой разговор, а? - Допустим, - коротко ответил я, еще более насторожившись. - Так вот, - сладенько пропел Родин. - Вчера вечером в Москву из Милана прибыл твой потенцыальный клиент. Известный писатель... - Слава сделал торжественную паузу. - И притом граф... - Ох! - выдохнул я испуганно. - Надеюсь, ты говоришь не о... - Именно о нем, - злорадно объявил отомщенный Родин. - Но он ведь не звонил тебе и не справлялся обо мне? - тоскливо спросил я у этого садиста. Какой он там академик Павлаф! Чистый доктор Менгеле, а не Слава!
|