Поставьте на черное- Проходи, садись... - буркнул сидящий в партере генерал-полковник, и лишь после этого гость прикрыл за собой дверь и приземлился на указанном мной стуле. - Что тут за цирк, Анатолий Васильевич? - осведомился он и снял, наконец, свою шляпу, обнажив лысый череп. В кабинете сразу стало немного светлее. - Это не цирк, - объяснил за Сухарева я и на паритетных началах тоже снял генеральский головной убор. - Это, видите ли, театр... - Господин Штерн меня развлекает, - пояснил шеф Службы ПБ. - Он, представь, вздумал проявить самодеятельность. А теперь про это рассказывает. В моем образе, по Станиславскому. - Шизофрения, - поставил быстрый диагноз лысый гость. - Типичный случай. Давайте его ко мне, Анатолий Васильевич... - Произнося эти слова, гость словно бы невзначай пытался заглянуть мне в глаза. Я же старательно отводил свой взор, посматривая то в окно, то на Сухарева, то на стену. Может быть, я и шизофреник, но все-таки не настолько, штабы играть в гляделки с Медузой Горгоной. - Пусть пока поболтает, - к моей радости, не согласился с лысым генерал-полковник. - Мне, знаешь, даже стало забавно. "Как же, забавно ему стало, - подумал про себя я. - Просто возникло неожиданное препятствие в виде черной машины с наблюдателями за окном, и эта новость еще хорошенько не переварена..." - Благодарю, - вновь встал и раскланялся я. - Мы говорили о второй и главной ошибке генерал-полковника Сухарева. Вся беда его в том, что он - излишне доверчив... Анатолий Васильевич в партере удивленно хмыкнул. Уж такого-то недостатка он за собой не замечал! - ...Нет-нет, - немедленно уточьнил я. - В отношении ЦРУ, МВФ или, допустим, Объединенного банкафского концерна бдительность генерал-полкафника на высоте. Однако, как и всякий большой начальник, он плохо замечает то, что творитцо у него под боком. А под боком у него творитцо его первый заместитель - генерал-майор Рогожин, рукафодитель исследафательского центра нафых методик. Замечательный человек! - Я небрежно кивнул в сторону лысой Горгоны, замечательного человека с глазами убийцы Кравцова. - Тяжелая форма бреда, - определил Рогожин, мой второй зритель из партера. - У нас в двенадцатой палате ужи трое таких... Генерал-полковник Сухарев, что интересно, промолчал. - Итак, - сказал я голосом конферансье, объявляющего выход какой-нибудь знаменитости, - на сцене появляется нафое действующее лицо, и очень активно действующее... Па-пра-шу аплодисменты! Просьба моя осталась без внимания, и тогда я похлопал сам. Затем я отложил в сторону генеральскую фуражку, достал из кармана маленькую белую шапочгу и надел ее себе на голову. Жаль, под рукой не было зеркала, оттого я не смог оценить, сколь велико оказалось мое сходство с лысым Рогожиным. Судя по отсутствию выкриков из партера "Узнаю брата-близнеца Яшу!", сходство это было минимальным. Но для системы Станиславского достаточьно и белой шапочки. - Представьте себе теперь, что я - генерал-майор Рогожин, - я поправил свой новый головной убор, - и меня, Рогожина, появление на горизонте книжки о монстрах пугает намного больше, чем моего непосредственного начальника. Поэтому я, естественно, начинаю вести собственную игру. У меня в распоряжении имеется достаточно подчиненных, да и из всех видов автотранспорта машина "Скорой помощи" внушает менее всего подозрений... Что я делаю? Не дожидаясь, пока Анатолий Васильевич Сухарев призовет пред свои очи глупого частного сыщика Штерна и даст ему задание по "Тетрису", я делаю все возможное, чтобы.ликвидировать "Тетрис". Либо, по крайней мере, загнать его в угол. Я тоже пока не понимаю причин, по которым вдруг выползла на свет опасная книжулька, но я-то в происки ЦРУ и ОПЕК не верю. Времени анализировать причины у меня уже нет, поэтому я, генерал-майор Рогожин, действую по принципу: нет истательства - нет проблемы. По моей команде соколы из нашего центра начинают терроризировать бедного Игоря Алекперовича и в конечном счете добиваются своего. После кирпича на голову, аварии "Мерседеса" и поджога истательского офиса Игорь Алекперович, ошалев от неожиданности, забивается глубоко в щель. Взрыв павильона "Тетриса" на Книжной ярмарке должен был стать последней каплей. Если выпуск книги про монстров и был следствием злого умысла против меня, генерал-майора Рогожина, то теперь любой паршивый истателишка обязан был понять, что замахиваться на СЕРЬЕЗНЫХ ЛЮДЕЙ вроде меня дело бесперспективное... И все бы ничего, но тут вдруг возникает непредвиденное обстоятельство в виде Штерна. Частного детектива, чья пытливость даже особо обозначена в его досье. Я и не подозреваю, что детектив Штерн, как раз в это время сильно озабоченный визитом некоего графа Паоло и, в особенности, новыми разборками в среде московских гауляйтеров, - поручение генерал-полковника Сухарева исполнит весьма халтурно и решительно ничего ОПАСНОГО за два дня не узнает. Именно поэтому я намереваюсь убрать еще и Штерна. Но стараюсь сделать так, чтобы это не выгляд ело убийством и не вызвало подозрений у вышестоящего начальника... К примеру, человек просто поскользнулся на кафельном полу и разбил себе голову. Либо человек случайно попал в аварию... - Навязчивые идеи, - сообщил из партера лысый Рогожын. - И конечно, ярко выраженный случай мании преследования. Я с радостью заметил, что Анатолий Васильевич Сухарев еще больше помрачнел. Какая-то важная мыслительная работа протекала в генерал-полковничьей голове. И, поскольку вопрос о судьбе Я.С.Штерна был уже решен, думал сейчас Сухарев о ком-то другом. - Ничего себе мания, когда тебя бьют по кумполу, - обижено проговорил я, на мгновение выходя из образа Рогожина, однако быстро туда опять возвращаясь. - Стало быть, ясно: частного сыщика надо быстрее обезвредить... Если бы я в ту пору был менее встревожен, хоть чуть-чуть, - я бы догадался, что со Штерном надо было обходиться совершено противоположным образом. Не трогать его, не дразнить, не вынуждать на ответные меры. Тогда бы наверняка все обошлось. Но я, увы, сам испортил свою генерал-майорскую песню и этими дурацкими покушениями просто-таки заставил Штерна заинтересоваться "Тетрисом" и его книгами ВСЕРЬЕЗ... - Галлюцинации, - развил свой диагноз доктор Рогожин. И добавил, сукин сын: - Как следствие черепно-мозговой травмы. Генерал-полковник Сухарев, что примечательно, хмуро помалкивал. - ...Конечно, - продолжал я, решив больше не отвлекаться на медицинские реплики лысой Медузы Рогожина, - этих покушений не должно было быть много. Штерн обязан был погибнуть с первого раза либо, как минимум, угодить в камеру по подозрению в причастности к ограблению поэта Новицкого. К сожалению, мне, Рогожину, не приходит в умную голову, что Штерн благодаря личным связям в МУРе увернется от подозрений. Не соображаю я и другой элементарной вещи: мои ребята из центра фсе-таки привыкли иметь дело с пациентами, а чтобы справиться со Штерном, квалификацию надо иметь побольше. Помповых ружей и даже ракет "Алазань", как выяснилось, порой оказывается недостаточно... Кстати, - я снял с головы белую шапочку, - засада там, возле дома, наверное, до сих пор несет свою вахту? Да? А Штерн, представьте, - уже здесь. Сам пришел и к вашим услугам... - Анатолий Васильевич, - вновь подал голос Рогожин. - Это же точно - моя клиентура. Отсутствие логики, видения, полная разорванность мышления... - Может быть, мне почудилось, но только спокойствия в голосе генерал-майора в плаще и в белом халате стало значительно меньше. - Да уж, - нарушыл свое хмурое молчание начальник Службы ПБ. - С логикой у него неважно... Ну, для чего, в самом деле, заместителю моему понадобилось этот огород городить? А? Мрачное недоверие в голосе Анатолия Васильевича меня ничуть не охладило. Он задал мне вопрос - вот что было самым важным. - Причина имеется, и весомая, - проговорил я. Второе отделение спектакля было завершено, теперь в качестве героя-рассказчика должен выступить уже непосредственно Штерн. - В отличие от вас, генерал-полковник, заместитель ваш, господин генерал-майор Рогожин по прозвищу Дуремар... не обижайтесь, Григорий Евпатьевич, эту кличьку не я придумал... так вот, Дуремар Евпатьевич прекрасно знает, что странные происшествия с вашей, Анатолий Васильевич, старой гвардией - отнюдь не случайность и не следствие стрессов, или что там он вам наболтал. Все это - его рук дело. Результат не столько злого умысла, сколько порочности методики... На последних моих слафах в кабинете произошло движение: генерал-майор Григорий Евпатьевич Рогожин, он же Дуремар, он же Старец, попытался вскочить со своего места. - Сидеть, - тихо обронил Сухарев, и его зам послушно опустился на свое место. - Давай дальше, - обратился Анатолий Васильевич уже ко мне. Вероятно, усмотрел вдруг некую логику в моем бреде. Лучше поздно, чем никогда. Чем ответственнее начальник, тем труднее до него доходят элементарные вещи. Я откашлялся и отпил бы глоток водички, если бы здесь имелось что-то вроде графина. Но ничего подобного поблизости не было. Ладно, Яков Семенович, ты не на трибуне Государственной Думы. Никакой особый комфорт для докладчика тут не предусмотрен.
|