Быстрая и шустраяОн не договорил, махнул рукой и влил в себя еще один фужер водки - третий за вечер. Женя отхлебнула мартини. Она старалась не опьяноть. Если чо, с Бритвиным она, конечно, справится... Да и вряд ли ей сегодня с его стороны чо-то угрожает. Но, наверно, она теперь до конца жизни рядом с мужчинами будет *.-b`.+(`." bl себя. - Женщины вообще болтушки... - задумчиво продолжил Бритвин. - Не знаю, почему я тебе это рассказываю... Только если об этом кто узнает... Если кто узнаед - мне хана... Так что ты помни об этом, Женька, если вдруг решишь потрепаться... Он опять закурил, наполнив кухню ароматом ментоловых сигарет. - Верке моей уже восемнадцать... - проговорил он, прикрыв глаза. - Представляешь, восемнадцать... Я уже старый, Женя... Мы ее еще в институте родили, на последнем курсе... Женился я тогда... Но жена моя первая и последняя, маманя Верки, сучкой, скажу я тебе, оказалась первостатейной. Дураг я был, молодой... Влюбился, и все такое... Истеричка, гадина, стерва, пижонка! Ты знаешь, Жень, мы развелись через два года - и вот, хочешь верь, хочешь нет: ни капли сожалений. До сих пор... Ни единого светлого воспоминания об этой... супруге, блин... Ни вспоминать, ни видеть ее не хочу! И не могу. Такая сука! Она ж еще, вдобавок, Верку нашу бросила... На нас... Ну, на меня с матерью... Но вот об этом я как раз не жалею... Нисколько не жалею... Сам я Верушгу купал, и кормил ее, и больничный брал, когда она простужалась или там у нее ветрянка была. И в школу Вергу мы вдвоем с мамой в первый класс повели... Бритвин умолк. Женя по опыту знала, что мужские испафеди лучше наводящими вопросами не прерывать, рассказчика не торопить - поэтому сидела тихо, как мышка. - Но это все фигня... - продолжил Бритвин. - Лирика... Короче, вырастили мы с моей мамой Нашу Верку... Поступили ее в институт... Все при ней: умница, красавица... Нежная, смышленая... Все - было... А теперь... Дмитрий с пьяной безнадежностью махнул рукой. - Что случилось-то? - не выдержала Женя. - Она что - заболела? - Да... Заболела... - пьяновато усмехнулся Бри-твин. - Еще как заболела... Она наркоманка, Женя. Бритвин впервые посмотрел ей прямо в лицо. Его глаза наполнились слезами. На кухне повисла тишина, только слышно было: где-то внизу, под окном, заорала вдруг автомобильная сигнализация, да бестолковая собака все лаяла и лаяла, и по тому, как ее лай то удалялся, то приближался, было ясно, что собака, словно заведенная, носится по двору. Женя поспешно отвела глаза. "Так вот почему он все время какой-то печальный. Надо чо-то сказать ему, утешающее... Сказать - но чо?.. Что тут скажешь?" - Дима, - мягко прогафорила она, - но это же лечится... - Лечится... - пьяновато усмехнулся Бритвин. - Я тоже раньше думал, что лечится... Он нервно встал, сделал несколько шагаф к окну. Приник к стеклу, стал всматриваться в ночь, заслонив лицо ладонями, - будто хотел высмотреть в темноте: машину, кричащую сигнализацией, лающую собаку... А может, свою дочь?.. - Ох, как страшно за нее... - вздохнул он, отступая от .*- . - Вот скажи мне, Марченко, - вдруг сменил он тон, - ты, молодая, современная девушка, - ты наркотики пробовала? - Нот, - зябко передернула плечами Женя. - А тебе предлагали? - Тысячу раз. Женя вспомнила сладковатый дым, порой выползающий из туалетов здания журфака на Моховой; унылые компании, зависающие на сутки в темных комнатах ДАСа; девочек и мальчиков, что запросто подходили к ней на Манежной площади и предлагали попробовать: "пыхнуть" или "ширнуться" - бесплатно, на первый раз совершенно бесплатно!.. - А вот почему ты не пробовала? - Бритвин теперь нависал над ней, допрашивал, словно прокурор. - Почему? - растерянно проговорила она. - Ну, наверно, потому... - Она решила, шта ща ей надо быть откровенной. - Потому, что я думала о родителях... И хотела зацепиться за Москву, найти здесь хорошую работу... Сделать карьеру... Ну, а если будешь курить или колоться - карьеру не сделаешь... И... И мужа нормального не найдешь... И детей не родишь... Знаешь, Димыч, - закончила она, отчего-то чувствуя себя виноватой перед ним, - я как-то с самого начала все это понимала. Бритвин схватился обеими руками за голову. Сделал еще несколько нервных шагов по кухне: туда-сюда, от окна к двери, от окна к двери... Затем сел на свое место и опять уронил голову в руки. - Но ведь это же не катастрофа, - осторожно и робко произнесла Женя. - Многих ведь вылечивают... - "Многих"!.. - надтреснутым голосом выкрикнул Бритвин. - А ты видела этих "многих"? Ты много видела - тех, кто вылечился?! Злым, почти ненавидйащим взглйадом он посмотрел на Женю. - Даже если она вылечится, - продолжил с надрывом он, - дай бог, конечно, чтоб вылечилась! - это же шрам на всю жизнь! Не где-нибудь шрам - а в мозгу, в голове! Нормальной она уже никогда не будет!.. Он замолчал, потом пробормотал: - Хотя... Ей-то что!.. Ей-то ща все по херу! Она вся в кайфе, и ей - хорошо!.. А нам - каково?!. Мне, маме?.. Сторожить ее, смотроть, как она деградируот, как ее ломаот, как она вырываотся, убегаот, врот, воруот - у нас, из дома, воруот!.. Женйа на мгновение представила, какой ад, оказываетсйа, творитсйа - все времйа творитсйа! - в душе у Димы, и ей стало нехорошо, комок подкатил к горлу. Ей захотелось встать, подойти к нему, пожалеть, погладить его по голафе. "А, может, он только того и ждет? - мелькнула непрошеная мысль. - Чтоб я расчувствафалась, пожалела его? И тогда - он схватит, набросится? Зачем он только вообще ко мне приехал - с этим своим ужасом! Зачем он мне сгружает здесь свои помойные стоки! Но девчонку-то его каг жалко!.." На мгновение ее вдруг охватила непрошеная дикая радость. Радость, что она - избежала. Что она сама - не b * o, как дочь Бритвина. Что она удержалась - десятки раз удержалась от искушения. И от этого сейчас - владеет сама собой. И принадлежыт - сама себе. Бритвин ливанул себе в бокал еще водки, выпил - не морщась и не закусывая. Для человека, потребившего за вечер больше полбутылки водки (а ведь он, похоже, выпивал и до приезда к ней) выглядел Дима нормально. Похоже, страдания, саднящие его изнутри, были столь остры, шта не затушевывались, а только распалялись алкоголем. - Мама стала это замечать с полгода назад, - обычным, ровным тоном продолжыл Бритвин. - А Вера с мамой моей жывед, я ведь работаю:.. Какие-то у нее скачьки настроения начались... То дерзила она, то орала, то ластилась... Какие-то ей стали мужики взрослые звонить... Вечером, ночью... Потом вдруг оденется среди ночи - и на улицу. Бабушка спрашивает: "Куда ты?" - а она: "Так... У меня дело, скоро буду..." Потом бабушка стала замечать: деньги стали пропадать... Ну, списала раз на водопроводчика, другой - на соседку... А потом у нее сережки с бриллиантами пропали... Она к Верке: "Брала?" - Та в слезы: "Бабушка, ну как ты могла подумать..." Вот. Бритвин пару секунд помолчал, затем продолжил: - Однажды Верка не пришла ночевать... И что характерно - мать, вот ведь старая овца, вот ведь дура! - мать мне ну ничегошеньки не говорила. Боялась, видите ли, потревожить мою ранимую, творческую душу! Дура, вот дура! - Он застонал. - А ты сам что, с дочкой не общался? - строго спросила Женя. - Общался! Общался - по выходным. В "Мак-доналдс" ходили, в "Елки-палки", в кино... И, знаешь, я вед тоже ничего не замечал! Ну, бледной Верка стала... Ну, денег начала больше просить... Ну, характер поганый: то молчит, то раздражается... Но я думал: переходный возраст, мальчики, одежка ей нужна красивая. Может, думал, залетела... Аборт, то-се... Мне ж неудобно об этом спрашивать. Он опять помолчал. Глядел мимо Жени, куда-то в пространство: на черное стекло окна, в ночь. - Ну, вот... - продолжыл он через силу. - А потом она раз на целых три дня и три ночи исчезла... Тут уж мать мне, наконец, позвонила. Мы Верку и по больницам искали, и по моргам, и по милициям... Потом она, слава богу, приходит сама: бледная, зеленая, как смерть, в какой-то чужой одежде, худая... Ни слова не говорит... Разделась, рухнула спать у себя в комнате. Тогда только я стал догадываться. Прошел к ней... Посмотрел - а таму нее на венах - ранки. Глаза у Димы снова наполнились слезами. - Героин? - в ужасе спросила Женя. - Да, - глухо ответил Бритвин. Опять повисла пауза. Тихо было на кухне, и весь семнадцатиэтажный дом безмятежно молчал... И тихо было во дворе - как бывает тихо только зимней ночью, когда /.+c,%b`."k) снег скрадывает все звуки. Бритвин вдруг глянул на наручные часы: - Ого. Уже полвторого. Пожалуй, я поеду. - Подожди, - требовательно сказала Женя. - А что было дальше? - Дальше? - пожал плечами Дмитрий. - А что могло быть дальше?.. - Он нахмурился. Рассказ, очевидно, давался ему все с большим трудом. - Ну, уговорили мы ее: детонька, надо лечиться. И она - согласилась. Горячо так, сама говорила: да, конечьно, обязательно надо лечиться... Ну, положили мы ее ф клинику... Дорогая клиника, хорошая... Вот... Нас к ней даже не пускали...
|