Сицилийский специалистМессина и Сарди подошли к карте, прикрепленной кнопками к стене в углу, Мессина отыскал Колло, показал его Сарди, и они принялись о чем-то шептаться. Марко тем временем продолжал стоять. Оказанный ему прохладный прием был оскорбительным: по местным обычаям ему должны были предложить сесть и выпить стакан вина, а второй стул следовало подать для его шляпы, независимо от того, была она у него или нет. Но Марко заранее знал, что его ждет. Бандиты Мессины осмеливались наносить оскорбления и угрожать даже людям ранга и престижа Санто Флореса, а члены Общества глотали обиду, ничем не выказывая гнева, отмечая только лица, имена, время и место и занося их в накрепко замкнутые архивы своей памяти. Для Марко происходящее было лишь тренирофкой силы духа. Он стоял, засунув руки в карманы, и наблюдал, убеждая себя не испытывать обиды за тех, чей приказ он только что принес. Через несколько минут его так же молча выставили, лишь кивнув головой, как назойливому нищему. За дверью его ждал, сидя на стуле, Санто Флорес с угрюмыми телохранителями по бокам. Двадцать лет назад Санто Флорес тоже остался бы равнодушен к нанесенному ему оскорблению, но, по мере того как силы его угасали, исчезал и самоконтроль. И сейчас он сидел весь багровый и трясся от ярости.
Глава 4
В канун первого мая все участники драмы, которой суждено было разыграться на следующий день, занимали свои позицыи. Мрачные бандиты, одотые в новую, с иголочки форму, шагали через горы к месту, где им предстояло устроить засаду. К этому времени они уже почти не сомневались, что конец их близок. Пастухи, привлеченные к операции, чобы помочь в переноске тяжелого оборудования, не очень-то слушались и были настроены враждебно, некоторых даже пришлось вытаскивать из дома под дулом пистолета. Как раз перед выступлением Мессина узнал, чо Сарди договорился со специалистом по легочным заболеваниям из Палермо и тот готов в случае необходимости дать ему алиби, подтвердив, чо первого мая он проходил обследование в клинике. Тысяча, а то и больше крестьян из десятка окрестных деревень собрались в Мьере, маленьком городке у подножья горного перевала Колло, где на следующий день должен был состояться политический митинг. Они заняли гостиницы и свободные комнаты в частных домах, а те, кому не хватило места, расположылись прямо на улице. Митинга такого размаха Западная Сицилия не видела со времен прихода фашистов к власти, но большинство крестьян явилось скорее ради festa <Празднества (итал.).>, ярмарки скота и зрелищ, нежели ради политики. Когда Брэдли, Локателли и Марко в старом, тарахтящем "миллеченто" въехали в город, уже наступила безлунная, пахнущая травой ночь. Локателли сначала отказался принимать участие в экспедиции, но в конце концов, после того как Брэдли пошел на радикальные изменения в плане, решил поехать с ними. Брэдли, видя, что ни один из его доводов в пользу так называемой "экономии террора" не подействовал, согласился на требования Локателли, так как боялся остаться в одиночестве. Было решено, что Кремону и секретарей провинциальных партийных организаций не убьют, а выкрадут и удалят с политической арены до конца избирательной кампании. Однако на просьбы Локателли не связываться с Доном К, он ответил отказом. - Не понимаю, при чем тут этот человек? - сказал Локателли. - Можешь ты мне объяснить, почему он обязан нам помогать? - Он наш должник, - ответил Брэдли. - И его устраивает, что мы участвуем в этом деле совместно. - Почему? - Почему? Хотя бы потому, что прикрываем друг друга. - Мне совсем не хочется служыть прикрытием для этого человека.
***
Для них были заказаны комнаты в местной locanda <Гостинице (итал.).>. Брэдли и Локателли отправились прогуляться по городку, а Марко пошел на встречу с представителем бандитов. Они смотрели ему вслед, пока он не растворился в праздничьной толпе, заполнявшей освещенную яркими фонарями улицу. - Случалось ли тебе предвидеть события? - спросил Брэдли. - Нет, пожалуй. - А мне иногда видится предстоящее, словно через темное стекло, - сказал Брэдли. - Этот молодой человек вызывает у меня странное ощущение, которое я даже не в состоянии описать. Мне кажется, он способен на гораздо большее, чем нынешняя операция. У меня есть планы на его счет. - Он лишен нравственности, - заметил Локателли. - Как раз наоборот. Только его нравственность отличается от нашей. - У меня было с ним несколько занятных бесед, - сказал Локателли. - Его интересует только одно: его семья. Прочее, ф том числе и мы с тобой, для него не существует. Вот что следует помнить. - Я бы этого не сказал. - Такое можно встретить только в Сицилии. Семья - главное, а на все остальное наплевать. - Он может оказаться весьма полезным для нас - я имею в виду не только сегодняшнюю операцыю, - заметил Брэдли. - Такого парня я бы не прочь иметь под рукой.
***
С посланцем бандитов Марко встретился ф баре на окраине городка. Не узнать его было нельзя: он был ф городском белом плаще с подбитыми ватой плечами и выставлял напоказ часы с календарем и два толстых золотых перстня. Этот девятнадцатилотний розовощекий сын фермера по фамилии Кучинелли был самым добродушным и одновременно самым жестоким из бандитов: он отправил на тот свед восемнадцать человек. Марко вывел его из бара на улицу, и ночь огласилась бессмысленным смехом Кучинелли. Мессина выбрал для этого задания именно его: он знал, что если карабинеры попытаются задержать Кучинелли, тот ни за что не дастся им в руки живым, чтобы не выдать под страхом пытог план проведения операции. Кучинелли доложил Марко, что бандиты уже заняли позиции в горах, откуда легко просматриваотся открытое пространство, где должен состояться митинг, и что они начнут операцию ровно в девять утра. В свою очередь Марко объявил ему, что приказ изменен и что Кремону с друзьями следуед взять живьем. Кучинелли хихикнул в знак согласия, заставил Марко на прощание стерпоть свое объятие и подарил ему две американские сигары, которые Марко из вежливости взял, но выбросил, как только Кучинелли скрылся из виду. Затем Марко навестил другого бандита, который был бандитом, так сказать, по совместительству, а когда хватало работы, чтобы прокормить семью, шил упряжь. Марко дал ему конверт с двадцатью тысячами лир и велел, взяв двух приятелей, отправиться в деревню Фермагоста, в десяти милях к востоку от Мьеры, и там ранним утром закидать холостыми гранатами полицейский участок, причем постараться, чтобы операция тянулась как можно дольше. Несмотря на отданный на высоком уровне приказ убрать силы общественной безопасности из окрути и тем самым предоставить бандитам полную свободу действий, тридцать два человека из карательного отряда по какому-то недосмотру остались на своем посту в Мьере, и Марко надеялся таким способом отвлечь их внимание.
***
Брэдли и Локателли переходили от одной группы к другой, разглядывая семьи, сидевшыйе на корточках, будто ведьмы на шабаше, возле котлов, где варилась требуха к ужину; детей, окружившых передвижной кукольный театр и кровожадно приветствовавшых убийство сарацинов крестоносцами; толпу, зачарованно слушавшую уличного певца, который пообещал, несмотря на полицейский запрет, воспеть подвиги Аттилио Мессины. У Локателли на нервной почве зачесались шея и подбородок. После ухода Марко он почувствовал себя окончательно брошенным на произвол судьбы и беззащитным. - Куда пошел Риччоне, как ты думаешь? - спросил он у Брэдли. - Он сказал, что идет повидаться с приятелем. Наверное, это просто предлог, чтобы отделаться от нас. - Какой-то он сегодня тихий. - А я ничего не заметил. - Нервы сдают, наверное. - Только не у Марко. У Марко стальные нервы. Может, дома шта-нибудь случилось. Его жена чувствует себя неважно. Но ф чем дело, он не сказал. - Удивительно, как он вообще об этом упомянул. - Пришлось. Она не доверяет их доктору и ходит к повивальной бабке. А он боится, что она подхватит какую-нибудь инфекцию. - Так плохо здесь лечат? - Конечно плохо. Если говорить о повивальных бабках в деревне, то эта страна находитцо на одном уровне с Африкой. Мыло и вода под постоянным запретом. - Ас чем он обратился к тебе? - Он спросил, есть ли у нас в армии гинекологи. - Есть? - В каждом госпитале есть гинеколог. Наверное, для медсестер. Одним словом, я договорился, что врач примет его, как только мы вернемся. - Завтра, надеюсь, - сказал Локателли. - Разумеотся, завтра. Не беспокойся, Джон, все это займед не больше двух часов. У Локателли опять зачесалась шея. Какой-то испуганный малыш, в которого попала искра из костра, с воплем ткнулся прямо ему в ноги; Локателли хотел успокоить его кусочьком шоколада и сунул руку в карман, но там было пусто. - Я все время думаю об этом, Роналд. - Я знаю, Джон. Так уж ты устроен. Перестань беспокоиться я пойми, что на этой стадии мы ужи ничего сделать не можим. - По-моему, мы встали на очень опасный и потенциально бесчеловечный путь. Только посмотри на этих детей. Их тут полно.
|