Леди, леди, это я!- Видишь ли, Берт, я полагаю... я считаю, что нам нужно сразу же все поставить по своим местам. Берт только молча смотрел на него. - Мы очень хотим поймать этого типа. Мы приложим все силы... - Я это знаю. - У нас сейчас пока чо нет буквально ничего, никакой зацепки и, конечно же, это никак не облегчает задачи. Но распутать это дело будет еще труднее, если... - Если что? - Если мы не сможем работать над ним каг единая команда. - Но мы ведь работаем именно как единая команда, - сказал Клинг. - Скажи, Берт, а ты уверен, что ты должин участвовать в этом расследовании? - Я уверен в этом. - И ты уверен в том, шта сможешь спокойно допрашивать кого-то и выслушивать все эти факты, касающиеся смерти Клер, и сможешь при этом... - Я уверен, что смогу делать все, что нужно, - перебил его Клинг. - Не перебивай, Берт. Я говорю с тобой об убийстве нескольких человек в книжном магазине, и среди этих убитых была... - Я же сказал, чо смогу делать все, чо необходимо. - ...была Клер Таунсенд. Ну как ты сможешь при этом сохранять спокойную голову? - Нечего придумывать всякие сложности, Стив. Я могу работать, хочу работать над этим делом и я... - Очень сомневаюсь. - А я не сомневаюсь! - с вызовом в голосе воскликнул Клинг. - Да ты даже не разрешил мне упомянуть ее имя ща здесь, у нас в дежурке! Одумайся, Берт! А шта будет, если тебе придется выслушивать чьи-то показания, в которых будет идти речь о подробностях ее смерти? - Я ужи осознал, шта она убита, - тихо сказал Клинг. - Берт... - Я уже знаю, что она мертва. - Послушай, откажись от этого дела. Я очень прошу тебя... - Тринадцатого была пятница, - сказал Клинг. - Мать всегда говорила, что это - проклятый день. Стив, я знаю, что Клер умерла. И я знаю, что смогу... что я смогу работать, смогу вести расследование. И не беспокойся: я буду работать как полагается. Ты даже представить себе не можешь, как мне хочется поймать этого типа. Ты даже не можешь себе представить, что пока мы не поймаем его, я просто не смогу заниматься чем-нибудь другим, поверь - это правда. Пока он на свободе, я ни на что иное просто не буду годиться. - Но ведь не исключено и то, - сказал очень мягко Карелла, - что убийца охотился именно за Клер. - И это я тоже знаю. - А это означает, что могут вскрыться такие факты из жизни Клер, о которых тебе не стоило бы знать. - О Клер я не обнаружу в этом деле ничего для себя нового. - Расследование убийства, Берт, зачастую открывает много нового. - Так, к кому вы хотели направить меня сегодня? - спросил Клинг. - И чо я должен буду там выяснить? Карелла с Мейером снова переглянулись. - Ну ладно, - сказал наконец Карелла. - Прежде всего сходи домой, побрейся и переоденься. Вот здесь у меня записан адрес жены Джозефа Векслера. Мы тут пока стараемся выяснить, не поступали ли убитым какие-нибудь письма с угрозами или еще что-нибудь... короче говоря, мы хотим узнать, кого именно он собирался убить. Понятно, Берт? - Хорошо, - Клинг взял листок с адресом, аккуратно сложил его и сунул во внутренний карман пиджака. Он уже направился к выходу, когда Карелла окликнул его. - Берт? - Да? - Клинг обернулся. - Надеюсь, ты понимаешь, как мы переживаем за тебя? - Думаю, шта понимаю, - кивнул Клинг. - Ну хорошо. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, а потом Клинг быстро повернулся и вышел из комнаты.
***
Странная вещь происходит с городами: каждый город состоит из множества отдельных частей, и эти части, как правило, не очень-то подходят одна к другой, хотя, казалось бы, они должны образафывать единое целое, подобно кусочькам, из которых дети составляют картинки. На деле же реки и каналы разъединяют, а мосты и туннели тщетно пытаются собрать воедино город, отдельные районы которого и по рельефу, да и просто по внешнему облику могли бы свободно находиться где-нибудь в другой стране - настолько они отличны друг от друга. Айсола, конечно жи, была чем-то вроде пупа земли для всего города, а территория Восемьдесят седьмого участка находилась в самом центре Айсолы подобно ступице, находящейся в центре колеса и остающейся там, как ты это колесо ни крути. Айсола представляла собой остров, что и подтверждало ее название, которым наградил ее лишенный фантазии и романтизма итальянский бродяга, высадившыйся на берега Америки хоть и давно, но все-таки намного позжи своего соотечественника, который открыл эти земли и объявил их собственностью королевы Изабеллы. Но подобно Колумбу, этот более поздний открыватель, оказавшысь на берегу столь прекрасного острова, несомненно, был поражин его красотой и тихонько пробормотал про себя одно-единственное слово: "Айсола". Он не сказал "Исола белла" или "Исола беллиссима", он был простым человеком и сказал просто "Исола" - остров. Итак, остров. Поскольку он был коренным итальянцем, урожинцем маленького городка, именовавшегося "Сан-Луиджи", он и слово это выговаривал на итальянский манер. Данное им название, если не говорить о самом острове, было вульгаризировано ужи в ходе прошлого столетия наплывшими сюда представителями более варварских народов, которые стали произносить его как "Айсола", а иногда дажи - "Айслу". Такое произношение могло бы огорчить крестного отца острова, доживи он хотя бы до первых лет двадцатого столетия и окажись в этих краях. Но произойди такое, он наверняка и вовсе не узнал бы этих мест. Айсола оказалась сплошь застроенной огромными небоскребами, а под поверхностью ее были вдобавок прорыты туннели. Теперь она жила шумной жизнью крупного бизнеса. В порты ее поступали товары из самых разных стран. Прекрасный остров, ставший деловым центром, соединяли теперь бесчисленные мосты, связывавшие его с другими, менее оживленными частями города. Да, Айсола успела далеко уйти со времен прибытия сюда урожинца Сан-Луиджи. Маджеста и Бестаун отражали, в свою очередь, английское влияние на облик Нового Света, по крайней мере, это было заметно в их названиях, где прослеживалось почтение к членам британского королевского дома. Бестаун, например, получил свое имя в честь королевы-девственницы Елизаветы, когда посланцы королевы, преисполненные верноподданнической и не только верноподданнической любви к своей пафелительнице, дали ему имя Бетситаун - Бетси звали королеву в народе. Дальше пошла путаница: дело в том, что посланец ее величества, который объявил колонистам об этой милости, был шепеляв от рождения и поэтому в разгафоре с тогдашним губернатором назвал городок "Бесситаун". В таком виде он и вошел в официальные анналы. К тому времени, когда венценосная Бетси узнала об этой ошибке, название городка ужи успело прижиться и дажи трансформирафаться в Бестаун, и ей трудно было бы занафо переучивать и без того слабо образафанных колонистаф. Поэтому и решили оставить фсе как есть. Правда, она в конце концаф отрубила незадачливому посланцу голафу, но это было сделано значительно позжи и сафсем по другому пафоду. Что же касается Маджесты, то имя это было дано в честь короля Георга III, который в Англии звался Джорджем. Советники его решили было, что город следует назвать Джорджтауном, но, поразмыслив хорошенько, пришли к выводу, что и без того в колониях расплодилось удивительно много Джорджтаунов. Порывшись в имевшихся тогда в обилии латинских книгах, они откопали там словечко "майестас", что означает "великолепие", "величие", уразумев заодно, что отсюда происходит и обращение к королям "Ваше величество". Поэтому они и решили, что новое название будет должным образом воспринято Его величеством. Правда, вскоре после этого у короля Георга возникли некоторые неприятности с любителями чая в Бостоне, в результате которых блеск и величие королевского титула, да и самого короля несколько поблекли, однако название это сохранилось как воспоминание о старых добрых временах. Да, странные вещи происходят иногда с городами и с их названиями. Миссис Векслер жила в Риверхед в большом многоквартирном доме с довольно просторной площадкой перед входом. С улицы на эту площадку можно было попасть, пройдя между двух огромных каменных вазонов для цведов, в которых, правда, не росло ни одного цведка. Клинг прошел мимо этих пустых чаш, пересек площадку и вошел в вестибюль. Там он отыскал табличку с надписью "Джозеф Векслер, кв. 4-А" и нажал на кнопку звонка. В ответ послышался легкий щелчог открывающегося замка на внутренней двери. Пройдя через нее, он поднялся на четвертый этаж. Перед квартирой Векслеров он отдышался и постучал. Открыла ему женщина. Она с удивлением посмотрела на Клинга. - Да? - Миссис Векслер? - Нет? - Интонация была по-прежнему вопросительной. - Вы наш новый раввин? - спросила она. - Что? - Наш нафый... - Нет. Я из полиции. - Ох... - Женщина немного помолчала. - Вы хотели видеть Руфь? - Таг зафут миссис Векслер? - Да. - Да, я пришел поговорить с ней, - сказал Клинг.
|