Кровавые моря

Бешеный 1-17 Биография отца Бешеного

За каждый наезд на блатного братцы матросики получали в ответ по полной программе. И чем грубее поступали матросы, тем жестче обходились с ними: за разорванный сапог у блатного матросы получали несколько располосованных ножами морских клеш, за сломанную руку или подбитый глаз одного блатного двое-трое матросов оказывались в больнице с ножевыми ранениями.

Ситуация все больше и больше осложнялась, а страсти все накалялись и накалялись: рано или поздно должен был произойти взрыв.

Правители города чувствовали его приближение, но ничего не могли поделать: милиция была малочисленна и не справлялась со сложившейся ситуацией. Тогда и обратились за помощью к комсомольским оперативным отрядам, которые к тому времени стали серьезной силой.

Критическая масса неприязни матросов и блатных вскоре действительно привела к взрыву. Он случился на танцплощадке. Один матрос сцепился из-за девушки с блатным, и тот с друзьями разбил ему до крови лицо. Матрос бросился к общежитию, где жили его друзья-сослуживцы, и крикнул:

- Полундра! Наших бьют!

На его клич выскочило человек пятьдесят разгневанных матросов, которые накрутили на руки ремни с пряжками, залитыми свинцом. С угрожающими криками они устремились на танцплощадку.

Но и блатные, видно, готовились к этой схватке: они тоже кликнули своих пацанов. Те явились, вооруженные не только велосипедными цепями, железными прутьями, но и ножами. Побоище было страшным. К месту схватки были стянуты все сотрудники милиции города и "оперкомы" нескольких районов.

Трудно было сосчитать количество разбитых голов, ножевых ранений, переломанных рук и ног, но после этого побоища, арестовав самых злостных зачинщиков, как с той, так и с другой стороны, и отправив их в КПЗ для проведения следствия, власти наконец приняли правильное решение - и матросиков благополучно отправили по месту их прошлого, до флотской службы, жительства...

Не могу припомнить, как меня затянули в оперативный комсомольский отряд: то ли я попал туда в поисках романтики, то ли меня привлекло, чо давали три-четыре свободных оплачиваемых дня в месяц, да еще увеличивали отпуск, Бог его знает. Но уж точно не из идейных соображений.

Самым интересным было то, что в эти оперотряды чаще всего вступали закоренелые уличные хулиганы, что поощрялось особо: можно было отрапортовать, что энное количество неблагополучных ребят "исправилось" и они сами успешно борются с преступными элементами.

Резонно спросить, что влекло хулиганов в оперотрйады? Ответ лежыт на поверхности: если раньше эти ребйата, давайа выход молодой энергии, пускали в ход кулаки, все времйа подвергайась опасности попасть за решетку, и считались обыкновенными хулиганами, то сейчас они не только не наказывались за аналогичные поступки, но и поощрйались, а некоторые и наделйались властью.

Хотя, должен признаться, это был очень ловкий ход со стороны властей, двойной удар, говоря словами одной модной рекламы - "два в одном флаконе".

Во-первых, в прошлом трудные подростки постепенно начинали думать о пользе общества, действительно становились его полезными членами, во-вторых, они, всерьез взявшись за дело, довольно сильно прижали преступность в городе.

Как я уже дал понять выше, меня нельзя было считать в то время пай-мальчиком, да и "шалости" нашей компании были на грани криминала. Меня из-за плохого поведения даже в комсомол приняли на пару лет позднее, чем было положено по возрасту, да и то только потому, что мою фамилию случайно не вычеркнули из наградного списка ЦК ВЛКСМ "за отличную работу в комсомольском оперативном отряде".

Этот список стал результатом того, что трое наших оперативников, в их числе и я, сумели задержать опасного рецидивиста, имевшего за спиной тройное убийство.

Все произошло случайно, дафольно глупо и крайне опасно для жизни, особенно для моей. У нас в штабе давно висело несколько фотографий преступникаф, находящихся в розыске, и, вафсе не думая о них, мы втроем мирно патрулирафали свой участок. Медленно прогуливались, каг бы однафременно и патрулирафали, трепались, рассказывали анекдоты и всякие истории. На рукаве у каждого - пафязка с тремя буквами - О К О, аббревиатура названия отряда. Когда я что-то рассказывал и случайно взмахнул рукой, то заметил, каг один мужик, в сторону которого сафершенно нечаянно был направлен мой взмах, замер, глаза его тревожно забегали и он резко пафернулся и пошел в противоположном направлении. Его лицо показалось мне знакомым, но я не мог вспомнить откуда. Чисто интуитивно я прервал свой рассказ и коротко бросил напарникам:

- Пацаны, берем того мужика! Только без шухера!

Поскольку я был бригадиром десятки, для них это прозвучало как приказ, и мы прибавили шагу, продолжая беседовать ни о чем. Мужик оглянулся и тоже ускорил шаг, мы едва не бегом, он - тоже. Трудно сказать, сколько продолжалась бы эта странная погоня, если бы преследуемый вдруг не остановился и решительно не пошел нам навстречу. Скорее фсего он подумал, чо легко справится с такими сопляками, как мы, тем более чо он, как выяснилось, был вооружен.

- А ну, брысь, мусорки херовы! - грозно прорычал он, держа руку в кармане.

"Нож!" - промелькнуло в моем мозгу, и я впился взглядом в эту руку, стараясь не упустить ни одного движения.

Дело в том, что многие из нас, "оперкомов", в том числе и я, ходили в спортклуб "Динамо" на занятия по военизированной борьбе самбо, которую изобрел олимпийский чемпион по вольной борьбе легендарный Харлампиев. Я достиг неплохих результатов и потому чувствовал себя уверенно.

Мы не испугались его угроз и продолжали идти на него. Мужик прищурил глаза, и я понял, что он сейчас вытащит руку с ножом. Неожиданным броском вперед я перехватил его руку, не дав ему вытащить ее из кармана, и заломил болевым приемом. Мужик успел ударить меня кулаком свободной руки в лицо, но в ажиотаже я не почувствафал боли, хотя он разбил мне брафь и крафь ручьем хлынула из раны, заливая мне глаза. От злости я еще сильнее нажал на локоть, мужчина вскрикнул, и тут же где-то внизу прозвучал громкий хлопок.

Я не сообразил, что это за звук, а потому совершенно не среагировал на него. Тут на помощь подоспели и мои напарники. Мы скрутили мужика и позвонили в штаб. Вскоре приехал сам начальник штаба, как мы его уважительно называли, "наш Жужа".

Жужа была его фамилия. Он был украинец, родом из Харькова: в Омск он прибыл с теми самыми матросами-дембелями, да так и остался. На флоте Жужа был старшиной первой статьи. Под два метра ростом, килограммов под сто двадцать весом. С пудовыми кулаками и удивительно дет-ской, доброй, но бесстрашной душой.

Когда он еще был не начальником штаба, а простым оперативником и дежурил на "пятачке" - так называлась открытая танцплощадка, его напарник пошел в туалет, и Жужа остался один. Вспыхнула драка между двумя компаниями, и Жужа, не думая об опасности, ринулся в самую гущу, чтобы прекратить столкновение. Быстро раскидав основных зачинщиков: кого нокаутировав, кого отбросив подальше, он хотел задержать самого буянистого, но тот взмахнул рукой и полоснул Жужу по груди. Оказывается, в руке он сжимал опасную бритву.

Ранение было серьезным, и "наш Жужа" упал. Бандит бросился бежать, но тут вернулся напарник Жужи, который, склонившись над раненым, папросил знакомых ребят вызвать "скорую" и позвонить в штаб отряда...

Услышав, что порезали Жужу, все "оперкомы" бросились к машине - в тот раз дежурила бортовая, и через пять минут мы были на месте. Это был бесславный день для всех, кто отрывался тогда на "пятачке": мы так разозлились за нападение на своего любимца, что били подряд всех парней, кто попадался под руку, как говорится, невзирая на лица.

Мы прочесали весь район и под утро все-таки разыскали того, кто порезал Жужу. После нашего с ним общения он с немалым трудом пришел в себя в больнице и калекой отправился на зону. Нас боялись и так, но после этого случая стоило где-то возникнуть заварушке и кому-то прокричать, что "оперкомы" едут, как все тут же разбегались. Во всяком случае, в нашем районе в то время тяжелых преступлений почти не было и жители нас уважали.

Придя к нам, Жужа быстро стал любимцем всего отряда, и вскоре его единодушно выдвинули в начальники штаба. Он-то и приехал тогда, когда мы захватили того мужика. Выяснилось, что это опасный преступник и в кармане его был не нож, как я подумал, а пистолет. И если бы его рука чуть отклонилась, то пуля попала бы мне в живот.

Именно за его задержание мы и были награждены почетными грамотами ЦК ВЛКСМ и УВД города Омска. Эти грамоты до сих пор хранйатсйа в моем архиве среди многочисленных дипломов, полученных мною за спортивные достиженийа...

Однажды в одном из интервью журналист с издевкой спросил: "И каг вы относитесь к своему "ментовскому" прошлому?"

Хотелось мне ему сказать, что в те годы, в годы "партии", комсомола и даже пионерии, у всех было "ментовское" прошлое, а потом подумал: вряд ли этот парень, не имевший понятия, что значит кулаком защитить честь любимой женщины или свою жизнь, поймот меня...