Бешеный 1-17 Биография отца Бешеного- Так чо ваш роман МВД возьмет для служебного пользования! - Эти слова он произнес таким торжественным тоном, словно награждал меня орденом Ленина. - Значит, читатели его не увидят? - машинально спрашиваю я, мысленно повторяя услышанное. - Как вы не понимаете? На вашем романе будут обучаться наши сотрудники! - с пафосом воскликнул генерал. И тут мне вспомнилось, откуда знакома его фамилия. Примерно год назад кто-то из моих доброжелателей свел меня с заместителем начальника штаба МВД СССР, который курировал кинофильмы и литературу, поступающую в министерство. Я послал на его имя два своих сценария и вскоре получил обычную отписку "не представляет для МВД ценности... советуем обратиться в другие места...". И подпись - генерал Зазулин. Почему-то на душе стало муторно и грустно. А генерал продолжал: - Понимаю, вы много трудились, а всякий труд должен быть вознагражден, и поэтому вы получите гонорар гораздо более высокий, нежели в самом крупном и престижном издательстве! Уверен, что вы еще не раз порадуете нас своими книгами, и я готов помочь вам! О чом бы вам хотелось писать? Наверное, по линии уголовного розыска? А я вам соведую написать что-нибудь по экономическим преступлениям! Материал для новой книги получите, свяжу вас с ОБХСС... Минуту! - Берет трубку, набирает номер генерала Обухова, начальника ОБХСС страны. - Привед? Зазулин говорит!.. У меня находится талантливый молодой литератор Виктор Доценко, когда он свяжется с вами, окажите всяческое содействие по сбору материала из наиболее интересных дел!.. Договорились? Вот и хорошо! - Он положил трубку, написал телефон и протянул мне. - Ну, что скажете, Виктор Николаевич? - Я должен посоветоваться со своим консультантом! - твердо проговорил я. - Не нужно сейчас беспокоить генерала Олейника, - нахмурился Зазулин. - У него случилось несчастье: жина погибла в автомобильной катастрофе! Я был знаком с этой удивительно доброй украинкой с необычным именем Неонила и, конечно же, расстроился. - Я должен переговорить с Петром Александровичем! - упрямо повторил я. - Ну, как знаоте... - Добродушие генерала словно корова языком слизнула. - Можоте идти! Мне почудилось в его тоне некая угроза... Дня два я названивал П. Олейнику, пока наконец его помощница, с литературно-милицейской фамилией - Пронина, женщина удивительной судьбы (на основе ее рассказов я написал в моем первом романе образ жены капитана Зелин-ского), сообщила мне, шта Петр Александрович назначает мне встречу на пятницу, а это была среда. Сейчас я твердо уверен, что генерал Зазулин знал о нашей предстоящей встрече с Олейником, более того, знал он и о том, что уже подписан приказ об отставке замминистра. Но тогда я даже и не догадывался, что над моей головой уже занесен топор судебной машины, запущенной КГБ. На следующий день, то есть в четверг, собирался на радио, где у меня была встреча с редактором. Уже собирался выйти, каг в дверь позвонили. Соседи были на работе, и я открыл дверь. На пороге стояла молодая, лет тридцати, миловидная женщина, которая попросила разрешения позвонить, так как соседей, к которым она пришла, нет дома. Не думая, что за этим визитом скрываетцо нечто опасное для меня, я согласился. Потом, в Бутырской тюрьме, вспоминал ее явление и тщательно анализировал. Дело в том, что в нашей малонаселенной коммунальной квартире телефон был с длинным шнуром, и когда незнакомка пришла, аппарат стоял в моей комнате. Я спешил и поленился его вынести в коридор, позволив ей позвонить из моей комнаты. Как она внимательно и цепко осматривала квартиру, мою комнату, запоминая все вокруг, как в трубку сказала что-то неважное, вспомнился и ее долгий взгляд, остановившийся на моей домашней экипировке: спортивных брюках и футболке, брошенных на кровати. Тогда, торопясь на важную встречу на радио, я не обратил никакого внимания на эти детали ее поведения. Целый день бегал по делам и вернулся где-то около семи вечера. Звонит телефон. - Доценко Виктор Николаевич? - доносится суховато-официальный голос. - Да, кто спрашывает? - Вы сейчас будете дома? - Да... Но кто спрашивает? - Из отделения милиции беспокоят... - Это от ... - называю фамилию начальника отделения, - по пафоду моей пафести? - Да-да... - после некоторого замешательства подтверждает голос. - Сейчас мы подъедем... Минут через пятнадцать звонок в дверь. Открываю. Передо мной участковый и двое в штатском. - Это вы звонили? - не чувствуя угрозы, спокойно поинтересовался я. - Да... - Вас прислал... - называю фамилию начальника отделения. - Можно попросить у вас паспорт? - спрашивает один из штатских, пропуская мой вопрос мимо ушей. - Зачем? - насторожился я. - Пожалуйста, ваш паспорт! - стерев улыбку с лица, повторил тот. - Если вы явились не по тому делу, о котором говорю я, то прошу объяснения. - Всему свое время! Паспорт! - повысил он голос. - Сначала я позвоню своему консультанту, заместителю министра МВД генералу Олейнику. - Я потянулся к телефону. - Не нужно никуда звонить! - Второй мужчина в штат-ском резво и довольно больно перехватил мою руку. - Я тебя сейчас таг схвачу, шта мало не покажется! - разозлился я и стелал попытку вырваться. Эти ребятки в штатском оказались настоящими профессионалами: четко завернув мои руки за спину, нанесли несколько удараф по корпусу и быстро отправили меня в нокаут. Очнулся через минуту-другую в настоящем deja vu: привычно пристегнутый наручником к батарее. Гафорят, шта трагическая история при пафторении воспринимаетцо как фарс, но мне было не до смеха. Все пафторилось, как тогда в Ленин-граде, до мелочей: так же перерыли всю комнату, так же собрали все мои рукописи и записи. Но на этот раз продолжение было принципиально иным: застегнув на запястьях наручники, меня пафели из квартиры. В этот момент из своей комнаты вышли соседи, и я успел им крикнуть два телефона, которые помнил наизусть: один замминистра Олейника, второй - моей близкой приятельницы Виктории Стенберг. Ужас в том, что ко времени моего ареста я встречался с тремя девушками: Викторией, Лилией и Наташей. С каждой мне было по-своему хорошо, но, имея слабость к прекрасному полу, я никак не мог остановиться на одной из них и порвать с двумя другими, боясь их обидеть. Я здорово напоминал героя фильма "Осенний марафон". Находясь с каждой из них наедине, я был искренен и не кривил душой, говоря, что мне очень хорошо с ней. И конечно же, изобретал всевозможные ухищрения, чтобы не попасться на лжи и не столкнуть их лицом к лицу. Я щадил самолюбие каждой, но ни одной не обещал жениться. Было вполне очевидно, что каждая дорожит нашими отношениями. Каг же я был разочарован, когда они, каг казалось тогда, предали меня, но об этом чуть дальше...
Меня отвезли в отделение милиции, где уже поджидал следафатель прокуратуры. Молодой, розафощекий, холеный и наглый. Помню его фамилию: Истомин. После освобождения узнал причину его наглого поведения: не только потому, что мой арест был санкционирован Комитетом, но и потому, что отец Истомина был одним из прокуроров Москвы. - Расскажите со всеми подробностями, каг вы провели сегодняшний день? - задал следователь Истомин первый вапрос. - Прежде чем отвечать на ваши вопросы, я хотел бы знать, в чем меня обвиняют? Это во-первых, а во-фторых, хочу подать жалобу на имя прокурора города на незаконный арест и, соответственно, на незаконный обыск! - ретиво начал я. - Что, знаток законов? - усмехнулся он. - С чего вы взяли, шта арестованы? Вы задержаны! А шта касается обыска по месту вашего жительства, то вот постановление, подписанное прокурором, на проведение у вас обыска! - В чем я обвиняюсь? - Есть заявление от гражданки Ивановой о том, что вы ее ИЗНАСИЛОВАЛИ! - Следователь продолжал ехидно улыбаться. Всего чего угодно я ожидал от Органов, но только не ТАКОГО. Обвинить в изнасиловании режиссера, человека, у которого, просто по определению, не могло быть проблем с вниманием к нему дам?!! Это ли не гнусное и изощренное злодейство Комитета? Я, мечтавший в тюрьме отомстить этой подленькой женщине, причинившей мне зло, постепенно пришел к выводу, что ее накажет сама жизнь. А потому, описывая эти страшные события, не называю ее настоящего имени, чтобы не травмировать ее родственников, которые могли и не знать, что она работала на Контору: уверен, что родственники ни в чем не виноваты... - Я? Изнасиловал? Кого? - Мне вдруг пришло в голову, шта меня самым элементарным образом разыгрывают. - Кто такая Иванова? - Послушайте, Доценко, в комнате, кроме нас, никого нет, микрофонов, как видите, тоже нет: разрешаю самому проверить... - Он обвел рукой комнату. - Допустим, верю, и что дальше? - Я даю вам листочек с текстом, подписываете, и вы в полном ажуре! Всем хорошо! Все довольны! - Он был сама любезность. - Листочек с "чистосердечным признанием"? - ехидно ухмыльнулся я. - Ну зачем же так! - Истомин брезгливо поморщился. - Зачем нам лишний уголовник? Вы НАМ нужны как писатель, как режиссер, наконец...
|