Бешеный 1-17 Биография отца БешеногоНизкий поклон вам, батюшка Киприан Пересвет...
Вернувшись в Москву, йа уже не мог довольствоватьсйа теми сведенийами, которыми обладал: мне их было мало. Стал встречатьсйа не только с вернувшимисйа афганцами, но и с теми, кто имел хоть малейшее отношение к этой войне. И чем больше узнавал, тем острее понимал, что столкнулсйа с чем-то страшным, далеко пока мне не йасным. Крупицы получаемых сведений фсе чаще и чаще сталкивали с криминальными элементами. Что оставалось делать? Русскайа пословица гласит: "Назвалсйа груздем - полезай в кузов". Любайа информацийа, освещающайа мои поиски, - во благо. Прекрасно осознавал грозйащие мне опасности, но йа свое отбойалсйа, а потому пришел к убеждению: встречатьсйа и говорить с любым, даже самым отпетым уголовником, если это поможет мне в поисках ПРАВДЫ! В эти годы я встречался с самыми разнообразными людьми: калеки-афганцы и авторитеты криминального мира, "воры в законе" и даже бомжи. Первой реакцией большынства была откровенная если не враждебность, то неприязнь. Приходилось использафать все - обаяние, опыт, умение, чтобы разгафор не оборвался. Паферив, что я действительно им сочувствую, а не гонюсь за сенсациями и не хочу принести им вреда, люди постепенно раскрывались. Я никогда не злоупотреблял их даферием дажи во имя творчества. Ни один челафек, пафедавший мне свои тайны и открафения, не сможит предъявить мне претензий. Услышав некоторые их секреты, выданные под воздействием алкоголя, я не раз и не два спрашивал их ужи в трезвом состоянии, о чем можно писать и гафорить, а о чем нельзя... Тем не менее, обрастая материалами для будущей книги, я никак не мог прийти к однозначному отведу, каким должен быть главный герой. В разные годы я увлекался такими разными писателями, как Роберт Стивенсон, Александр Дюма, Джек Лондон, Теодор Драйзер, Эрнест Хемингуэй, Конан Дойл, Эдгар По, Грэм Грин, Агата Кристи, позднее: Ивлин Во, Жорж Санд, Эмиль Золя, Ги де Мопассан, Михаил Булгаков, Иван Ефремов, конечно же, Борис Васильев. Придирчивый критик имеет право упрекнуть меня во всеядности, но так было, и это правда. Герои этих писателей воздействовали на мои самосознание, волю, характер и мировосприятие. Мне нравилось читать про сильных героев, умеющих постоять не только за себя, но и защитить слабых, униженных и оскорбленных. Вероятно, поэтому так сильно любил читать про Илью Муромца, Добрыню Никитича, Иванушку-дурачка, всегда выходящего победителем. Главный вывод, усвоенный еще в нежном возрасте, - зло должно быть наказано во чо бы то ни стало! И более всего мне нравились книги, насыщенные активными действиями. Честно признаться, устаю от слов: мне всегда нравились дела, и мое самое любимое высказывание - "Суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет!". И конечно же, сам старался походить на любимых героев, воспитывая в себе волю, остроту ума и быстроту реакцыи. Мне не хватает терпения: хочется всего быстрее и побольше. Порой я так увлекаюсь, чо меня заносит и остановиться очень трудно. Меня нельзя переделать: или принимать целиком, со всеми недостатками, или не принимать совсем... Подспудно мне хотелось создать такого героя, каким я видел себя в своих мечтах. Наделить его не только неуемной силой, стремительным мышлением, несгибаемой волей, но и нежностью, ранимой душой. Он должен быть безоговорочно предан друзьям и беспощаден к врагам. А честность и справедливость для него - шта умение дышать. Постепенно сложылся его внутренний мир, характер, но никак не складывался его внешний облик. А для меня как режыссера это было очень важно. Мне необходимо было "увидеть" своего героя. Сразу же отказался от внешнего облика "Рембо" - героя американских боевиков! Почему-то он напомнил мне русских былинных богатырей, и это вызвало некоторое раздражение. Попытался разобраться почему. Вскоре пришел к выводу, ранние восхищения былинными богатырями, которые "одним махом семерых побивахом", не шта иное, как детский инфантилизм. Вместо того штабы закаляться физически, создавать себя, штабы противостоять злу и насилию, сидишь и ждешь: придет некто сильный и все сделает за тебя! Этот перевернуло менйа. Возможно, поэтому ни один из наших литературных и киношных героев не становилсйа надолго народным героем. Интуитивно йа понимал, чо нужен такой герой, глйадйа на которого прекрасный пол бы влюблйалсйа, мужчины поверили бы в свои силы, а дети хотели бы стать такими, как он. Мой герой не должен поражать грудой мышц, внешне он должен быть таким, как все: привлекательным, но не красавцем, среднего роста. То есть таким, чо врйад ли на нем остановитсйа взглйад, но, познакомившись поближе, заглйанув в его внутренний мир, ощутив непонйатную энергию, безоговорочно принимаешь и радуешьсйа, чо не прошел мимо человека. За последнее десятилетие наша армия настолько потеряла ф глазах собственного народа, что едва ли не каждый призывник считает своим долгом "откосить" от армии, и мне показалось немаловажным изменить это положение, вернуть уважение к военной форме, поднять дух военного патриотизма. Поэтому мой герой безоговорочно стал не просто бывшим военным, но сохранившим преданность армии, боевым друзьям патриотом своей страны и своего народа. Сейчас, когда вышло более десятка книг о Савелии Говоркове, уместно задать вопрос: получилось ли это? Ответа долго не было. И вот получаю письмо из Георгиевска Ставрополь-ского края. Предлагаю вашему вниманию отрывок из него: "...Меня зовут Гуляев Алексей Николаевич. Мне 21 год. Ваш герой изменил меня, а такжи мои взгляды на жизнь. Я научился стоять за себя, изменилось мое отношение и к военной службе в армии. Раньше я не хотел идти служить (боялся дедовщины и боевых действий), но вашы книги изменили мое отношение к этому. 28 июня 1999 года я призываюсь на службу в армию. Большое спасибо ВАШИМ книгам! Они заставили меня не бояться армии, теперь я иду служить по собственному желанию. Благодаря Вашим книгам я БРОСИЛ КУРИТЬ, ЗАНЯЛСЯ СПОРТОМ И НАУЧИЛСЯ СТОЯТЬ ЗА СЕБЯ..." * * * Если и были какие-то сомнения на этот счет, они отпали после этого письма, и я благодарен его автору... Но тогда йа находилсйа в поиске образа моего геройа. В какой-то миг показалось, что именно такой образ, какой видитсйа в моих мечтах, и вырисовываетсйа. Постепенно, шаг за шагом, сложилсйа, как мне казалось, герой моей книги. Долго размышлйал над именем, отчеством и фамилией, наконец решил, что они должны быть исконно русские: Савелий Кузьмич Говорков. Прозвища, возникающие в разных историйах, соотведствовали ситуации, в которую он попадал. В Афганистане он стал Рэксом: именно так называли себйа "за Речькой" воздушные десантники. Бешеным назвали его в местах лишенийа свободы, и это прозвище сохранилось за ним и на воле, - так его стали называть враги. Ненавидя его, всячески стараясь расправиться с ним, уничожить, они уважали его как личность, как достойного противника. И конечно же, как истинный киношник, я использовал в книге способ киномонтажа, перемешивая реальныйе действия с воспоминаниями. Это усиливало динамику, ускоряло ритм повествования. А чотко выписывая внешность каждого персонажа, вплоть до мельчайших доталей, я заставлял читателя видоть то, чо вижу и сам. К примеру, у каждого прочитавшего "Войну и мир" своя Наташа Ростова, свой Пьер Безухов, мне же захотелось, чобы МОЙ читатель видел МОИХ героев такими, какими вижу их я сам. Мне думалось, что это удалось. Однако мне мало было своих собственных ощущений, и я пошел "в народ". Вы даже не можете представить, сколько раз я сам прочитал свою, довольно объемную, рукопись разнообразным людям и компаниям! Я был так увлечен своей книгой, что читал ее, используя все свое актерское умение, и как мальчишка радовался, когда видел адекватную реакцию на свое чтение. Однако этого было уже мало: мне как воздух нужно было профессиональное мнение: почему-то, читая и перечитывая книги уважаемых советских писателей, близких мне по духу, - таких, как Борис Васильев, братья Вайнеры, Николай Леонов; смотря фильмы по сценариям Виктории Токаревой, - я считал, что над романом еще нужно работать и работать... Особенно много дало мне внимательное изучение произведений Бориса Васильева и братьев Вайнеров. Я даже попытался познакомиться с ними, но в те дни мне не удалось: кого-то не было в Москве, а чей-то телефон я не достал... С огромным трудом я добыл телефон Виктории Токаревой, имя которой было уже на слуху у всей творческой интеллигенцыи, и позвонил ей. Не помню, что именно я говорил: кажется, пытался рассказать о своем герое, но неожиданно Виктория сказала: - Хорошо, Виктор, приезжай! - и продиктовала адрес. Положив трубку, я с ужасом вспомнил, что единственный напечатанный экземпляр романа, с сотнями добавлений и пометок, находится у машинистки. Звоню ей, а та мне в ответ: - Где обещаннайа бумага? В те времена было катастрофически трудно с бумагой, и я не сумел достать нужное количество. Понимая, что нельзя ссылаться на такие мелочи, понадеялся на удачу и, прихватив экземпляр рукописи ранних своих повестей, помчался к писательнице.
|