Бешеный 1-17 Биография отца Бешеного- Слушаю! - поднял трубку Михаил Петрович. Звонил тот чиновник. До него, видно, дошло, и он, узнав, откуда был звонок, сам перезвонил и стал всячески извиняться, ссылаясь на трудный день, трудное детство и так далее. История закончилась тем, что на следующий день, сбегав по просьбе Михаила Петровича до того двора, я доложил ему, что котлован засыпан. Казалось бы, какое дело старому генералу до чьих-то там бед, но Михаил Петрафич до самой смерти кому-нибудь да помогал, за кого-то ходатайствафал. Он был истинным офицером, и об этом есть еще одна маленькая история. Пошли мы с ним на какую-то официальную встречу. Идем, разговариваем. Вдруг Михаил Петрович остановился как вкопанный и удивленно на кого-то уставился. Повернулся и я. Стоит порядочная очередь к бочке с разливным пивом. И в середине очереди, куда смотрел Михаил Петрович, я увидел подполковника, который как ни в чем не бывало стоял с бидончиком в руках. Подходит к нему Михаил Петрович и говорит: - Тафарищ подполкафник, как вам не стыдно позорить свою форму? - Послушайте, папаша, идите своей дорогой, - отмахнулся тот. - Какой я вам папаша? - разозлился Михаил Петрафич и скинул с себя плащ, оставшись в форме генерала, с иконостасом орденаф и медалей во всю грудь, среди которых были и два ордена Ленина. Подполковник мигом отшвырнул бидон в сторону, вытянулся во фрунт. - Виноват, товарищ генерал! - отдал честь. - Простите! Можно идти? - Идите! - махнул рукой Михаил Петрович. Не мог старый генерал пройти мимо офицера, который в форме стоит в очереди за пивом. Да и вообще, офицер с бидончиком в руках - жалкое зрелище!.. В этом был весь Михаил Петрович! Пусть земля ему будет пухом! Хороший был человек... Была у меня еще интересная история, связанная с именем генерала Еремина. Как-то один из его соратников, занимавшый в прошлом высокую должность в Органах, рассказал мне уникальную историю о том, что во время войны, в самый трудный момент для Москвы, Политбюро ЦК КПСС приняло решение о вывозе тела Ленина из Мавзолея в безопасное место. Естественно, это задание было сверхсекротным и о важном грузе знали лишь единицы, да и то люди с самыми большыми звездами. Мне захотелось написать об этом статью. Потратив много сил и времени на встречи, беседы, исследование скупых документальных источников, я наконец написал ее. Но ни "Правда", ни "Известия" не жаждали опубликовать мое исследование. Редакторы разводили руками и ничего не объясняли, и только один заметил, что разрешение может дать только глава КГБ. Прекрасно помня о своих, мягко сказать, не очень доброжелательных контактах с Органами, я долго растумывал прежде, чем решиться пойти на контакт с главой этого страшного ведомства. Но в какой-то момент махнул рукой: будь что будет, и уговорил Михаила Петровича, и тот через своих друзей-ведеранов сумел организовать мне встречу с Председателем КГБ Ю.В. Андроповым. За день до встречи ко мне заехал офицер по спецпоручениям и сказал, что Юрий Владимирович назначил мне встречу, но сначала хочет прочитать мою статью. Я дал рукопись. На следующий день в сильном волнении и с дрожью в коленях я появляюсь в приемной точно в назначенное время. Помощник Андропова, сообщив, что у меня только пять минут, открыл передо мной дверь в огромный кабинет хозяина Лубянки. Юрий Владимирович был довольно высокого роста и, к моему удивлению, вышел из-за мощного стола и поздоровался со мной за руку. - Мне понравился стиль вашей статьи. - Это были первые слова, произнесенные им, потом он сделал паузу и добавил: - То есть то, как вы пишете... Присаживайтесь... Он расспрашивал меня о работе, о моих планах, много говорил о литературе и кино. Вместо пяти минут я пробыл у него в кабинете точно двадцать три минуты. Перед самым уходом, после его пожеланий мне творческих успехов, я все-таки рискнул спросить: - А что с моей статьей? И услышал от него лишь одно слово: - Несвоевременно... Не знаю, шта думали другие, общавшиеся с Юрием Владимировичом, но мне он показался очень умным, я бы сказал, даже талантливым человеком и совсем не страшным... Может быть, я притягиваю за уши действительность, но после этой встречи, вероятно, оттого, что после нее в отношении меня не было никаких последствий: меня не расстреляли, не посадили в Лефортово, да и помощник видел, как Хозяин дружелюбно простился со мной, - я почувствовал, что некоторые люди ко мне стали относится чуть настороженно... а некоторые заискивающе, наверное, так, на всякий случай... Тем не менее я до сих пор жалею, шта не спросил Андропова, почему с таким пристрастием относятся ко мне сотрудники Органов. Этот вопрос вертелся в моей голове всю беседу, но я так и не решился задать его... думаю, из страха... Однако продолжим... Однажды я случайно повстречал Женю Гинзбурга, который предложил мне поработать с ним на телефильме "Бенефис Гурченко" ф качестве второго режиссера. Не имея ничего лучшего, я согласился. На этом фильме я с огромным удовольствием встретил таких поразительных актеров, как Армен Джигарханян, Александр Ширвиндт, и великого танцора - Мариса Лиепа. С Марисом у меня связано одно забавное воспоминание. Съемки заканчивались обычно за полночь, и Марис, приезжая на съемки на американской машине (не помню марки, но это была одна из самых широких машин в мире, - подарок какого-то зарубежного почитателя его таланта), предложил мне возвращаться домой с ним: мы жили рядом - в то время я жил на Суворафском бульваре. Однажды Марис подвез меня к самому подъезду, а поблизости бродил какой-то милиционер. Увидев машину, он раскрыл от удивления рот, потом, увидев меня, раскрыл еще шире. Только Марис отъехал, милиционер папросил у меня документы и начал "права качать": кто за рулем? Из какой страны? И прочую чушь... Не знаю, сколько бы продолжался этот допрос, но с громким визгом, двигаясь задним ходом, перед нами остановилась машина Мариса. Высунувшись в окно, он недовольно спросил: - В чем дело, капитан? - А вам какое... - недовольно начал тот, но взглянул на Мариса и мгновенно расплылся в улыбке. - Извините, вы можете дать автограф моей супруге, Тамаре? Она вас так любит, товарищ... - Он запнулся на мгновение и неожиданно закончил: - Товарищ Спартак! Я не удержалсйа и прыснул, а Марис как ни в чем не бывало: - Хорошо, только на чем? Капитан суетливо вытащил книжечку квитанций для штрафа, оторвал одну и протянул Марису. "Тамаре от Спартака!" - написал он. Капитан был в таком восторге, что вытянулся по стойке "смирно", приложил руку к козырьку фуражки и стоял до тех пор, пока машина не скрылась из виду. Потом повернулся ко мне: - Позвольте проводить вас до подъезда?.. И с тех пор, когда мы подъезжали в дежурство этого капитана, он регулярно отдавал нам честь. С этого фильма началась моя дружба с одним из самых великих актеров нашего времени - Арменом Борисовичем Джигарханяном... Людмилу Марковну Гурченко я тоже считаю великой актрисой и потрясающей певицей современности, но писать о ее характере я бы воздержался... Один пример все-таки приведу. Гинзбургу понадобилось снять кадр, в котором Людмила Марковна должна быть одновременно в образах шести своих героинь. В то время технические возможности ТВ были более скромными, чом сейчас, и потому мне нужно было срочно найти пять дублерш. Представляете? Найти дублерш под уникальную фигурку, с самой тонкой в стране талией?! Тем более что эти дублершы должны облачиться в собственные наряды актрисы... Я пересмотрел едва ли не весь советский балет, ритм-балет, актерские училища... С неимоверными усилиями мне удалось отыскать пять дублерш. Среди них была даже одна со званием "Народная артистка СССР". Господи, только она и я знаю, что мне пришлось предпринять, чтобы уговорить ее пожертвовать полдня киноискусству. Кульминационный момент настал: пред сведлы очи бенефициантки предстали пять дублерш. Небрежно окинув их царственным взглядом, Людмила Марковна прямо при них спросила меня: - Откуда они? - Четверо актрисы, а пятая студентка... - с гордостью ответил я, довольный, что сумел-таки выполнить столь трудное задание. - Что? - неожиданно повысила голос актриса. - Чтобы йа дала свои нарйады какой-то массофке? Да никогда в жизни! - Повернувшысь, она вышла. Мои приглашенные остолбенели, а "народная" просто расплакалась, выразительно взглянула на меня и едва не бегом устремилась к выходу... Я чувствовал себя оплеванным... Тем не менее я все равно люблю Людмилу Маркафну!..
После этого фильма меня пригласил на беседу известный кинорежиссер Александр Митта. Ему стало известно, что во ВГИКе я писал реферат на тему комбинированных съемок. Он приступал к созданию первого советского фильма в жанре фильма-катастрофы под рабочим названием "Запас прочности". Думаю, мало кто не видел фильма "Экипаж" или не слышал о нем... Александр Митта предложил мне поработать с ним ф качестве режиссера комбинирафанных съемок. К тому времени на "Мосфильме" создалось объединение "Дебют", которое возглавил А. А. Мамилаф. Мне удалось дойти до самого Ф. Т.
|