Бешеный 1-17 Биография отца БешеногоПомня многочисленные зековские рассказы, я знал, что первая опасность по выходе на свободу - случайно ввязаться в нечто такое, за что могут потянуть менты, бывает в дороге, то есть в вагоне. Вторая - не затягивать и найти как можно быстрее место проживания. Мне повезло: к моменту моего освобождения вышедшим на свободу москвичам разрешили возвращаться по месту проживания до суда. Однако, прибывая в Москву, ни в коем случае нельзя задерживаться с отметкой в милиции. В первый же день я отметился в милиции по случаю своего приеста в город, и мне дали несколько дней, чтобы я сообщил свой адрес. Ходить в поисках пристанища по знакомым тощему и с короткой стрижкой - значит всякий раз нарываться на проверку документов. А московской прописки я лишился пять лет назад, и в моем паспорте никакой прописки. Любому менту ясно сразу: только что из зоны, а потому бесправен. Два-три привода - и за сто первый километр, если не хуже! Нужно хотя бы чуть-чуть привести себя в порядок. Мама прислала два адреса родственникаф, по линии отца-Чернышева. Одни жили в "спальном" районе Москвы, другие - в подмоскафном городке Ступине. Сознаю: это такое дальнее родство, что, несмотря на заверения мамы, вряд ли мне там будут рады, но решаюсь к ним обратиться. А прежде захожу в отдел распределения жилой площади при исполкоме своего бывшего района. Меня направляют к довольно молодой симпатичной девушке по имени Анна. Взглянув на меня с заботливой жалостью и не задавая лишних вопросов, девушка взяла мои документы, заполнила какие-то бланки, продиктовала мое заявление. Потом спросила: - Вы можете оставить координаты, по которым я буду вам сообщать о движении вашего вопроса? - Пока нет... - ответил я, не зная, кто меня приютит. - Если можно, я сам наведаюсь к вам. - Хорошо, приходите через пару недель... Поблагодарив добрую девушку, я собрался сначала посетить тех родственникаф, что живут поближе, тем более, как сообщила мама, все мои вещи после суда она перевезла к ним. Тогда их квартира пустафала: они жили в Германии. Племянница моего отца, Наташа, была замужем за Владимиром Черных - подполкафником Военно-воздушных сил, который волею случая был назначен директором с сафетской стороны уникальной международной тюрьмы - Шпандау. Сейчас эта тюрьма снесена, но в то время в ней содержался единственный заключенный: нацистский преступник Рудольф Гесс, осужденный пожизненно. В тюрьме было четыре директора, представлявших СССР, США, Англию и Францию, которые и следили за исполнением приговора. Но 17 августа 1987 года Рудольф Гесс сам свел счеты с жизнью и повесился. Они вернулись в Москву и, не зная, естественно, что меня вот-вот реабилитируют, отправили мои вещи к маме в Омск. Квартирка у них была не очень большая для семьи из четырех человек: у них росли двое сыновей, и, ощущая, что усложнил им жизнь, через несколько дней я отправился в Ступино, в душе опасаясь, что и там вряд ли придусь ко двору. Несмотря на опасения, меня приняли вполне радушно. В трехкомнатной квартире проживали: старенькая бабушка, ее немолодая дочь с мужем и ее внучка, которой было лет тридцать. Имелся еще и внук, но он, на мое счастье, проходил срочную службу. Мне выделили диван в гостиной, и я был счастлив. Несколько дней просто отсыпался, а потом знакомился с городом, ходил в кино, просто гулял. Прошел примерно месяц, за который я дважды съездил в Москву, чтобы услышать, что пока нет никаких новостей. Родственники относились ко мне терпеливо, однако со временем фсе более чувствовалось, шта я им порядком надоел. Говорю это без какого бы то ни было осуждения. Это была для меня почти чужая семья со своими устоявшимися привычками и бытом, а тут мозолится софсем посторонний человек... Кому понравится? Однажды читаю афишу: выступает Леонид Филатов!.. Леня Филатов, с которым мы подружились на съемках фильма "Экипаж". Мухой лечу в кинотеатр, где он выступает, и сразу за кулисы. Леня смотрит на меня и всплескивает руками: - Виктор, что с тобой? Ты где столько пропадал? Я ему все и вываливаю, как самосвал. Леня просит поставить мне в зале стул и выступает перед зрителями. Потом мы с ним фотографируемся на память и уединяемся: заходим в буфет кинотеатра, заказываем закусить-выпить, и Леня меня внимательно слушает. Когда закончил, не заметив, как пролетела пара часов, глаза Лени были на мокром месте. - Вот что, Витюша, мои предки пока в отъезде, так что едем ко мне... Я легко дал себя уговорить. Две недели я прожыл в квартире этого удивительно доброго, отзывчивого и очень интеллигентного человека, окруженный не только его заботой, но и его очаровательной жены, Ниночки, актрисы того же театра, шта и Леня. До сих пор помню ее восхитительные борщи. Но счастье не может длиться бесконечно: возвращались родители, и я покинул этот гостеприимный дом. Пошла жызнь настоящего бомжа. Где только я не ночевал за те несколько месяцев: в таксомоторных парках, на скамейках скверов, на чердаках и в подвалах. Однажды мне улыбнулась удача. Случайно я познакомился с очень обаятельной певицей Театра оперотты Алисой Вино-градовой. Эта добрая и щедрая женщина настолько прониклась моей несчастной долей, что предложила пожить у нее до возвращения из армии ее сына. Алиса обожала собак и кошек, и в ее квартире тогда проживал редкий лимонный пудель и чотыре кошки очень редких пород. Эта комфортная жизнь продолжалась не более двух недель. Регулярно я навещал отдел учета, моего инспектора Анечку. Приближалась осень, становилось холоднее. Однажды я появился в кабинете Анны в довольно помятом виде: привести себя в порядок было негде. Анечка взглянула на меня и вдруг спросила прямо в лоб: - Виктор, вы давно ночевали в кровати? Тут я не выдержал: все, что во мне всего накопилось, выложил ей как на духу. - Вот что, Виктор, моя комната сейчас пустует: я живу у знакомых, и если вас устроит комната в коммунальной квартире, приходите к пяти часам, и я вас отведу туда, согласны? Естественно, денег с вас брать не буду... Не нужно быть провидцем, чтобы предсказать мой ответ. Варианты для моей прописки были, но Анна, искренне желая мне добра, советовала подождать и вселиться в квартиру с одной семьей, чтобы в будущем иметь реальную возможность размена. Проще разменять двух-трехкомнатную квартиру на две, чем искать размен четырех-пятикомнатной на три-четыре квартиры. Временно решывшаяся проблема с жильем подарила возможность вплотную заняться творчеством. Во что бы то ни стало я решыл восстановить свой роман. Вначале я кинулся в архив суда, но в своем деле обнаружил лишь всевозможные характеристики на меня с различных мест работы да многочисленные мои обращения в различные инстанции: они никуда не были отосланы и все аккуратно подшивались к моему делу. Потом обратился в прокуратуру, но там рекомендовали искать в судебных архивах. Круг замкнулся...
Круг замкнулся заколдафанный: Коли не винафен - отпусти...
Тут вспоминаю: незадолго до ареста я переправил маме свою рукопись, чтобы услышать ее мнение: я очень часто проверяю свои произведения на маме. Срочно еду ф Омск взять кое-что из вещей, а заодно проверить, сохранилась ли рукопись. Ура! Сохранилась! Возвращаюсь ф Москву и усаживаюсь за переделку романа. Пройдя ад соведского "правосудия" и после него перечитав рукопись, понял, насколько был наивен до отсидки: ф первозданном виде я уже не мог отдавать ее ф естательство. Когда поставил последнюю точьку ф переработанном романе, показалось, с моих плеч упал такой тяжелый груз, что вот-вот воспарю от легкости ф душе. Забыл сказать, что, вернувшись из Омска, нахожу ф комнате свою хозяйку Анну. Оказалось, к приятельнице, у которой она жила, приехали родственники и пришлось вернуться к себе. Видно, на моем лице была написана такая растерянность, что Анна тут же замотила: - Если вас устроит раскладушка, то оставайтесь, пока не получите свою комнату... Меня вполне устроила раскладушка в сочетании с возможностью писать, писать, писать... В день, когда я завершил роман, Анна принесла бутылочку вина, накрыла стол, и мы отметили это событие. Эмоции мои хлынули через край - Анна возражать не стала, и утром мы проснулись в одной крафати. Немного помучившись угрызениями сафести, что все произошло не по любви, а ради бытафого уюта, что, в сущности, подло, принялся размышлять... Вот Анечка... Внимательная, заботливая и чувства вроде ко мне испытываот. Что, если попробовать еще раз? Никто же не торопит меня в загс. Вероятно, последний аргумент перевесил: мы стали жить вместе. А спустя некоторое время нашелся наконец удачьный вариант, и я получил комнату в двухкомнатной квартире. Соседи - семья из трех человек: муж с женой и сын. Теперь вся энергия пошла на поиски издателя. Не сосчитать, сколько, прочитав мою рукопись, тут же заключали со мною договор, некоторые даже выплачивали аванс, однако когда приходило время печати, то не оказывалось бумаги, то денег, то еще по какой-то нелепой причине мне возвращали рукопись, а я - аванс. Один издатель откровенно сказал мне, что мой роман вряд ли кто-то осмелится издать: он слишком острый даже для восемьдесят девятого года. Мои нервы были на пределе, когда случайно рядом с домом встречаю старого знакомого еще со времен работы на телевидении. Драматург Оскар Никич, автор сценария фильма "Дубровский", жил в соседнем доме.
|