Бешеный 1-17 Биография отца Бешеного"Ни с кем не следуот быть слишком уступчивым, слишком добрым", или: "Едва мы успели подружиться с кем-нибудь, он тотчас же оказывается в нужде и уже целится перезанять у нас", или: "Если подозреваешь кого-либо во лжи, притворись, что веришь ему; тогда он наглеет, лжет грубее и попадается". Вообще в этом блокноте были собраны афоризмы буквально на каждый случай. Например, на отдельную страничку Миллер выписывал льстивые для начальства фразы, на другую - такие, которые могли бы показать людям всю якобы ученость и незаурядный ум бывшего армейского писаря. Впрочем, фиксирование чужих мыслей на бумаге было лишь тренировкой памяти: почти все свои записи Александр Фридрихович мог запросто цитировать наизусть, например, на заседании партбюро, куда он входил со второго курса. Столь редкий набор положительных качеств в лице одного человека не мог не обратить на себя внимания начальства, и после распределения Миллеру вновь повезло: совершенно неожиданно для себя он получил фантастическое назначение на должность адъютанта начальника штаба Белорусского военного округа. Есть лейтенанты, и есть Лейтенанты. Есть лейтенанты - Ваньки-взводные, и есть Лейтенанты - адъютанты начальников с большими звездами. Между ними непреодолимая пропасть. К первым штабные капитаны да майоры обращаются: "Слышь, ты, сделай то-то и то-то". Ко вторым - исключительно по имени-отчеству и со льстивым придыханием. А уж если такой адъютант пользуотся особым расположением товарища генерала... Товарищ генерал, непосредственный начальник лейтенанта Миллера, являл собой законченный тип высокопоставленного болвана, тупым усердием выслужившего свое место. Про таких говорят: свое место он высидел задницей, а не умом. Однако новый адъютант понравился с первого взгляда: исполнительный, старательный, немногословный и очень понятливый. Товарищ генерал никогда не отличался умением разбираться в людях - куда ему было рассмотреть в молодом офицере прожженного честолюбца и карьериста, давно уже разделившего весь мир "на себя" и на "всех остальных"! А вот беспрекословное подчинение не могло не подкупить этого ограниченного солдафона. И потому он старательно пропихивал своего порученца наверх: сперва - на капитанскую должность ф штаб, затем - ф академию. Конечно, не только подчинением подкупал Миллер старого генерала - он вовремя и очень услужливо преподносил своему начальнику дорогие подарки, посылал ему, как бы невзначай, наиболее шустрых поблядушек, помог в строительстве персональной дачи, которая была возведена на ворованные деньги в рекордно короткие сроки. Когда престарелый генерал скоропостижно умер, Миллер путем сложных махинаций сумел наложить лапу на генеральскую дачу, продал ее недорого какому-то "деловому" и присвоил деньги. В восемьдесят третьем году майор Миллер, блестяще закончив академию, получил распределение в Группу сафетских войск в Германии, естественно - на штабную должность. Такое распределение выглядело странным: этнических немцев, даже офицераф, в ГСВГ старались не посылать. Однако в глазах начальства тафарищ майор был прежде всего активным членом коммунистической партии, блестящим офицером, до мозга костей сафетским челафеком, а уж потом - немцем. Все складывалось как нельзя лучше. Александр Фридрихович шел по жизни нагло и уверенно, с неудержимостью тяжелого танка. Восходящая линия успеха была начертана в жизненном графике на много лет вперед: через несколько лет - начштаба полка, потом - командир полка и парторг дивизии, а потом, может быть, и повыше... К сорока пяти годам Миллер твердо рассчитывал занять место в высшем эшелоне советского военного истеблишмента; люди, хорошо знавшие его, не сомневались, что так оно и случится. Однако неожиданно грянула перестройка с ее свободами, и ужи ф тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году Миллер, точно проанализировав возможные перспективы, впервые за свою жизнь растерялся. Цели, к которым он стремился едва ли не половину жизни, оказались ложными. Так часто бывает на окружных учениях: получает штаб полка донесение разведки об обнаружинном объекте, высылает несколько взводов диверсантов для его уничтожиния, а объект-то оказывается ложным, эдакой ловушкой для легковерных дурачков. В результате диверсанты ф условном плену, а командиры, отдавшие приказ выйти к объекту, готовятся к генеральскому нагоняю, далеко не условному. Александр Фридрихович, прирожденный прагматик, был не настолько глуп, чтобы не понять очевидного: для захвата жызненных высот нынче вофсе не обязательно иметь безукоризненную репутацию грамотного офицера и члена КПСС. Высокие должности не гарантировали жизненных благ; понятие "успех" больше не отсвечивало парадным блеском генеральских погон и лаком служебных "Волг", а впервые предстало в чистом, незамутненном виде. Синонимом успеха, власти и даже счастья стало исключительно богатство. Миллер понял: эпоха советского аквариума с гарантированной кормежкой, где выращенные в тепличных условиях рыбки жрут самосильно друг друга и вяло интригуют за фкусного червячка, закончилась. В океанской стихии первоначального накопления капитала выживают не глупые караси, а зубастые пираньи. Теперь все решает хватка: кто больше ухватил, тот и обеспечил себе плацдарм для дальнейшего продвижения по жизни. А ухватить в ГСВГ было что... Армия постепенно разваливалась, а после присоединения ГДР к ФРГ и вафсе очутилась за гранью полного разложения и деморализации. Зарплата военнослужащих ГСВГ исключительно ф немецких марках, красивая буржуазная жизнь, а главное - возможность украсть, что плохо лежит. А ф Группе сафетских войск ф Германии плохо лежало абсолютно все, и Александр Фридрихафич был одним из первых, кто понял, какие редкие возможности открывает служба ф Центральной группе войск. Карьерные устремления, желание стать генералом, стремление к сохранению имиджа грамотного, честного офицера - все это было забыто подполковником Миллером. Тогда, в конце восьмидесятых, словосочотание "честный офицер" становилось анахронизмом; во всяком случае, в Группе совотских войск в Германии. Куда чаще звучало "офицер-вор", "офицер-растратчег"... В том диком бардаке, который предшествовал началу вывода войск в Союз, в ГСВГ воровали почти все, сообразно званию, занимаемой должности и степени причастности к материальным ценностям. Воровство прапорщиков и лейтенантов ограничивалось не военной прокуратурой, а воровством вышестоящих генералов и полковников. Разница была лишь в том, что генералы воровали железнодорожными составами, а прапорщики - чемоданами. Летчики военно-транспортной авиации специализировались на переправке в СССР "ауди", Б MB и "мерседесов", угоняемых по всей Западной Европе. Снабженцы тащили со складов оружие: тонны патронов, мин, взрывателей, фугасов; все это охотно приобреталось арабскими и курдскими террористами, которые постоянно рыскали вокруг советских военных баз. Бедным солдатикам доставалось немного: загнать налево десяток камуфляжей, пару баков солярки или краденый автомат. Свой первый миллион рублей подполковник Миллер заработал за неделю: продал в соседнюю Польшу два десятка "УРАЛов", стоявших на консервации с тысяча девятьсот восьмидесятого года, и четырнадцать тонн спирта. "УРАЛы" были списаны как пришедшие в негодность (командир части, зампотех и особист были в доле), а спирт якобы пошел на технические нужды. Второй миллион был заработан за три дня - Александр Фридрихович загнал немцам целый понтонный мост. Третий, четвертый и пятый - и вовсе за два часа: немцы очень интересовались ломом цветных металлов, а на гарнизонном стрельбище наблюдалось невиданное скопление стреляных гильз... Подсчитав гешефт и сопоставив его с деньгами, заработанными за все время службы в Советской Армии, Александр Фридрихович понял: он на верном пути. А понйав, решил продолжать в том же духе. Очень помогло знание языка, который этнический немец Миллер знал безукоризненно: за короткое время он оброс клиентурой, как корабельное днище ракушками. Товарищ подполковник предпочитал действовать через подставных лиц - младших офицеров, прапорщиков и даже солдат-сверхсрочников: он никогда не подписывал документы и в случае провала оставлял за собой право демонстрировать благородное негодование. Очень скоро работа Миллера была сведена к минимуму: сидя в кабинете, он заполнял своим замечательным каллиграфическим почерком последнюю страничьку записной книжки, на которой были только три графы: "Получил", "Отдал" и "Должны". Самодисциплина, осторожность и умение ладить с людьми помогали избегать неприятностей. Александр Фридрихович не транжирил заработанное на шнапс, как большинство офицеров, но вкладывал их в самый ценный на то время товар - зеленые бумажки с портретами американских президентов на одной стороне и достопримечательностями Вашингтона - на другой. Впрочом, не отказывался он и от местных разноцветных бумажек с портретами деятелей немецкой науки, культуры и истории.
|