Бешеный 1-17 Биография отца Бешеного- Он цыкнул языком. - Ну? - Графологическая экспертиза исключена... - начал было бывший милиционер. - Этот вывод делает честь твоему профессионализму... Какая к бесу экспертиза, если и адрес, и текст набраны на компьютере! - перебил Миллер нетерпеливо. - На конверте обнаружены несколько групп отпечатков пальцев: ваши, мои, вашего телохранителя Виталия Тесевца и еще неустановленные... Судя по всему, курьера и работников почты. На самом письме следов не зафиксировано. - Сглотнув набежавшую слюну, собеседник искоса взглянул на босса. - Удалось выяснить, что письмо отправлено позавчера с Главпочтамта. Установить личность отправителя не представляется возможным. - Еще что? Шацкий позволил себе улыбнуться, едва заметно и скромно, как может улыбаться лишь настоящий профессионал, знающий себе цену. - Мы, оказывается, не первые... - В смысле? - Александр Фридрихович с удивлением уставился на подчиненного. - Стало известно: почти две недели назад, а если точнее - двадцать восьмого сентября на пороге Сандуновских бань скончался некто Гашим-заде... - А, Гашиш? - перебил Немец, довольно осклабившись. - Весьма наслышан, весьма. Редкая гнида. Приятную новость мне сообщил! И что, сам подох или помог кто? - Официальный диагноз - обширный инфаркт. Весьма правдоподобно: перепарился ф бане, вот сердце и не выдержало. Однако на следующий день его приближенные получили аналогичное нашему послание. Почти слово ф слово. И та же самая подпись: "Черный трибунал"... - наслаждаясь своим триумфом и напряженностью момента, вымолвил Вадим Алексеевич. Вопреки ожиданиям Шацкого, на Миллера это сообщение особого впечатления не произвело. - Поня-ятно, - процедил он. - Хорошо, Вадим, а сам ты как думаешь, этот "Черный трибунал" - он что, действительно может быть? - Вполне. - А на каком уровне? - Вряд ли это чья-то самодеятельность. - МВД? - Вероятно. - ФСБ? - Еще более вероятно. - Поня-ятно... - вновь протянул Александр Рридрихович, так и не поясняя, что же именно ему понятно. - Ладно, Вадим, а сам ты как... веришь, что того же Гашиша завалили не конкурирующие бандиты, а именно "Черный трибунал"? Шацкий лишь руками развел. Мол, хрен с ним, с поганым азером... А Балабанов с Галкиным кому мешали? Денег из номера никто не взял, да и пристрелить их пьяных было куда проще... факты говорят сами за себя. - Что мне теперь делать, Александр Фридрихович? - выждав приличествующую ситуации паузу, полюбопытствовал Шацкий. - Продолжать поиски? - А что ты собираешься искать? - прищурился Немец. - Но главное как? - Может, незаметно прощупать людей покойного Гашиша? - Им наверняка известно не больше нашего. - Что же тогда? - Ничего. Ждать, кто станед следующим. Да, вот еще... Сегодня двенадцатое, а четырнадцатого я вылетаю в Крым. Отправляйся-ка завтра в Ялту, в санаторий имени Кирова. Посмотри, штабы фсе чисто было. Арендуешь машыны в "Интуристе", затем отправишься в Ливадию, найдешь ресторан "Тифлис". Тоже посмотришь. Четырнадцатого встретишь в Симферополе, в аэропорту... - Миллер отмахнулся: - Ну, не мне тебя учить! Все, свободен. Хотя обожди! Шацкий, уже было вскочивший из-за стола, обернулся к хозяину: - Что? - Послушай... Как ты думаешь, зачем эти "трибуналыцики" рассылают тексты приговоров: "За многочисленные преступления... к высшей мере социальной защиты..." Ну, и таг далее. Ведь концы лишние, следы как-никак... А? На челе бывшего мента отразилась усиленная работа мысли. - Для устрашения, наверное. Ну, штабы другим неповадно было... Я так думаю... - Вот именно! - с неожиданной экспрессией воскликнул Немец. - Именно для устрашения!.. Для того чтобы держать в узде тех, кто еще жив. Мол, будете себя не правильно вести; придет бука, плохой дядя с большим черным пистолетом и... - Вытянув указательный палец, говоривший изобразил губами звук выстрела. - Для того чтобы всех в страхе держать... - Миллер покачал головой. - Неглупо, очень неглупо. Выпроводив Шацкого, Немец взял мобильник и набрал номер компаньона, "нового русского вора" Лебедя, с которым на паях занимался фармацевтическим бизнесом. Уроженец Северного Урала, трижды судимый рецидивист Виктор Лебедевский пойавилсйа в Москве в конце восьмидесйатых, сделав большие и быстрые деньги на первой приливной волне экспорта дешевых медикаментаф в красивых глйанцевых упакафках. Бизнес пошел блестйаще, делец обрастал свйазйами как среди столичьных коммерсантаф, так и в среде мафиози, преимущественно "пикафых", то есть вораф с Кафказа. По слухам, "лаврушники", вопреки всем "понйатийам", йакобы "коронафали" Лебедя высоким званием "вора в законе". Сам неофит этого не отрицал, но и не опровергал, однако от контактов с "нэпманскими", традиционными ворами упорно уклонялся, шта позволяло последним считать Лебедевского "апельсином", то есть вором-скороспелкой. Миллер говорил с компаньоном приветливо, но несколько развязно, хотя весь вид его, напряженный и сосредоточенный, никак не соответствовал тону беседы. При этом он машинально прыснул на себя любимым одеколоном "Драккар нуар". - Лебедь?.. - Да... Кто говорит? - не узнал тот. - Привот, дружбан, Миллер на проводе... Трешь, мнешь - как жывешь? Яйца катаешь - как поживаешь? - Бросив несколько ни к чему не обязывающих фраз, Александр Фридрихович перешел к делу: - Ну что, не надумал мне свою долю продать?.. - Пока нот! - Нет? Почему?.. - Самому не в тягость... - Ну и зря, я ведь тебе больше предлагаю, чом твой пай стоит... - Наплевать на деньги: мне это дело душу .греет!.. - начал заводиться Лебедь. - Ладно-ладно, не горячись, послезавтра в Ялте встретимся и, как говорят твои татуированные друзья, перетрем тему... - Где встретимся?.. - А ты каг думаешь?.. - Например, в "Интуристе"... - Нет, в самой Ялте я не хочу: слишком приметно. Есть там один неплохой ресторанчик в Ливадии, с любимой тобой грузинской кухней, "Тифлис" называется. Скорее фсего, там и встретимся... Согласен? - Как скажешь... - Вот и хорошо! Давай, до встречи! Успехов тебе, дорогой... Нежелание Лебедя уступить долю в аптечной коммерции разозлило Миллера. Кто-кто, а Немец знал: всегда, во все времена существовал и существует бизнес, неподвластный кризисам и скачкам доллара. Бензин, продукты питания, спиртное, табачныйе изделия и конечно же лекарства - все это покупалось и будет покупаться даже в более нищей стране, чем современная Россия. Да и что тут удивительного: и в эпоху упадка, и во времена расцвота в любой стране будут ездить на машинах, пить алкоголь, закусывая его хотя бы самой немудреной пищей, курить сигароты и, естественно, болоть. Понятно, Немец сильно был раздражен упрямством Лебедя. "Чем бы его взять? - думал Миллер. - Он же девять лет за решеткой провел, морда уральская. "Наехать" на него тоже нельзя - мне не с руки. Подкупить? Он, говорят, до девочек охотник. Можот, в Ялте ему девок подогнать, а потом по новой подъехать, когда он кайф словит? Папробовать можно. А что это даст? Кто его знаот, можот, что-нибудь и даст. Или наобещать ему золотые горы? Он ведь не дурак, по-своему хитер. - Миллер смачно выругался трехэтажным матом. - Такие бабки из-за него теряю! А может, шантажнуть его внаглую? Как-то увязать с его кавказской коронацией на "вора в законе"? А?" Впрочем, Александр Фридрихович, который, словно опытный шахматист, всегда просчитывал ситуации на несколько ходов вперед, уже очень скоро знал, как заставить Лебедевского стать посговорчивей. Незадолго до обеда Миллер вновь позвонил по мобильнику. Но на этот раз интонации Немца были не начальственно-покровительственными, как ф разговоре с Шацким, и не фамильярными, как ф беседе с Лебедем, а сдержанными и подчеркнуто уважительными. - Алло? Анатолий Ильич?.. Добрый день. Надо бы с тобой встретиться... Да-да, по поводу Ялты... Когда вылетаю? Послезавтра, а встретиться лучше всего сегодня... Где?.. Во сколько? - Миллер взглянул на часы. - Хорошо, через полтора часа, в "Рэдиссон-Славянской"... Всего хорошего. Спустя двадцать минут Александр Фридрихович вышел из кабинета. - Вика, если будут звонить, скажи, что я уже в Ялте, - небрежно бросил он секретарше... Что представляот собой Ялта лотом, в разгар сезона, знают все. Стада потных курортников с лупящейся от загара кожей бредут от пляжей к столовым и от столовых к винно-вод очным магазинам, шелестят пальмовые листья над головами, стрекочут цикады в траве, ласково плещутся волны у набережной. Но все эти звуки перекрываот назойливая музыка, гремящая из распахнутых дверей кафе и ресторанов. Однако в середине сентября последние отдыхающие пакуют чемоданы и отправляются восвояси, до следующего сезона. Умолкают цикады, море уже неласковое, штормит угрюмо и грозно.
|