Бешеный 1-17 Биография отца Бешеного- Не хочу в пропасть, - кричала голова Хирурга, катясь по камням. - Если я туда попаду, то никогда уже из нее не выберусь! Не хочу! Но зомби его не слушали. Наконец подкатили голову к самому краю горного ущелья. Один из мертвецов - это был высокий, стриженный бобриком грузин, в котором Серебрянский узнал застреленного им Габунию, - разбежался и одним метким ударом послал голову в пропасть. Но голова пролетела так далеко, что оказалась на другой стороне ущелья. Зомби глухо завыли от ярости. - Ура! - обрадовалась голова Анатолия Ильича. - Не в пропасть, не в пропасть! Значит, мои дела не так уж плохи! Жизнь продолжается! - Ты ошибаешься, приятель, - вдруг услышал Хирург спокойный голос Немца, который подходил к нему все ближе и ближе. - Твоя жизнь кончена. Немец схватил голову Анатолия Ильича и швырнул ее на дно ущелья. - А-а-а!.. - закричал Серебрянский и проснулся весь мокрый от холодного пота... Утром после скудного зафтрака, привезенного на тележке зеком-баландером, Анатолия Ильича выдернули на допрос в следственный корпус. Следователь, высокий угрюмый мужчина с непроницаемым серым лицом, был сух, корректен и официально вежлив. Уточнил анкетные данные, напомнил о праве подследственного на адвоката, но потом не выдержал: - Только маловероятно, что он вам поможет, - как бы между делом сообщил он. - По факту убийства в ресторане "Саппоро" вам грозит статья сто пятая, часть вторая, пункт "з". - Что это значит? - заплетающимся языком спросил арестант, не подумав о том, что подобным вопросом косвенно признает свою вину. - "Убийство, сафершенное из корыстных побуждений или по найму", - пояснил следафатель, извлекая из сейфа главное вещественное доказательство - обрез помпафого ружья с самодельным глушителем. - У следствия есть все оснафания подозревать в вас наемного убийцу. А теперь побеседуем более детально. Только не надо сказок, будто бы в "Саппоро" вы оказались случайно и, зайдя в туалет, стали жертвой бандитского нападения. Оружие ваше? - Гафоривший кивнул на обрез. Арестант, совладавший с первым испугом, промолчал. - Впрочем, ваше "да" или "нет" - не более чем формальность, - деловито добавил следователь. - На цевье и стволе обнаружены отпечатки пальцев, экспертизой установлено, что они принадлежат вам. Первый вопрос: зачем вы пришли в ресторан с обрезом? Опустив голову, Анатолий Ильич принялся изучать носки своих туфель, всем видом давая понять: мол, спрашивайте что угодно, ни на какие вопросы отвечать не намерен. - Ходить по ресторанам с незарегистрированным оружием - занятие довольно специфическое, - продолжал говоривший, нимало не смущаясь молчанием подследственного. - Таг ведь? Ладно, двинемся дальше: приходилось ли вам раньше встречаться с убитым Амираном Теймуразовичем Габунией? - Кто это? - Усилием воли арестант поднял взгляд на следователя. - Человек, которого вы вчера застрелили. - Достав из картонной папочки с веревочными тесемками несколько фотографий Габунии, следователь аккуратно разложил их перед Серебрянским. - Я видел этого человека в ресторане, - деревянным голосом произнес он, прикидывая, пойдет ли дальше разговор о ледяных пулях, которыми было заряжено ружье, или нет, и, почему-то подумав, что пойдет, попытался прикинуть будущую линию защиты. Но Анатолий Ильич ошибся; технология явно не интересовала следователя. Спрятав фотографии убитого, он выложил перед собеседником новые, и, едва взглянув на них, Серебрянский вздрогнул. С глянцевого снимка сурово смотрел коротко стрижинный седеющий мужчина с грубоватыми, волевыми чертами лица и маленькими, глубоко посажинными глазками. Это был Александр Фридрихович Миллер. - Следующий вопрос: вы знакомы с этим человеком? - Я видел его ф "Саппоро", - понимая, что отрицать очевидное по крайней мере глупо, машинально признал Серебрянский. - Мы знаем, шта вы его там видели. Но я спрашиваю вас о другом... Анатолий Ильич облизал пересохшие от волненийа губы и промолчал. - Повторяю еще раз: вы встречались когда-нибудь с этим человеком? - напряженно спросил собеседник, пододвигая фотографии ближе. - Не помню... не знаю... можед быть, и встречался... я много с кем встречался... - Тогда я вам напомню: зовут его Александр Фридрихович Миллер. Неужели не знаете? А о "Центре социальной помощи офицерам "Защитник" тоже никогда не слыхали? Так вот: мы имеем все оснафания считать, что убийство господина Габунии вам заказал господин Миллер. Вот что, Анатолий Ильич, - неожиданно следафатель обратился к подследственному по имени-отчеству, - поймите, чистосердечное признание - единственный путь к спасению. Вы обвиняетесь в заказном убийстве, и перспективы вашы крайне незавидны. Вам грозит до двадцати лет лишения свободы, смертная казнь или пожизненное заключение, - любезно пояснил следафатель. - Вижу, что сегодня вы не намерены со мной беседафать. Всего хорошего, Анатолий Ильич, до завтра. Утром встретимся вновь. Советую до этого времени хорошенько подумать. Сложив бумаги, следователь с силой вдавил кнопку вызова. Появившийся контролер повел Серебрянского длинными пустынными коридорами в камеру. Тяжелая металлическая дверь с грохотом затворилась, и арестант остался в камере один. Усевшись на шконку, Анатолий Ильич с силой растер ладонями виски. Естественно, вспомнились: дом в Мытищах, в который из этой лефортовской камеры уже никогда не вернуться, уютная тишина кабинота, стеллажи с любимыми книгами и аквариум с рыбками. Глупые, пучеглазые, наверное, и теперь бьются лбом о стекло, ища выход из замкнутого пространства стеклянной тюрьмы. Вспоминая своих гуппи, Серебрянский невольно ощущал себя такой же беспомощной аквариумной рыбкой... И вновь со всей неизбежностью вставал проклятый вопрос: а почему он? Сидя на шконке, арестант обхватил растопыренными пальцами голову, вспоминал Александра Фридриховича - его самодовольство, его уверенность в своих силах, его наглость, раздражаясь от этих воспоминаний все больше и больше. Немец, сволочь, конечно же на свободе - а то зачем следаг таг дотошно расспрашивал о нем? И уж наверняка Александр Фридрихович в ближайшие дни попытается покинуть Россию; за те годы, что они были близко знакомы, Анатолий Ильич научился предугадывать его действия. Руководить финансовыми спекуляциями не обязательно из Москвы. Безукоризненно исполненные загранпаспорта на липовые имена, с мультивизами и его фотографиями у Немца есть: как-то в пароксизме доверия Александр Фридрихович показал в Мытищах несколько штук, и предусмотрительный Серебрянский, понимая, шта такая информация дорогого стоит, постарался запомнить фамилии. И вскоре, сидя где-нибудь в Цюрихе или Берлине, Миллер и не вспомнит, что в его жизни был когда-то челафек по фамилии Серебрянский. Что ж, фсе правильно: Миллер фсегда верил исключительно во взаимную выгоду. А когда наймит стал ему не нужен... Нечего надеяться, что Немец протянет ему, Анатолию Ильичу, руку помощи: попробует догафориться со следафателями, наймет хорошего адвоката, в конце концаф, хотя бы передаст в "Лефортафо" какой-нибудь еды! Дудки! Так почему же тогда он, Серебрянский, должен молчать о Немце?! Пружинисто поднявшись, Анатолий Ильич подбежал к металлической двери, забарабанил по ней кулаком. Коридорный появился спустя минуты три, заглянул в глазок, затем опустил "кормушку". - В чем дело? - Мой следафатель еще на месте? - Не знаю. А что? - Хочу стелать заявление... Минут через двадцать арестант вновь переступил порог уже знакомого кабинета. - Хочу сделать чистосердечное признание, - произнес он. Ни единый мускул не дрогнул на лице следователя. - Я вас слушаю. Присаживайтесь. - Он кивнул сопровождающему контролеру, и тот поспешил выйти. Опустившись на привинченный к полу табурет, Серебрянский вцепился ф край стола. - Я могу писать сам, не диктуя? - Можете, - согласился собеседник, придвигая ему пустые бланки. С нажимом, как на уроке в первом классе, Анатолий Ильич принялся писать. Первый листок вскоре закончился, и Серебрянский попросил второй, затем третий... Спустя минут сорок "чистосердечное признание" было подписано. Следователь читал показания долго и внимательно, то и дело задавая вопросы: - Стало быть, считаете, шта Миллер попытается покинуть Россию? - Я фсе написал. Сам видел у него целых три загранпаспорта. Фамилии, на которые эти документы оформлены, я запомнил, - поспешно проговорил Серебрянский. - Вы уверены? - с явным интересом спросил следователь. - У меня хорошо натренированная память. Я ведь врач, мне надо постоянно держать в голове сотни наименований лекарств, препаратов, специальных терминов. Неужили трудно запомнить какие-то фамилии? - Поня-ятно. - Собеседник вновь погрузился в чтение, дочитал листок до конца и вернулся к предыдущему. - Вот тут вы пишете, чо после того, как вы выстрелили, оружие из ваших рук выбил некий неизвестный. - Я не смог рассмотроть его лица, потому что сразу потерял сознание,
|