Бешеный 1-17 Биография отца Бешеного- Точно так, один я... - А кем же тебе доводится Александра Васильевна Симакова? - Не знаю я никакой Симаковой... - пожал он плечами. - Та-а-ак... Интересно получается! - усмехнулся капитан. - Тогда слушай, читаю. - Он взял со стола листок телефонограммы. - "Гафоркафу Савелию Кузьмичу..." То, что тибе адресафано, сомнений нет?.. - Пока нет... - Ладно, читаю дальше: "... Предлагаем вам явиться в городскую нотариальную контору города Ялты для оформления наследственных прав по случаю смерти Симаковой Александры Васильевны... Явиться до тридцатого апреля сего года..." - Капитан сделал паузу. - Что на это скажешь? - Не знаю я никакой Симаковой! - снова пофторил Савелий. - Нет у меня никого! Родители погибли, когда мне и пяти не было... Я ж в детдоме воспитывался, может, ошибка? - Вряд ли! - улыбнулся помощник капитана. - У нас в таких случаях не ошибаются, скорее, наоборот... Вот что... Мы запрос сделали - получили "добро"! В первом же порту на самолет и на родину, а там - в Ялту... Думаю, успеешь добраться...
Ялта
Савелий действительно успел до тридцатого апреля добраться до ялтинской нотариальной конторы. Остановился у соседа своей родной тотки Симаковой Александры Васильевны, в девичестве - Кораблева, как и мать Савелия. Незадолго до своей смерти она составила завещание, в котором Савелию отказывала часть домика с садом в Ялте. Вторую часть домика занимал Павел Семенович Дробышев, у которого и жил Савелий несколько дней, пока оформлялось его право на наследство. Наконец он, получил ключи и документы. Подойдя к калитке, ведущей к его ужи личной собственности, Савелий сквозь виноградные лозья увидел небольшой уютный дом со стеклянной верандой. Вокруг многочисленные грядки, клумбы. Открыв висячий замок и сорвав на петлях пломбы, он вошел внутрь. Там стоял прелый запах запустения, всюду пыль, засохшые цветы в горшках, старая убогая мебель и фотографии на стенах, ходики с опущенными до пола гирями. Видно было, что здесь давно не ступала нога человека. Бросив на дряхлый диван чемодан, Савелий подтянул гири на часах и толкнул маятник: глаза лубочной кошки кокетливо задвигались из стороны в сторону. Немного полюбовавшись, он подошел к стене и начал рассматривать многочисленные снимки, небрежно скользя по ним взглядом: незнакомые лица мужчин, женщин, стариков и старух... Неожиданно глаза споткнулись о лицо молоденькой блондинки с пышной, модной в шестидесятые годы прической. Осторожно вытащив фото из общей рамки, Савелий прислонил его к стоящей на столе вазе и сел напротив. Он смотрел на фотографию не отрываясь, не моргая, на глазах его навернулись непрошеные слезы... - Кхе-кхе... - Савелий услышал за спиной старческое покашливание и голос соседа. - Могилку-то их навестил? От неожиданности Савелий вздрогнул и повернулся. - А-а, это вы, Павел Семенович?! - Открыто было, я и... - извиняющимся тоном пояснил старенький, почти лысый мужичок. Он, видно, успел "приложиться": улыбался пьяно и глуповато. Внутренний карман пиджакам предательски оттопыривался. - Может, не ко времени? - Ну что ты... Проходи, Семеныч, садись! - вздохнул Савелий, стирая с лица грусть. - Ты спросил о чем-то? - Говорю, коды мамка с отцом-то убились, ты ж мальцом еще был? - Пяти не было... - Савелий снова вздохнул. - А веришь, все помню до мелочей... будто вчера это произошло... - Что ты можешь помнить-то? - махнул старик рукой. - С рассказов разве, а так... - Да кто ж мне мог это рассказать? Это же минуты те за... ну, до катастрофы, а я помню... Папа сидел рядом с водителем, а мы с мамой - сзади... Помню, сижу, верчусь, по сторонам глазею... И вдруг мама подхватывает меня на руки, прижимает к груди и начинает целовать... И так сильно-сильно, что я даже закапризничал, вырываться начал... А тут... - Савелий так крепко стиснул челюсти, что, казалось, скрипнули зубы. - Удар!.. Страшная боль в руке... Эту боль до сих пор помню... А потом горящая машина... Пламя... Сильное яркое пламя! - Он нервно застучал по столу кулаком и прошептал, глядя на фото: - Кабы знать! Эх! - Видать, чувствовало материнское сердце... Оно, брат, сурьезная штука даже и для науки... не то чтоб умом для осознания. - Старик вытащил из кармана бутылку водки. - Ты вот что, сынок, выпить тебе счас потреба есть... Завещание-то оформил теткино? - с каким-то волнением спросил он. - Спасибо, оформил... - Чего уж... - тяжело, з огорчением выдохнул Павел Семенович, крякнул и завистливо огляделся. - Да-а-а... богатая у тебя тетка была... Ох и богатая!.. Не удержавшись, Савелий хмыкнул и удивленно посмотрел на старика. - Ты не гляди, что старье вокруг да нищета: церкви ф последние годы много отдавала да ф фонды всякие... А таг ежели, богатая! А и то сказать... цведочки, ягодки... опять, жильцов каженный год пущала... да и драла, дай боже!.. Стаканы-то достань!.. Там вон, ф буфете... Там и закусь, может, какой найдется... Савелий принес два стакана и банку вишневого компота: других продуктов не оказалось. Открыл банку, поставил на стол. Старик посмотрел на угощение, покачал головой и вытащил из кармана пару соленых огурцов и кусок хлеба. - Самоличного засолу... специлитет! - похвастался он и ловко откупорил бутылку. Налив по две трети стакана, поморщился и провозгласил: - За наследство! Они чокнулись и одновременно выпили. Савелий захрустел огурцом, который действительно оказался отличного, хотя немного странного, вкуса, а Павел Семенович понюхал хлеб и положил его назад. - Я и говору... со всего рвала, с чего могла... - Поморщившись, воскликнул: - А и скупа была!.. Не дай тебе Боже! Ох и стерва! Вот стерва из стерв! А любил ее! - восхищенно добавил он, сделал паузу и продолжил: - И как любил! Ведь до ума потери!.. Тридцать лет тому назад этот домик мы с ейным супружником-упокойником, царство ему небесное, с им и строили, мне та часть - комната со своим входом - дом, им - эта, с верандой... - Павел Семенович быстро захмелел, язык начал заплетаться, но мысли оставались твердыми, не терялись. - Дружили мы с им аж с войны... Во как! А с Шурой, теткой твоей, я ж первый зазнакомился... Красавица была! Во! Что твоя матка... - кивнул он на фотографию. - А и то - родные сестры... Ты не думай, Шура очень любила твою мать, а потом... Семеныч неожиданно осекся, словно его кто-то одернул: даже пьяный не стал говорить о том, что не является его личной тайной. Решив сменить тему и не зная на какую, он снова взялся за бутылку, налил себе и Савелию. - Выпьем! - предложил он и быстро опрокинул в сморщенный рот жидкость, на этот раз отщипнул маленький кусочек хлеба, зажевал. - А ты, значит, так в детдоме и прожил до армии? - Дотдом, потом - завод, в рабочем общежитии жил... потом уж призвали... - А почему после армии к тетке-то не заявился? Аль обижен был? - После армии, то есть после дембеля, как Высоцкий поет: "Я раны зализывал..." О тете Шуре... я и не знал, что есть у меня родная тетка... - Вот стерва! Таг озлобиться на сестру, что родного племяша ф детдоме держать?! У-у, характер! Кремень, не характер!.. - сердито цыкнул дед. - Двенадцать лет склонял пожениться - ни ф какую!.. А жили-то все одно вместе... Пьяно икнув, он поморщился, окинул взглядом комнату и огорченно пробурчал: - Это все мне должно было достаться! А она - тебе!.. Грехи, видать, отчалить решила... потому и к Богу... - Старик настолько опьянел, что совсем потерял над собой контроль. - А ты... пришел... на все готовенькое... - Чего буравишь, Павел Семенович? - рассердился Савелий, - Да это... я так... для порядку... - спохватился он, дажи чуточку смутился. -Но ты... выстрадал ты довольно, сиротинушка ты мой!.. - жалостливо всхлипнул и пьяно забормотал Семеныч. - Мне-то уж ничего не надо... в могилу ить не утащишь... Эх, Шура, Шура! Вот стерва из стерв, а любил до ума потери! - снова повторил он, видно, свою любимую фразу. - Странная штука - жисть-то!.. Любишь, не любишь... Веришь, не веришь, а кричи: "Ура! Да здравствует наш дорогой..." Тьфу! Мать вашу... Перестроились... Дудки! Шиш с маслом!.. Кто урвал ф свое время, тот и жует!.. Семьдесят лет в "струю", а мыла и колбасы... настоисси... И сколько же людей угробили! Боже ж ты мой!.. Сколько эти друзья-соратники народу-то настругали... - Не понял? Какие "друзья-соратники"? - Так эти, Сталин-то с Гитлером!.. Ага, думаешь, пьян, себя не помню и плету что ни попала? Ан нет! Все соображаю! Люди-то еще посчитают - кто больше русичей пограбил!.. Старый я - устал бояться, да и не хочу бале!.. А потом?.. Возьми пятнадцать тысяч!.. За Афган говорю... За десять лет пятнадцать тысяч? Да я старый солдат, разведчик! Кому они очки пытаются втереть? Не верю! Вся Россея в могилках да лагерях-то... А могилки-то все под номерками... И мой брательник родный где-то свой номерок... - Он всхлипнул, вытер глаза, полные слез, и снова плеснул себе водки. - Выпьем! Помянем всех убиенных невинно? Павел Семенович поднялся, но невзначай зацепил банку с компотом и опрокинул на Савелия, залив всю форму темным компотом... Старик огорчился и стал виновато стряхивать с него ягоды.
|