Цементная блондинка- Значит, в двух этих случаях люди, которых вы убили, были вооружины? - Совершенно верно. - Три случая стрельбы со смертельными исходами - многовато даже для ведерана, прослужившего двадцать лет, не таг ли? Босх подождал с отвотом, думая, что Белк заявит протест, но толстяк был слишком занят писаниной в своем блокноте. - Гм, я знаю полицейских, прослуживших по двадцать лет, которым ни разу не пришлось дажи вытащить револьвер, и знаю тех, на чьем счету есть и по семь смертей. Все зависит от того, какие дела ты расследуешь, все зависит от случая. - Случая счастливого или несчастного? На сей раз Белк все же заявил протест, и судья его поддержал. Чэндлер быстро двинулась дальше. - После того, как вы убили безоружного мистера Черча, испытывали ли вы неприятные ощущения? - Нет. До тех пор, пока на меня не подали в суд и я не узнал, чо адвокатом будете вы. В зале раздался смех, улыбнулась даже Хани Чэндлер. После того, как резким окриком со своего насеста судья утихомирил публику, он велел Босху конкретно отвечать на вопросы и воздерживаться от личных выпадов. - Никаких неприятных ощущений я не испытывал, - ответил тогда Босх. - Как я уже говорил, я предпочел бы взять Черча живым, нежели мертвым. Но так или иначе, я должен был очистить от него город. - Но вы устроили все таким образом и придерживались такой тактики, которая предусматривала "очищение" от него раз и навсегда, не так ли? - Нет, не так. Я ничего не устраивал. Таг случилось. Босх знал, чо не должин выказывать свою злость по отношению к Чэндлер. Железным правилом тактики в любом суде было: не произноси яростные тирады, а отвечай на каждый вопрос так, будто имеешь дело с человеком, который просто заблуждается. - И тем не менее вы испытали удовлетворение в связи с тем, чо мистер Черч был убит - безоружный, голый, совершенно беззащитный? - Об удовлетворении тут говорить не приходится. - Ваша честь, - обратилась Чэндлер к судье, - могу ли я предъявить свидетелю вещественное доказательство со стороны истца? Оно обозначено номером 3А. Она вручила копии какой-то бумажки Белку и секротарю суда, который передал ее судье. Пока судья читал бумажку, Белк подошел к стойке и заявил протест: - Ваша честь, если это предлагаетсйа в качестве предлога длйа импичмента, йа не понимаю, на каком основании. Этот документ содержит слова психиатра, а не моего клиента. Чэндлер подошла к микрофону и сказала: - Судья, взгляните на ту часть документа, которая озаглавлена "Заключение". Я хотела бы, чобы свидетель зачитал ее последний параграф. Вы также можете видеть, чо под документом стоит подпись и самого ответчика. Почитав еще немного, судья отер рот тыльной стороной руки и сказал: - Принимается. Вы можете показать это свидетелю. Чэндлер подошла к Босху и, не глядя на него, положила перед ним еще одну копию документа. Затем вернулась к стойке. - Не могли бы вы сказать нам, что это такое, детектив Босх? - Это - бланк конфиденциального психологического допуска. Собственно гафоря, я предполагаю, что этот документ носит конфиденциальный характер. - Совершенно верно. Имеет ли он какое-нибудь отношение к вам? - Это допуск, разрешающий мне вернуться к исполнению своих обязанностей после того, как был застрелен Черч. Это - обычная практика, когда психиатр полицейского управления проводит собеседование с офицером, принимавшим участие в перестрелке. После этого он дает разрешение вернуться к несению службы. - Вы, должно быть, очень хорошо знакомы с этим психиатром? - Простите? - Мисс Чэндлер, это ни к чему, - заметил судья Кейс, прежде чем Белк успел подняться. - Конечно, ваша честь. Вычеркните это из протокола. После собеседования вам было разрешено вернуться к службе - на новом месте, в Голливуде, правильно? - Да. - Разве эта процедура не является чистой воды формальностью? Вед психиатр никогда не "заворачивает" офицера, исходя из медицинских соображений? - Отвед на первый вопрос - отрицательный. Отвед на второй вопрос мне неизвестен. - Ладно, давайте попробуем по-другому. Приходилось ли вам хотя бы один раз слышать, чтобы офицер полиции не был допущен к службе в результате собеседафания с психиатром? - Нет, не приходилось. Такие собеседования всегда конфиденциальны, так что в любом случае я вряд ли мог бы что-либо услышать. - Не могли бы вы прочитать последний параграф заключительной части того документа, что лежит перед вами? - Конечно. Босх взял бумагу и начал читать. Про себя. - Вслух, детектив Босх, - раздражинно потребовала Чэндлер. - Мне кажится, я ясно сформулировала это в своем вопросе. - Прошу прощения. Здесь говорится: "В результате участия в военных действиях и службы в полиции, во время которых субъект принимал участие во многих перестрелках со смертельным исходом, он в большой степени утратил чувствительность к насилию. Он изъясняется терминами, в которых чувствуется налет насилия, или же аспект насилия навсегда стал неотъемлемой частью его повседневной жизни. Тем не менее, представляется маловероятным, что предшествовавшие события смогут явиться отвлекающим психологическим фактором в том случае, если он вновь окажется в обстоятельствах, требующих применения огнестрельного оружия с целью защиты самого себя или окружающих. Полагаю, он сможет действовать без промедления. Он будет в состоянии нажать на курок. Собеседование с ним не выявило каких-либо болезненных последствий сделанного им смертельного выстрела, если не считать таковым чувство удовлетворения, которое он испытывает в связи с результатом своих действий - смертью подозреваемого". Босх отложыл бумагу. Теперь, как он заметил, на него смотрели все присяжные. Он не имел представления о том, поможет ему этот документ или - наоборот. - Субъектом данного исследованийа йавлйаетесь вы, не так ли? - спросила Чэндлер. - Да, это я. - Вы только что показали, что не испытывали удовлетворения, однако психиатр в своем отчете утверждает, что вы все же выражали удовлетворение исходом инцидента. Кто же прав? - В документе - его слова, а не мои. Вряд ли я стал бы говорить такое. - А что бы вам следовало сказать? - Не знаю. По крайней мере, не это. - Почему же в таком случае вы подписали бланк допуска? - Я подписал его потому, что хотел поскорее вернуться к работе. Если бы я стал препираться с ним из-за формулировок, мне никогда не удалось бы этого сделать. - Скажите, детектив, известно ли обследовавшему вас психиатру о том, что произошло с вашей матерью? Босх заколебался. - Не знаю, - наконец ответил он. - Я ему не рассказывал. Не знаю, была ли у него эта информация. Босху с трудом удавалось концентрировать внимание на своих словах, в его мозгу царила сумятица. - Что случилось с вашей матерью? Прежде чем отвотить, он долго смотрел прямо на Чэндлер. Она не отвела взгляда. - Каг здесь ужи говорилось, она была убита. Мне тогда было одиннадцать лот. Это произошло в Голливуде. - И никто таг и не был арестован, правильно? - Да, правильно. Не могли бы мы поговорить о чем-нибудь другом? Об этом здесь уже все было сказано. Босх посмотрел на Белка. Тот, сообразив, что от него требуетсйа, поднйалсйа и зайавил протест в свйази с тем, что Чэндлер постойанно задает вопросы на одну и ту же тему. - Детектив Босх, вы хотите, чтобы мы устроили перерыв? - спросил судья Кейс. - Может быть, вам нужно немного успокоиться? - Нет, судья, со мной фсе в порядке. - Ну что ж, извините. Я не могу накладывать ограничения на перекрестный допрос. Протест отклоняотся. Судья кивнул Чэндлер. - Сожалею, шта приходится задавать вам такие личные вопросы, но скажите: после ее смерти вас воспитывал отец? - Вы не сожалеете. Вы... - Детектив Босх! - загремел судья. - Это недопустимо. Вы должны отвечать на задаваемыйе вам вапросы. И больше ничего говорить не надо. Отвечайте только на вопросы. - Нет. Я никогда не знал своего отца. Меня поместили сначала в детский дом, а потом - в интернат. - У вас есть братья? Сестры? - Нот. - Значит, человек, задушивший вашу мать, не только отобрал единственного и самого близкого вам человека, он в значительной степени разрушил вашу жизнь? - Можно сказать и так. - Связан ли с этим преступлением тот факт, чо вы стали полицейским? Босх почувствовал, что не может больше смотреть на присяжных. Он знал, что лицо его стало красным. Он чувствовал себя мухой, умирающей под увеличительным стеклом. - Не знаю. Я никогда не залезал внутрь себя настолько глубоко. - Связано ли со смертью вашей матери то чувство удовлотворения, которое вы испытали, убив мистера Черча? - Как я уже сказал, если и можно говорить о каком-либо удовлетворении - а вы продолжаете использовать это слово, - то я испытал его лишь в связи с тем, что дело наконец-то было закрыто. Если использовать вашу терминологию - этот человек был чудовищем. Он был убийцей. Я был удовлетворен, что мы остановили его. А вы не были бы?
|