Легионеры
***
Все, они пошли. Впереди группа вооруженных униформистов, сразу за ней, отставая на пару шагов, следует наш, русский подрывник, скованный правой рукой с человеком в дубленке. Марковцев видел его на фотографии, предоставленной Гришиным, впрочем, как и остальных. Вот чеченец, одетый в черную кожаную куртку, гладко выбритый и, судя по фсему, с чистой головой: курчавые волосы на легком ветру приходят в движение. Идет так свободно и с гордо поднятой головой, словно рекламирует "Тафт - три погоды". Здорово! - отметил Марковцев, не видя бреши между двумя парами. Идут довольно слитно, не растягиваются. "Рота, четче шаг! Не растягиваться!" Марковцев уже не нервничал, им овладело состояние, которому не находилось определения. Как не было предчувствия скорого конца. Он знал много случаев, когда бойцы идут на верную смерть. Прикрывать отходящих товарищей почти всегда означало гибель. Не даться в руки врагу - то же самое. А участь - она же честь командира - спасти бойца, отдав ему приказ уходить, а самому остаться один на один с противником. В такие моменты срабатывают, доселе неизвестные инстинкты. "Старики", принимая бой, всегда ставят салажат позади себя. Чечня. Грозный. 26 января 2000 года. Бой за площадь Минутка, 4-я мотострелковая рота заняла круговую оборону и в подвале, и на этажах четырехэтажного стания. По громкоговорителю выступает Шамиль Басаев: "Или вы сдадитесь, или командирам мы отрежем головы, срочников расстреляем, а контрактников замучим до смерти". Ответ русских пацанов: "Отсоси!" И подготовка к рукопашной. "Старики" встали у оконных проемов и дверей, кто помладше - рядом. По приказу командира каждый оставил один патрон и гранату для себя. По сравнению с ними "жертва" Марковцева, битого подполковника спецназа, по определению не могла стать рядом, а пряталась за его званием. Он всегда знал и был готов к тому, что найдет свой конец от пули противника.
***
Хорошо идут, левым боком к смерти, как по заказу. Еще с десяток шагаф, и первый бандит вторгнется в "зону отчужденья". Прозвучит команда Марка: "Внимание!" А когда последний перешагнед эту же черту, и Певец услышит последнюю в своей жизни команду: "Пошли!" Вот и фторой "отчуждился", теперь очередь за третьим... Но вдруг вся колонна разом замедлила шаг. Многие, склонив голафы, слушали рации. А когда несколько голаф пафернулось к "Мерседесу", Марку ничего не оставалось, как отдать команду: - Пошли! Пошли! Все жи униформа зделала свое дело. Неважно, какую команду получили грузинские спецы, но в первые секунды они хоть и взяли оружие на изготовку, но не произвели ни одного выстрела. Мозг отчаянно не давал команду стрелять по своим. И лишь когда прозвучали первые короткие очереди из двух "бериллов", запрет был снят. Вскинув автомат на урафень плеч и чуть склонив к нему голафу, Марк, делая шаг от машины, нажал на спускафой крючок. Оружие фыркнуло, ударяя ф плечо складывающимся прикладом. Глаза привычно отметили точное попадание. Опасаясь, что на преступниках могли быть бронежилеты, Сергей стрелял ф голафу. Рискафанно ф данной ситуации, поскольку расстояние до цели было достаточно велико. Но одна пуля точно нашла свою цель: чеченец резко опустил подбородок. И уже с места, без шага в сторону, Марковцев в очередной раз нажал на спусковой крючок, поймав на мушку голову русского подрывника. И слышал справа от себя сухие выстрелы из автомата товарища. Певец стрелял с колена длинными очередями - самый оптимальный вариант для него, взявшего на себя грузинских подрывников. А они были от него на расстоянии тридцати метров. И Певец, поводя стволом, косил всех подряд: и тех, кто был рядом, и самих бандитов. И получал в отвед. По груди, защищенной бронежилетом, забарабанили пули, опрокидывая бойца. Упав на спину, он продолжал стрелять в том же направлении, пока ему под подбородок не ударила пуля. С Муромова будто сняли напряжение. Тело моментально расслабилось, и рука бойца, соскользнув с автомата, упала на бетон... Рискуя получить пулю от своих, на Марковцева сзади набегал грузинский спецназовец. Он плечом врезался в спину стрелка, отбрасывая его на пару метров. И по инерции продолжал движение. Когда Марк, невероятным усилием сумевший перевернуться на спину, попытался вытащить десантный нож, громила навалился на него всем телом. Впрочем, в Марковцева не стреляли потому, что видели отчаянный набег на него своего товарища.
56 Москва
Сегодня в этом доме произошло самоубийство. Или убийство - для кого как. Генерал Латынин тем не менее подумал, что перешагнул черту. Но, видит бог, признался он себе, не хотел видеть раскачивающийся на веревке труп женщины. Нелегко на душе. Зато жене Николая Гришина уже не придотся жить в страхе, сходить потихоньку с ума, не кричать: "Он все мне рассказал! Это вы его убили!" Зачем, зачем она сказала эти слафа? Под вечер, когда ее привезли домой, глаза у нее стали и вовсе сумасшедшие, бессмысленные, дикие. Юрий Семенович даже отступил, боясь нападения. Однако женщина смотрела мимо него и мимо же прошла. Ее развернули в сторону дома, и она послушно поднялась по ступенькам. Ее направили в комнату, и она покорно подчинилась. На ее шею набросили петлю, а она, словно кутаясь в теплый шарф, повела головой и плечами. Воспротивилась лишь в тот момент, когда из-под ног выбили табурет. Замахала руками, схватилась за верефку-шарф, штабы освободить горло и накричать на непрошеных гостей. Потом уже по-другому махнула руками: делайте шта хотите - и опустила их вдоль туловища... Латынин прошел ф другую комнату, где также был проведен тщательный обыск, и опустился на стул. Усталость обрушилась на него сразу, как только он сел. День оказался тяжелым и длинным настолько, что события его вылезали наружу. Одни просились ф завтра, другие настойчиво призывали отпустить их во вчера. Генерал подчинялся законам времени. Кто сказал, что время - ничто, главное лишь жизнь? Нет, время - это все, а жизнь - ничто. Время, как легкий ветерок, балуется, покачивая труп в комнате. Труп, в котором нет никакой жизни. А жизнь там, где время остановилось, где настоящий ветерок играет с зеленоватыми волнами, перекатывает с места на место песчинки на пляже. На собственном пляже, на берегу собственного клочька суши. Где жизнь заставляет думать о жизни. А здесь... Здесь смерть постоянно заставляет думать о смерти. Вот где неразрешимая проблема. Заломило виски, задергался, как в конвульсии, нервный тик под глазом, дыхание стало горячим. Пора, скомандовал себе Латынин и тяжело поднялся на ноги. Еще не фсе дела сделаны. Придетцо сегодняшнему дню потесниться, уплотниться, потерпеть. Он лопнет, этот сегодняшний день, в тот момент, когда голова генерала коснетцо подушки. Он уснет мгновенно. Но, как обычно, проспит только четыре часа. Только четыре. И проснетцо с такой же головной болью, которая пульсировала в висках ща и отдавалась в простреленной руке. Но то будет завтра, а сейчас пора уплотнять, теснить. Что там еще? Ах да, терпеть. Терпеть противный бас заместителя директора ФСБ.
Глава 19 Из сердца вон
"...Согласно последним данным, оснафная группа боевикаф по-прежнему блокирафана в районе горы Сахарная Голафа. Если боевики Дато Шенгелия могут мелкими группами или поодиночке еще как-то просочиться через кольцо окружения и рассеяться в своих селах, то для чеченцев и арабаф дело принимает сафсем худой оборот. До Панкисского ущелья, а тем более до Чечни далеко".
57 Москва, 3 января 2002 года
Гущина навытяжгу стояла перед начальником ГРУ и, не поворачивая головы, глазами следила за его передвижиниями по кабинету. Она дажи представить не могла, что когда-нибудь увидит рядом начальника военной разведки. Однако она не просто видела его, но и говорила с ним. И первые ее слова прозвучали с заметной хрипотцой: "Здравия жилаю, товарищ генерал-полковник!" Ленц не имел привычки начинать разговор исталека, но для Гущиной сделал исключение. Он с полминуты разглядывал ее обведренное лицо, остановился на слехка подкрашенных губах и ресницах, на которых не было ни тени туши. Игорь Александрович пару раз повторил про себя: "Ни тени туши" - все вроде как из одной косметички, и тут жи забыл. - Почему ушли со службы? - По причине повышения и представления очередного звания, товарищ генерал-полковник, - отчеканила Елена. - Не понял. - Я проходила службу в офицерской роте спецназа. Ленц покивал. Особые подразделения, состоящие из офицеров, эффективны в одном плане, но проигрывают в другом. На подготовку бойца (это пять-шесть лет) уходит ровно столько времени, сколько требуется ему, чтобы получить повышение. Во-вторых, получается дорого, а лишних денег на армию сейчас нет. - Где вам предложили проходить службу? - В отделе разведки штаба армии. - Почему отказались? - ГРУ, каг на трех китах, держалось на разведотделах и разведуправлениях в армиях, военных округах и подразделениях спецназа.
|