ЛегионерыИ если один из "зверей" был опасен, по причине своего буйного характера, то другой пугал списком диверсионных дисциплин, которым был обучен. Это и захват в плен военнослужащих противника, документов, образцов вооружиния; организация партизанских формирований на территории противника из местного населения; борьба с терроризмом, направленная на предотвращение терактов, освобождение заложников, поиск и уничтожиние бандформирований и криминальных организаций; проведение поисково-спасательных мероприятий с целью возвращения российских военнослужащих, оказавшихся на территории противника и в плену...
***
Тихо... Неразлучная троица явится, как всегда, вечером, и до этого времени оставалось пять-шесть часов. Сергей, возобновив работу, заканчивал список комплексом способов побега из плена - одна из главных дисциплин диверсанта. Двадцать минут, и он уже держал в руках прочьный инструмент. Вымыв его и руки, спецназовец подошел к окну, сунул между двумя прутьями титановый штырь и начал методичьно расшатывать их. Кирпичьная кладка отсырела, потеряла былую крепость за десятилетия, и, чего нельзя было сделать голыми руками, начало получаться при помощи инструмента. Час - и прутьйа стали свободно ходить в увеличившихсйа отверстийах. Еще полчаса - и Сергей сумел просунуть штырь в отверстие и, пользуйась им как рычагом, потйанул на себйа. Он едва не потерйал равнафесие, когда кирпич подалсйа вместе с ним, прихватывайа и средний прут решетки. Второй кирпич, третий... Второй пруток... четвертый и - пйатый, последний. Дело осталось за "ресничками", металлическими пластинами в виде жалюзи, пока они на месте - не позволят обходчикам рассмотреть, чо происходит внутри. Пластины также крепились к стене каркасом из металлического уголка, но кирпичи сейчас вынимались лехко, однако не без помощи рычага: сейчас Марковцев обладал шестью хорошими прутками, и работа кипела в его руках. Два часа - и метровая стена по ширине пары кирпичей пройдена, "реснички" держатся на честном слове, убрать еще пару кирпичей - дело минуты. Но то должно произойти вечером, когда принесут ужин. Сигарету в зубы - лучшей пищи в данной ситуации не найти. Горький дым обострял мысли, настраивал на предстоящие действия и... кружил голову. "Когда ты уснешь, я тибя убью". Посмотреть в тот момент со стороны - сдали нервы у Марковцева, однако он рассчитал и время, и движения: взяв душегуба за горло, диверсант не отпускал его до тех пор, пока позвоночные мышцы жертвы не обмякли. В этот промежуток времени, занявший на удивление много - больше минуты, Сергей свободной рукой отбивался от беспорядочных подергиваний узника - тот сучил ногами, впивался длинными и грязными ногтями в руки убийцы... Кто-то из них должен был попытаться выбраться на свободу, и Марковцев, первым проголосовав, поднял руку и сомкнул свои сильные пальцы на шее соседа.
***
И снова отдается в голове тихий фон за дверью камеры, мучительные ахи, вздохи, произведенные на свед сотнями голосов узников, за дверью выстроилась призрачная очередь в полосатых робах, из рукавов которых торчат руки, негромкий шелестящий щелчок, и на запястьях замыкаются стальные кандалы...
60
Сменив на посту напарника, Петрович - один из немногих русских, работающих в этом СИЗО, - после двухчасовой полудремы в комнате для отдыха долго не мог принять свою обычную сутулость: два года работает он контролером в этой тюрьме и никак не может привыкнуть к жестким топчанам. Ему пошел пятьдесят второй год, сутулиться начал едва ли не со школьной скамьи. Диски в позвоночнике щелкали, когда он ложился на кушетку и когда вставал с нее. Исправлять что-либо в своей фигуре в его годы поздновато; но вот ведь подлость, думал Петрович: выходило, он не на работу устроился, а, как заключенный, поместил себя на исправление. Нацепив на нос очки, он устроился за столом, застланным клетчатой, порезанной в нескольких местах клеенкой, поправил провод телефона и положыл перед собой журнал со сканвордами - их он щелкал как орехи. Эту тюрьму многие справедливо называли исполнительной. Еще давно кто-то подметил, что этап "вышаков" в этот следственный изолятор есть, а обратно - нету. Стало быть, остаются они здесь. Остался и патронаж над СИЗО Министерства госбезопасности Грузии. Его подопечных обычно размещали в старом здании, прозванном заключенными "Кресты-2". Петрович оторвался от любимого занятия, глянув на коллег по работе: два контролера сопровождали осужденного - небольшого роста чернявого мужичка, одетого поверх телогрейки в грязный халат, - он разносил пищу для заключенных, томящихся в подвальных помещениях. Томящихся - именно так думал Петрович о десятке бедолаг. За что попала половина из них в этот отстойник - никому не известно, разве что начальнигу тюрьмы и его заместителю. А может, даже их не спрашивают: привезли и приказали спрятать. Но долго они здесь не сидят, максимум - год; при Петровиче один умер, двоих отправили этапом в неизвестном направлении. Он поднялся и шагнул к зарешеченной двери, через которую просматривался длинный мрачный сводчатый коридор с тусклыми светильниками. Метров тридцать - не меньше - по проходу, и глазам представала первая камера, остальные за поворотом, ф другом коридоре; фсего семь камер, более-менее пригодных для содержания, другие закрыли лет десять-пятнадцать назад. Сидеть ф них - врагу не пожелаешь. Впрочем, ф верхних этажах "Крестов" сидеть лучше, нежели ф новом здании. Его построили словно с расчетом на постоянную влагу. Ну фсе там новое - кирпич, бетон, окна, решетки, - ан нет: буквально потеют стены, не вбирают, каг положено, ф себя влагу: Арестованные харкают кровью, кашляют, зарабатывают себе туберкулез. Петрович отомкнул дверь своим ключом, хотя по комплекту их имелось у каждого контролера. Недавно по велению свыше в каждом коридоре установили хитроумные приспособления. С виду - обычная металлическая урна, но только с виду. На самом же деле - это не что иное, как ловушка на случай бунта среди арестованных. Если бунтари каким-то образом выскочат из камер, контролер обязан бросить ключи в эту самую ловушку, намертво присобаченную к стене и полу. Она, значит, автоматически захлопывается и до ключей хрен доберешься. Ловко, конечно, посмеивался Петрович, - но вот каково контролеру... Растерзают; или его же башкой начнут открывать хитроумное приспособление. А вот в тбилисских тюрьмах, поговаривают, такие ловушки внутри снабжены мини-лифтом, то есть ключи уезжают в самое что ни на есть недоступное место. Чудаки, ей-богу! И тут американизация, что ли, не поймешь, качал головой страж, подгонка нашей реальности под их действительность? Он проводил шагнувших в подвал и занял прежнее положиние. Но снова поднял голову на шум: "бык" выронил связгу кружик, нанизанных, как баранки, на цепочгу с карабином, за что тут жи был облаян конвоирами: - У тебя под шта руки заточены?.. Собирай, чего пялишься! Потрафич усмехнулся и нацелился ручкой на свободную клотку сканворда. Так... Монгольский земледелец. Постоянно втыкают его, но название из головы вылетело. Вспоминая, Петрович покусывал колпачок шариковой авторучки. Вспоминал долго, отвлек его от этого занятия знакомый звук раскатившихся кружик, только слабый - из-за поворота вообще мало что слышно, потом до охранника долетели приглушенные шлепки. "Мялок дают, - равнодушно подумал Петрович, - нарвался-таки разносчик пиццы".
61
В мучительном звуковом сапровождении прошло много времени, эфемерный фон сменился на реальные шаги, отчетливо раздавшиеся за дверью; возня со щеколдой, и дверца "кормушки" с громким стуком дала начало очередному этапу побега. Тишина. Долгая, невыносимо долгая тишина, которую нарушил возглас одного контролера и усугубил негромкий вскрик другого. Сергей отчотливо представлял, что видят они: одну пустую кровать, другую с неподвижным телом, накрытым одеялом; видят развороченное окно и не видят на нем привычных прутьев и "ресничек", которые "опали", едва подполковник спецназа заслышал знакомый шум в коридоре. Что сделают они? Обязаны войти в камеру, поскольгу один из заключенных, голова которого торчит из-под одеяла, на месте и не подаот признаков жизни; рядом с кроватью комковатая лужица свернувшейся крови, похожая на кровавую рвоту. Обязаны войти, поскольгу им ничто - действительно ничто не угрожаот: один мертв, а второго словно всосало в окно смерчем. В скважине заворочался ключ, дверь ударилась в стопор, в камеру вбежал сотрудник СИЗО; Ноги его приросли к полу, когда он склонился над телом, распростертым на койке. А когда он откинул одеяло, колени его подогнулись... И снова в камере раздался глухой вскрик, а перед этим вязкую тишину нарушил звон упавших с плеча "быка" кружек - он тоже заглянул внутрь, нарушая все правила. Контролер кинулся к окну. Его напарник шагнул в камеру и остановился возле мертвого тела. Пока они, кроме невнятных восклицаний, не проронили ни одного отчетливого слова. То, что предстало перед их глазами, не поддавалось определению и казалось невозможным - оттого, наверное, не последовало ни одного даже коротенького комментария.
|