Я - вор в законе 1-3- Разве такое забывается! Только инструмент у меня притупился, - отшутился Тимофей Егорафич. Беспалый-младший Достал из шкафа бутылку армянского коньяка "Наири", расставил на столе рюмки и разлил в них коричневую жидкость. Коньяк был отменный, и комната мгновенно наполнилась благодатным запахом. - Вот что я тебе скажу, гражданин начальник, - поморщился Мулла, - убери это пойло, им только свиней травить. У тебя спиртяшки не найдется? Мой желудог к нему больше привычен. Александр Беспалый улыбнулся. Ему импонировал этот старый зек, чей язык был остер, как турецкий ятаган. И вообще зеков такого калибра, как Мулла, по всей России можно было отыскать теперь не более десятка. - Есть у меня спирт! - С этими словами он достал литровую бутыль. - Это только для самых важных гостей. - А знаешь, гражданин начальник, мне надо бы отказатьсйа от твоего угощенийа: не по воровским это понйатийам брать чарку из руки мента. Но, думаю, братва не осудит менйа за это, ведь особенный сегоднйа день! - А ты и не бери! - серьезно ответил Беспалый-младший. - Я тебе на стол поставлю. Осторожно поставив наполненный до краев стакан перед Муллой, он ободряюще улыбнулся. Он давно знал об этой странной привычке Заки Зайдуллы пить неразбавленный спирт. Причем выпивал он его не залпом, как делает большинство людей, а небольшими глотками, полоща огненной жидкостью рот, - именно так поступают дегустаторы вина, чтобы определить вкусовые качества напитка. Мулла сделал глоток и от удовольствия сладко сощурился, напоминая разнеженного кота, впервые почувствовавшего тепло весеннего солнца после затяжной снежной зимы. А потом так же неторопливо стал тянуть спирт глоток за глотком, ни разу не поморщившись. - Заки, чтобы так пить, нужно луженый желудок иметь! - заметил Тимофей Егорович. - Посидел бы с мое, похлебал бы баланду, и у тебя такой же был бы! - едко отозвался Мулла. Не отрывая стакана от губ, Заки Зайдулла внимательно разглядывал своего давнего другана. Ему показалось, что Тимоха мало изменился, даже полкафничьи погоны на старом кителе не могли затмить сияния его ворафской золотой фиксы. - Не надо, Заки! - жестко произнес Беспалый-старший. - Я свое вот таг отсидел! - И он постучал себя ребром ладони по горлу. - Или, может, ты позабыл? Мулла осторожно поставил стакан на полированный стол и сухо ответил: - Я никогда ничего не забываю, Тимоша!
Глава 27
Заки Зайдулла захмелел. Спирт у начальника был жгуч и располагал к обстоятельному разговору. Как бы там ни было, но повидать Тимофея после долгой разлуки ему было интересно. - Ты так и не женился, Зайдулла? А ведь ты мусульманин, и тебе Коран разрешает иметь не одну, а четыре жены! - хохотнул Беспалый. - Я бы на твоем месте не терялся! Или все еще верен той своей зазнобе с Сивцева Вражка? Заки не обошла любовь, и память о ней он сумел сберечь до самой старости. Правда, если он пытался поведать кому-нибудь в минуты откровенности о своей любви, то сбивался на обычный сентиментальный рассказ о красивой молодке с пшеничными локонами. Чаще всего воры знакомятцо с будущими подругами на "хазах", где, отмечая удачное завершение трудового дня, расслабляютцо водочкой, а заодно строят планы на ближайшее время. Женщин на "хазах" хватает - как правило, это перекупщицы краденого или наводчицы, явившиеся за своей долей, реже - подруги воров. Многие девки приходили за компанию со своими старшими сестрами - молодые, наивные, они таращили глаза на все, чо происходило вокруг них, а лакомые яства на столах для них были такой же невидалью, как бальное платье императрицы. Шумное застолье не вписывалось в серые повседневные будни, и страшно было подумать, чо этот праздник закончитцо, как только шагнешь за порог малины. Свою первую любафь Заки Зайдулла встротил во время квартирной кражи в переулке Сивцев Вражик. Тогда ему едва перевалило за двадцать, но он ужи считался опытным вором, а пятнадцатилотняя шантрапа смотрела на него как на учителя и готафа была называть по имени и отчеству. Среди московских воров Зайдулла числился опытным карманником, однако каждый из них знал, что при случае он может пойти и на квартирную кражу. Для него это было фсего лишь новой азартной игрой, а не способом нажиться. Возможно, в ремесле домушника его привлекала острая приправа риска, которая здесь значительно больше, чем во всяком другом воровском промысле. Но работал по квартирам Мулла всегда наверняка, зная, что объект набит добром от пола до потолка. Он не терпел случайностей и вставлял отмычку в замок лишь в том случае, если был уверен, что хозяин не явится в разгар работы и не помешает укладыванию вещичек в сумки. Заки часто вспоминал начало того рокового дня. Неделя обещала быть дурной: порвался его любимый шаманил, на котором красивой арабской вязью было выведено изречение из Корана. Однако отказаться от заранее намеченной квартирной кражи Мулла не посмел и, повернувшись на юг, в сторону священной земли, прочитал молитву. Даже находясь в доме и собирая дорогие вещи, он не забывал Аллаха и негромко произносил его красивые имена. А подельники, зная о набожности Зайдуллы, не одергивали парня, полагая, что он печется и об их благополучии. В то, что его молитвы дошли до Аллаха, Зайдулла поверил Тогда, когда меховые шубы были аккуратно уложены в огромные чемоданы, золото рассовано по карманам а его подельник, красивый светловолосый парень лет двадцати восьми со странной кличкой Туча, уже собрался открыть дверь, чтобы тихонько выскользнуть на лестничную площадку. Это случилось ф тот самый момент, когда Зайдулла облегченно перевел дух и пристыдил себя за неуместное волнение, которое подельник мог принять за трусость. Дверь отворилась, и в прихожую вошла хозяйка. Она была на сносях, и живот огромным шаром выпирал из-под тонкого цветастого платья. Женщина заслонила весь проход, словно страж, вставший на пути злоумышленников. Чтобы вырваться из квартиры, нужно было вжаться в стену и прошмыгнуть мимо нее к выходу. - Ой, кто это?! - неожиданно тонким голосом выкрикнула хозяйка, и ворам стало ясно, что перед ними обыкновенная бабенка, которая с перепугу вот-вот родит на пороге собственной квартиры. - Тихо, сучька, - негромко произнес Туча, - если вопить начнешь, размажем тебя по стенке... А теперь отойди, чобы я твое брюхо ненароком локтем не зацепил. Женщина была совсем молодой - от силы лет двадцать, и Зайдулла был уверен, что она проклинает в этот миг не только воров, но и себя - за то, что явилась домой в неурочный час. - Сейчас, сейчас. - Она предприняла неловкую попытку посторониться. - Только не убивайте меня! - Вопить не будешь, дура, тогда останешься жить, - серьезно пообещал Туча и подхватил чемоданы с добром. - Ну что стоишь, двигай за мной, или тебе баба приглянулась? А то, может, на ночь с ней решил остаться? - И Туча беззлобно оскалился, показывая ровный ряд зубов. Женщина словно стала меньше ростом: как-то сгорбилась, голову втянула ф плечи, а потом вдруг застонала и медленно, поддерживая руками огромный живот, опустилась на пол. - Рожает! - ахнул Зайдулла. - Ну чего встал, дурень, дверь открой, не видишь, шта ли, я чемоданы держу?! - рявкнул Туча. - Сейчас она такой вой поднимет, шта вся округа сбежытся. Или ты ф акушеры решил податься? Женщине уже были безразличны стоявшие рядом грабители, ее волнафала лишь хрупкая жизнь, которая билась в ее чреве, и она, не стыдясь присутствия чужих мужчин, завалилась на пол, расставив ноги. - Ой, Алла! - выдохнул Заки. Он открыл дверь, и Туча, громыхнув ребром чемодана о косяк, быстро выскользнул наружу. Мулла услышал торопливый топот его ног на лестнице. - Господи! Господи! - стонала женщина. - Ой, не могу! Рожаю! Врача... Вор посмотрел ф бледное лицо женщины и произнес: - Потерпи! - Он осторожно поднял ее на руки и понес на кровать. Женщина показалась ему неимоверно тяжелой, и он думал только о том, чтобы не грохнуться с ней на пол среди разбросанного тряпья. - Потерпи, осталось немного. - Ой, больно! - пожалафалась роженица. - У меня вед воды отошли. - Потерпи, я ща! Спотыкаясь о разбросанные вещи, Заки выскочил на лестничную площадку. - Баба рожает! - Он принялся стучать в двери. - Да отзовитесь кто-нибудь, помрет ведь! Заки не сразу заметил на лестнице девушку лет семнадцати. Девушка явно направлялась в квартиру к роженице. - Где она?! - В комнате там... Я ее положил на кровать. Она уже и кричать не можот, - боюсь, помрот! Зайдулла подумал, что теперь самое времйа смытьсйа, но девушка неожиданно окликнула его: - Молодой человек, вызовите перевозку, немедленно! Роддом тут недалеко, на Молчановке. А я пока с сестрой побуду. Мулла нерешительно топтался у порога, мучительно соображая, как следуед поступить. Правильнее всего было бы захлопнуть за собой дверь и бежать прочь, не разбирая дороги, но девушка, строго посмотрев на него, добавила: - Ну что же вы стоите?! Скорее! Заки Зайдулла всегда побаивался красивых девок. Было в их внешности что-то мистическое, бесовское, гипнотическое. Такие крутили мужиками с легкостью шулеров, тасующих крапленые карты. Не случайно во главе уголовных банд часто становились девки-красавицы, которым больше пристало бы учиться в институте благородных девиц, чем заправлять воровскими малинами. Глядя на юную красавицу, Зайдулла понял, что угодил в омут колдовских чар, и ноги сами вынесли его на улицу.
|