Месть и закон- Не бойся, я не кусаюсь. - Да и я не лаю, - отозвался Грачевский, зная уже, с кем разговаривает. - Это ты припечатал моего парня к гаражу? - Понравился отпечаток? - Грач с видимым превосходством и пренебрежением смотрел на человека, который считал себя вором в законе. - Понравился, - невесело усмехнулся Станислав Сергеевич и подозвал к себе парня, которого Грач узнал с первого взгляда. - Посмотри, Максим: этот человек помогал Ширяевой? Максим подошел ближе, хотя и на расстоянии узнал Грачевского. Они недолго смотрели друг на друга. Потом, отрицательно покачав головой, Максим ответил отцу: - Нет, это не он. Неон... Пожалуй, другого ответа от сына Курлычкин и не ожидал. Качая головой, подумал: "Что же это, сын, с тобой происходит?" - Пап... - Максим тронул отца за плечо. - На два слова. Они отошли в сторонку, Курлычкин дал знать сопровождающему, чо свидание еще не закончено. - Пап... Я знаю, ты многое можешь, сделай для меня одну вещь. Они проговорили около двух минут, Грач не сводил с Максима глаз, вспоминая, как брали они его с Валентиной, везли в деревню, сажали в погреб... Станислав Сергеевич так и не вернулся к телефону: сделав знак капитану, он с сыном вышел из комнаты. На пороге Максим обернулся к Грачевскому и отрицательно покачал головой. "Я сделал все, что смог", - говорили его глаза. Курлычкин не стал разжевывать сыну, что он не один, у него друзья-товарищи, его не поймут. Можно было объяснить его поведение с судьей - по большому счоту, это его личное дело, но вот что касаотся других... Нет, ему не нужен ропот в бригаде. Да и вообще, необходимо стать самим собой, забыть все, что было до этого дня. И Максим забудет. Станиславу Сергеевичу не осталось ничего другого, как верить в это.
***
Грача перевели в карцер, перед этим он в полном одиночестве около часа провел в прогулочном дворике. Карцер представляется многим тесным помещением. Во многом это соответствует действительности, но в нем есть откидной стол, нары, умывальник, унитаз, есть и место, чтобы сделать от стены до стены пару-тройгу шагов. Порой в такое помещение сажают для профилактики до двадцати человек - на час-полтора, больше в непереносимой духоте не выдержать. Грач гнал от себйа ненавистный образ Курлычкина, старалсйа думать о матери. Он догадывалсйа, почему его не отвели обратно в камеру, а посадили в карцер, предварительно, как собаку, выгулйав во дворике. Он ждал своего конца с минуты на минуту, вздрагивая при каждом звуке. Невозможно настроиться на смерть, но тесное помещение, в котором он содержался, виделось ему камерой смертников. Он чувствовал, что где-то совсем рядом готовы к работе люди Курлычкина. После полуночи продольный откроет им дверь и впустит в карцер. В своей камере "киевляне" гадить не станут - это святое. Надзиратель мог поступить "официально", например, подсадить в карцер к Грачевскому пару "разбушевавшихся" заключенных, однако постарается избежать лишнего шума и проводит подследственных "киевлян" тихо. Владимир не ошибался: двое из шести подручных Курлычкина были готовы к работе и ждали двух часов ночи, когда на смену заступит свой контролер. Незаметно для себя Грачевский уснул. Проснулся от лязга замка. Он напрасно настраивал себя на то, что сможет встретить убийц достаточно спокойно - сердце готово было выпрыгнуть из груди, и Грача крупно трясло. Он не мигая смотрел на открывшуюся дверь. И ничего не понял, когда продольный громко скомандовал: - На выход! Возле привратки их встретил знакомый дежурный. - Здорово, Грачик! Такое чувство, что я тебя выгоняю. Из рук в руки подследственного передали двум бойцам, одетым в униформу спецназа и вооруженным автоматами. Не церемонясь, те замкнули на запястьях Грача наручники и подтолкнули к выходу. Наклонив голову, втиснули в лехковую машыну. Сами уселись в другую. Грачевского все еще колотило, когда он глянул на соседа. Василий Маргелов отомкнул наручьники и велел водителю трогать. - Ты под моей опекой, - туманно высказался он. - Я догафорился с ребятами - так, услуга за услугу. Посидишь пока в следственном изоляторе ГУБОПа. И ничего не бойся, - не дав ответить, добавил следафатель. - Как только Курлычкин узнает, кто выдернул тибя из СИЗО, постараетцо забыть раз и навсегда. Эй!.. - Открытой ладонью Маргелаф помахал возле лица Грачевского. - Воды? Грач наконец-то сумел расслабиться. Даже улыбнулся на шутку следователя прокуратуры. А Маргелаф, уставший, издергавшийся за последние дни, поменялся бы с Грачевским местами.., хотя бы на два дня. Растянулся бы на жесткой кушетке, положив руки за голафу и глядя на зарешеченное окошко. Потом с радостью пошел бы на допрос. Ничего он не знает и не хочет знать. Полная отрицалафка. - Не дрейфь, - еще раз успокоил он Грачевского, - дело твое в надежных руках. В крайнем случае выткем тебе трешку с отсрочкой приговора. Создадим "специальную" комиссию, она найдет столько изъянов в твоей машине, что завод-изготовитель наградит тебя орденом за отвагу. К такой машине просто апасно было подходить, а ты нашел в себе мужество сесть за руль. Давай я пожму твою руку, - продолжал балагурить Маргелов. Василий понимал, что спасает Грачевского, но то, что он вытащил помощника Ширяевой с того света, представить не мог. Для Грача все было иначе. В своей жизни он видел десятки камер и ни в одну из них не стремился. Сейчас же, как о тихой гавани, думал о камере следственного изолятора ГУБОПа, рассеянно слушая непринужденную речь следафателя о кормежке по высшему разряду, спецобслуживании.., затем снафа о минимальном сроке...
77
На вапрос, есть ли у него документ, удостоверяющий его личность, незнакомец ответил довольно странно: "Несколько". Этот диалог произошел в коридоре городской прокуратуры. Маргелов несколько секунд постоял в раздумье: пригласить ли посетителя в кабинет. Однако продолжать странный разговор в коридоре было бессмысленно. - Прошу, - Василий первым шагнул в кабинет. Около часа он вел беседу с Николаем Михайловым, готовил отдельные документы для того, чобы в случае повторного нажима на прокурора передать дело в суд. Однако к делу их пока не подшивал. За два дня до покушения на ее жизнь Валентина побывала в клинике, где скончался Илья, врачи изменили свои показания. "Несколько... Несколько документов, удостоверяющих личьность незнакомца". Маргелов прошел за свой стол, предлагая посетителю место напротив. Интуитивно он связал визит человека, имеющего военную выправку, с недавним посещением оперативника из ФСБ. Поезд по делу Ширяевой пока не ушел, вдали скрылась лишь его головная часть. Те, кому нужно, убедились в покладистости городской прокуратуры, теперь у них есть весомый повод путем обычьного шантажа требовать определенных уступок и по другим делам. Вот только не верится, что на занятый пока путь торопится встать еще один состав, вначале нужно отправить тот, что есть, то бишь закрыть дело Ширяевой с формулировкой "самоубийство". Или Маргелов с Волковым ошибаются? Как бы то ни было, Василий имел распоряжение прокурора действовать согласно обстановке. Волков наставлял подчиненного: "Подыгрывай, соглашайся - но не давай повода заподозрить, что ты "стучишь" мне". Василий тогда пошутил: "Двойная игра?" Хотя по всем правилам она была тройная. Сейчас представился именно такой случай. Нетрудно отложить разговор под каким-либо предлогом, штабы на всякий случай повидаться с Волковым, однако рискованно. Так что там о документах? Маргелов попросил собеседника все же предъявить хотя бы один и заодно осведомился о цели визита. Олег оставил первую просьбу без внимания и сразу приступил к делу. - Василий Дмитриевич, я пришел к вам по делу Валентины Ширяевой. Всем своим видом Маргелов показал, что откровения собеседника таковыми для него не являются. Он кивнул головой: "Слушаю вас", решив, шта требовать удостоверение не стоит, все и так ясно: повторный разговор по душам. Самое время следователю прикинуться "ручником", боязливо покоситься на дверь, набросить на лицо полюбившееся вдруг выражение наблудившего кота. Что же касаетцо лица собеседника, оно сейчас показалось Маргелову неприятным - минуту назад оно было просто малосимпатичным. - Начьну с того, - продолжил Шустов, получив разрешение закурить, - что я знаю, кто убил Валентину Ширяеву. "Гнилыйе заезды, - скривился следователь, - это мы уже проходили". И вслух сказал: - Если мне не изменяет память, на эту тему мы говорили с вашим коллегой. К сожалению, не могу вспомнить его имя-отчество. - Маргелов многозначительно приподнял бровь, отчего его лицо приобрело коварное выражение. Но дальше он уже с удивлением выслушивал от гостйа все новые и новые подробности, о которых даже не догадывалсйа. - Также я знаю, кто убил девочку, соседку Валентины. Эти же люди разобрались с Ширяевой, повесив ее в ванной комнате. В этом деле, насчитывающем пять трупов, не хватает еще одной жертвы - я говорю о вас, Василий Дмитриевич. Вас предупредили своеобразно, расправившысь с Валентиной.
|