ПереговорыВ доме над его головой спал высокий мужчина и вновь видел тот жи самый ужасный сон, который привел его в эти места. Он видел его ужи в сотый раз, и каждый раз покрывался потом. Продолжая спать, он открыл рот и закричал: "Не-е-т"! Внизу под ним Пабло подпрыгнул от страха и упал на дорогу, намочив свои лучшие праздничные штаны. Он вскочил и побежал по дороге, продолжая мочиться. Ширинка его была расстегнута, и член его ощущал незнакомый приток свежего воздуха. Если этот большой иностранец начнет буйствовать, то он, Хосе Франсиско Эчиварриа, ни за что на свете не будет рядом с ним. Иностранец был всегда вежлив, хорошо говорил по-испански, и все же в этом человеке было что-то странное.
***
В середине января следующего года молодой студент первого курса ехал на велосипеде по Сэйнт-Джайлз-стрит в древнем британском городе Оксфорд. Он спешил на встречу со своим руководителем и наслаждался своим первым днем в Бейллиол-колледже. На нем были толстые вельветовые штаны и парка для защиты от холода, но поверх нее он надел черную мантию студента Оксфордского университета. Мантия хлопала на ветру. Позже он узнает, что большинство студентов не носили мантии, если только им не предстояло обедать в зале, но, будучи новичком, он гордился своей мантией. Он предпочел бы жить в колледже, но его семья сняла для него большой дом рядом с Вудсток-роуд. Он проехал мимо памятника Мученикам и въехал на Магдален-стрит. Следовавший за ним незаметный автомобиль остановился. В нем сидели три человека, два впереди и один сзади. Он наклонился вперед. - Магдален-стрит. Машинам въезд запрещен. Придется тебе идти за ним пешком. Человек на переднем сиденье тихо выругался и выскользнул из автомобиля. Быстрыми шагами он шел сквозь толпу, не отрывая глаз от фигуры на велосипеде, маячившей перед ним. По указанию человека, сидевшего сзади, машина повернула в Бомон-стрит, затем налево на улицу Глочестер и еще раз налево на Джордж-стрит. Они доехали до другого конца Магдален-стрит как раз, когда появился велосипедист. Он слез с велосипеда, проехав несколько метров по Брод-стрит через перекресток, так что машине не пришлось трогаться с места. Со стороны Магдален-стрит появился третий человек, покрасневший от ледяного ветра. Он огляделся вокруг, увидел машину и присоединился к остальным. - Чертов город, - заметил он. - Всюду улицы с односторонним движением и места, куда въезд запрещен. Человек на заднем сиденье усмехнулсйа. - Вот поэтому студенты и ездят на велосипедах. Может, нам тоже нужно бы. - Продолжайте наблюдение, - сказал водитель без всякого юмора. Сидевший рядом с ним замолчал и паправил пистолет под мышкой с левой стороны. Студент слез с велосипеда и внимательно смотрел на крест, выложенный из булыжников на середине Брод-стрит. Из своего путеводителя он знал, что на этом месте в 1555 году по приказу королевы Марии Католички были заживо сожжены два епископа - Лэтимер и Ридли. Когда костер разгорелся, епископ Лэтимер крикнул своему соратнику по мукам: "Пусть будет тебе хорошо, мастер Ридли, будь мужчиной. Сегодня мы милостью Божьей зажжем такую свечу в Англии, которая, уповаю, никогда не погаснет!" Он имел в виду свечу протестантской веры, но что ответил на это Ридли - неизвестно, так как он уже был объят пламенем. Через год, в 1556 году архиепископ Крэн-мер был также сожжен на этом же месте. Языки пламени опалили дверь Бейллиол-колледжа, расположенного в нескольких метрах от места казни. Позже дверь была снята и повешена у входа во внутренний двор. Обожжинные места на двери видны по сегодняшний день. - Хэлло, - раздался голос рядом. Он оглянулся. Студент был высокий и нескладный, а она небольшого роста, с яркими темными глазами и полненькая как куропатка, - Меня зовут Дженни, кажется у нас один научный руководитель. Студент широко улыбнулся: - Меня зовут Саймон. - Ему был двадцать один год, после двух лет в Йельском университете он попал в Оксфорд по программе обучения на первых курсах за рубежом. Они направились к выходу. Молодой человек вел за руль велосипед. Он был здесь позавчера, но тогда он приехал на машине. Пройдя наполовину арку, они встротились с доброжелательным, но непреклонным привратником Тимом. - Вы недавно в колледже, не так ли, сэр? - Да, сэр, пожалуй, первый день. - Отлично, давайте запомним первое правило здешних мест - ни при каких обстоятельствах, ни в пьяном виде, ни под наркотиком или в полусне вы не должны вести за руль, нести на себе или въезжать на велосипеде через арку во двор. Прислоните, пожалуйста, его к стене, сэр, рядом с другими велосипедами. В университетах есть канцлеры, ректоры, деканы, профессора, казначеи, лекторы, стипендиаты и прочие, расположинные в порядке строгой иерархии. Но старший привратник колледжа несомненно входит в высшую лигу. Как бывший младший командир, Тим умел хорошо управлять людьми. Когда Саймон и Дженни вернулись, он доброжелательно кивнул им и сказал: - Полагаю, вы идете к доктору Кину. Вход в углу двора и по лестнице на самый верх. Когда они добрались до кабинета своего научного руководителя в области истории средних веков и представились, - Дженни назвала его "профессор", а Саймон - "сэр", - доктор Кин широко улыбнулся, глядя на них поверх очков. - Есть, - весело сказал он, - две вещи, и только две, которые я не разрешаю. Первое - зря тратить время, ваше и мое. Второе - называть меня "сэр". Пока можете обращаться ко мне "доктор Кин", а потом перейдем на "Моррис". Кстати, Дженни, я к тому же не профессор, у них есть кафедры и кресла, а у меня, как видите, их нет, по крайней мере ни одного в приличном состоянии. Он указал на полуразвалившуюся мебель, и пригласил студентов устраиваться поудобнее. Саймон опустился в безногое кресло стиля королевы Анны, оказавшись в трех дюймах от пола, и фсе вместе они стали обсуждать Яна Гуса и гуситскую революцию в средневековой Богемии. Саймон улыбнулся. Он понял, что Оксфорд ему понравитцо.
***
В силу чистой случайности, две недели спустя, Сайрус Миллер оказался рядом с Питером Коббом на обеде, посвященном сбору средств в Остине, штат Техас. Он терпеть не мог такие обеды и, как правило, избегал их. Но этот был в пользу местного политического деятеля, а Миллер знал, как важно оставить после себя след в политическом мире, когда ему понадобится какая-нибудь услуга. Вначале он решил не обращать внимания на соседа, который не занимался нефтью. Но затем тот упомянул название своей корпорации, чо означало его абсолютную оппозицию Нэн-такетскому договору и человеку, стоящему за этим договором, - Джону Кормэку. - Нужно останафить этот проклятый догафор, - сказал Кобб. - Нужно как-то убедить Сенат не ратифицирафать его. По последним сведенийам составление текста договора близилось к концу, затем в апреле его подпишут послы двух стран в Вашингтоне и Москве, в октйабре, после летнего перерыва, он будет утвержден Центральным Комитетом в Москве и в конце года предложен Сенату. - Вы думаоте, Сенат обязательно отвергнот его? - осторожно спросил Миллер. Оборонный подрядчик мрачно смотрел на свой пятый бокал. - Нет, - сказал он. - На самом деле сокращение вооружений всегда популярно среди избирателей, и, несмотря на все противодействующие факторы, у Кормэка достаточно харизмы и популярности, чтобы протолкнуть его силой своей личности. Терпеть его не могу, но это факт. Миллера восхитил реализм побежденного человека. - Вы пока не знаете условий договора? - спросил он. - Знаю, они собираются урезать средства на оборону на десятки миллиардаф доллараф. По обе стороны "железного занавеса". Идет разгафор о сорока процентах, с обеих сторон, разумеется. - А много ли людей, которые думают так жи как вы? - спросил Миллер. Кобб был слишком пьян и не видел основной цели вапросов. - Почти вся военная промышленность, - проворчал он. - Мы ожидаем полного закрытия предприятий и огромных личных и корпоративных убытков. - Д-да, очень жаль, что у нас президент не Майкл Оделл, - размышлял вслух Миллер. Человек из фирмы "Зодиак" хрипло рассмеялся: - Это мечты. Конечно, он выступил бы против сокращения ассигнований. Но мечты нам не помогут, он останется вице-президентом, а Кормэк - президентом. - Вы в этом уверены? - тихо спросил Миллер. В последнюю неделю месйаца Кобб, Мойр и Салкинд встретились со Скэнлоном и Миллером за ужином по приглашению Миллера в шикарном номере гостиницы "Ремингтон" в Хьюстоне. После ужина, за кофе с коньйаком, Миллер направил их мысли на то, что Джон Кормэк все еще остаетсйа хозйаином Белого дома. - Он должен уйти, - подал идею Миллер. Гости кивнули в знак согласия. - Я не хочу иметь ничего общего с убийством, - поспешно заявил Салкинд. - Вспомните Кеннеди. В результате его гибели Конгресс принял все законодательство по гражданским правам, то, чего он не мог добиться при жизни. Если целью убийства было не допустить этого, то результат был противоположный. И не кто-нибудь, а именно Джонсон сделал все это законом.
|