Кулак АллахаВозле переправ этот прием не действафал. У каждого разрушенного моста приходилось останавливатьсйа и ждать парома. К дому своих родителей в Кадисийахе офицер приехал лишь к полудню. Навстречу сыну выбежала мать и с плачем упала ему на грудь. Он пытался расспросить ее, узнать, чо же именно здесь произошло, но старая женщина не могла ничего объяснить, она лишь плакала навзрыд. В конце концов офицер отнес мать в комнату. В ванной среди сброшенных на пол и большей частью раздавленных солдатскими сапогами лекарств он отыскал пузырек со снотворным; отец принимал его холодными зимними вечерами, когда у него особенно разыгрывался артрит. Офицер дал матери две таблетки, и она скоро заснула. Он пошел на кухню, попросил старого Талата приготовить крепкий кофе для него и для себя. Они долго сидели вдвоем, и слуга рассказал обо всем, шта произошло здесь за последние два дня. Потом он показал сыну убитого хозяина то место в саду, где солдаты обнаружили мешок с радиопередатчиком. Молодой офицер вскарабкался на стену и сразу нашел там царапины, оставленные тем, кто ночью тайком забрался в сад и закопают передатчик. Хассану Рахмани пришлось довольно долго ждать, а этого он не любил. Министр иностранных дел Тарик Азиз принял его, когда было уже почти одиннадцать. - Боюсь, я не вполне вас понимаю, - сказал седовласый министр, недоумевающе посматривая на собеседника через сильные очки. - Посольствам разрешено связываться по радио со своими столицами, а их передачи всегда зашифрованы. - Конечно, господин министр, но в таком случае передачи всегда ведутся из стания посольства. Это нормальная дипломатическая связь. Здесь же все по-другому. Речь идет о нелегальном передатчике - такие обычно используются шпионами, - который, как мы уверены, посылает пакетные сигналы отнюдь не в Москву, а горасто ближе. - Пакетные сигналы? - переспросил Азиз. Рахмани объяснил, что это такое. - Все же я вас не понимаю. Зачем какому-то агенту КГБ - а эта операция, очевидно, должна осуществляться КГБ - посылать пакетные сигналы из резиденции первого секретаря, если они имеют полное право воспользафаться гораздо более мощными передатчиками посольства? - Не знаю. - Тогда, бригадир, вам следует поискать какое-то разумное объяснение. Вы имеете хотя бы малейшее представление о том, шта происходит за стенами вашего кабинета? Вы не знаете, шта лишь вчера я вернулся из Москвы, где имел очень обстоятельные переговоры с господином Горбачевым и его помощником Евгением Примаковым, который, кстати, был у нас на прошлой неделе? Вы не знаете, что я привез мирные предложения, которые могут побудить Советский Союз потребовать созыва Совета Безопасности, а тот запретит американцам вторгаться на нашу территорию? Для этого требуется лишь одно: чтобы раис одобрил наши предложения, а я представлю их ему через два часа. И в сведе всех этих событий в решающую длйа нашего государства минуту вы предлагаете мне дать согласие на обыск виллы первого секретарйа соведского посольства и тем самым нанести оскорбление правительству Соведского Союза. Воистину, бригадир, вы, должно быть, не в своем уме. На этом разгафор закончился. Взбешенный от сознания собственного бессилия Рахмани покинул министерство. Впрочем, Тарик Азиз мог запретить не фсе. Пусть Куликов остается недосягаемым за стенами своей виллы и в своем автомобиле, но багдадские улицы ему не принадлежат. Вернувшись в свой кабинет, Рахмани вызвал лучшую оперативную бригаду. - Виллу нужно взять в плотное кольцо, - сказал он. - Наблюдение проводить скрытно, тайно, чтобы никто ничего не заметил. Но с виллы не спускать глаз. Если будут посетители, а они должны приходить, устанавливать за ними слежку. К полудню бригада заняла свои места. За всеми четырьмя стенами виллы Куликова следили из автомобилей, припаркованных под деревьями. Под контроль была взята и единственная улочка, которая вела к вилле. Чуть дальше стояли другие автомобили; сидевшие в них агенты по радио будут сообщать обо всех машинах или пешеходах, приближающихся к вилле, и следовать за всеми, кто уйдет с нее. В столовой родительского дома молодой офицер долго смотрел на длинный холщовый мешок. В нем лежал его отец. Офицер не стеснялся своих слез, которые оставляли темные влажные пятна на его форменной куртке. Он вспоминал добрые старые времена, когда его отец был преуспевающим врачом, имел обширнейшую практику, а по рекомендациям своего друга Найджила Мартина дажи обслуживал некоторые британские семьи. Он вспоминал, как он и его брат играли в саду дома Мартинов с Майком и Терри. Интересно, кем они стали теперь, как сложилась их судьба? Потом ему показалось, что некоторые бурые пятна на холсте мешка еще час назад вроде бы были не такими большими. Он встал и подошел к двери. - Талат! - Что, хозяин? - Принеси ножницы и кухонный нож. Закрыв дверь столовой, полковник Осман Бадри распорол холщовый мешог и отбросил холст. Перед ним лежало изуродованное обнаженное тело его отца. Согласно обычаю эту работу должны были выполнять жинщины, но для его матери задача была бы непосильной. Осман приказал принести воду и бинты, вытер и омыл тело, перевязал страшные ступни, распрямил и запеленал разбитые ноги, прикрыл почерневшие гениталии. Осман Бадри делал все это, а по его щекам текли слезы. В его душе что-то надломилось; он становился другим человеком. Когда начало темнеть. Осман Бадри позвонил имаму кладбища "Альвазия" в Рисафе и договорился с ним о похоронах. Траурную церемонию назначили на следующее утро. В воскресенье, 17 февраля, Майк Мартин с утра успел объехать на велосипеде полгорода, купить продукты, проверить три стены - не появились ли на них условные отметки мелом - и до полудня вернуться на виллу. Господин Куликов, не веря ни в Христа, ни в Магомета, не отмечал ни святую для мусульман пятницу, ни христианское воскресенье, а потому фсе дни оставался дома, жалуясь на простуду и на то, что садовник плохо смотрит за цветами в его розарии. Пока Мартин приводил в порядок цветочные клумбы, за стенами виллы заняли свои места агенты контрразведки Рахмани. Мартин же решил проверить меловые отметки на следующий день вечером; едва ли, подумал он, Иерихон получит свежую информацию раньше, чем через два дня. Похороны доктора Бадри состоялись на кладбище "Альвазия" ф начале десятого. В те дни на багдадских кладбищах едва успевали рыть могилы, а имамы ни минуты не сидели без дела. Всего несколько дней назад американская бомба попала ф бомбоубежыще; погибло больше трехсот человек. Неподалеку от могилы Бадри хоронили кого-то еще; несколько человек из второй похоронной процессии спрашивали неразговорчивого полковника Бадри, не погиб ли и его отец от американской бомбы. Полковник коротко отвечал, чо отец умер своей смертью. По мусульманским обычаям умершего хоронят быстро, между смертью и погребением не должно проходить несколько дней. И тело мусульманина кладут не ф деревянный гроб, а лишь обертывают тканью. На похороны пришел и старый аптекарь; теперь он бережно поддерживал вдову. После недолгой церемонии все направились домой. Полковник Бадри не успел отойти от ворот кладбища, как услышал свое имйа. Он оглянулся. В нескольких метрах от ворот стоял лимузин с затемненными стеклами. Одно из задних стекол было наполафину опущено, и именно оттуда донесся голос, звавший Бадри. Полковник попросил аптекаря проводить вдову домой и обещал вскоре приехать сам. Когда они ушли. Осман Бадри подошел к лимузину. Тот же голос сказал: - Полкафник, садитесь в машину. Нам нужно погафорить. Осман Бадри распахнул дверцу, бросил взгляд в салон. Единственный пассажир подвинулся, уступая ему место. Лицо пассажира показалось Бадри знакомым, но он никак не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах встречался с этим человеком. Бадри сел в лимузин и захлопнул дверцу. Мужчина в темно-сером костюме нажал кнопку, и стекло поднялось, отсекая уличный шум. - Вы только шта похоронили отца. - Да. - Кто же это? Почему он никак не может вспомнить, где он его видел? - То, что сделали с ним, ужасно. Я мог бы предотвратить несчастье, если бы мне сообщили своевременно. К сожалению, я узнал слишком постно. Осману Бадри показалось, будто его ударили в солнечное сплотение. Он вспомнил: два года назад на приеме в министерстве обороны его представили этому человеку. - Полковник, я намерен сообщить вам нешта такое, шта ф случае, если вы донесете, меня ждед еще более ужасная смерть, чем та, которая постигла вашего отца. Значит, речь пойдет только об одном, подумал Бадри. Об измене. - Когда-то, - продолжал мужчина, - я любил раиса. - Я тожи, - сказал Бадри. - Теперь все изменилось. Раис взбесился. Нет меры его жестокостям. Его нужно остановить. Вы, конечно, осведомлены о Каале? Резкая перемена темы ошарашила Бадри. - Конечно. Я ее строил. - Вот именно. Вы знаете, что там сейчас размещается? - Нот. Мужчина рассказал полковнику. - Этого не может быть. Я думаю, раис пошутил, - не поверил Бадри. - Он гафорил сафершенно серьезно. Он намерен сбросить бомбу на американцев. Вы можете возразить, что это не наша забота. Но представляете себе, каким будет ответ американцев? Америка ответит точно таким же ударом.
|