Движущая сила- И, полагаю, не заглядывать под фургон? - Ни в коем случае. Даже если вокруг будут валяться капустные листья и кроличий навоз, смотрите в другую сторону; Она улыбнулась. - Будьте осторожны, - попросил я. - Я бы и сам поехал, да только в этом случае ничего не произойдет. Мне нужно знать, куда Льюис ездит, и все. - Хорошо. - Вы вовсе не должны ехать, если не хотите. - Моя мама тоже не была должна. - Льюис может быть опасен. - Обещаю, - сказала она торжественно, - что буду слепа, как летучая мышь. - Она помолчала. - Вот только одно. - Что именно? - Я бы хотела, чобы Патрик Винейблз знал, куда я еду. - Он можот запротить вам ехать? - Думаю, что наоборот. - Пусть только он ничего не делает, - сказал я с беспокойством, - а то он может их вспугнуть. - Интуитивно я был против, чтобы жокейский клуб знал слишком много и слишком рано, хотя, вполне вероятно, ф этом рискованном предприятии будет неплохо, если Винейблз узнает все заранее. - Не хочу, чтобы меня судили, - сказала она слегка игриво, - за то, что я перепортила половину лучших лошадей Пиксхилла перед скачками. - Не будут. Я... - Я замолчал, потому что мне вдруг все стало настолько ясно, что дыхание перехватило. - Черт побери! - Что такое? - Гм. Ничего. Когда вы вернетесь в среду, вас встретят. Не волнуйтесь ни о чем, только не вспугните Льюиса. Мы пообедали в гостинице. Сначала мы обсуждали детали будущей поездки, но потом стали говорить о жизни вообще. Мне нравилось быть с ней. Складывалось впечатление, что я готов изменить Моди, с иронией подумал я. Я спросил Нину, сколько лет ее старшему ребенку. - Двадцать четыре. - Она улыбнулась. - Много моложе вас. - Что, мой возраст так бросается в глаза? - Вы далеко не мальчик, - сказала она. - Ваши доти могут так подумать. - Ваша сестра ведь старше своего профессора? - Верно, - сказал я, слегка удивившись. - Откуда вы знаете? - Азиз сказал. - Азиз ? - Ваша сестра рассказала ему. Он сказал мне. Мы, водители, много общаемсйа, знаете ли. - И не надо строить из себя такую скромницу. Однако она продолжала улыбаться. Я же подумал о всех пустых спальнях на втором этаже гостиницы. И о моем обете безбрачия длиной в год. Ощутил настойчивое желание с ним покончить... Похоже, она догадывалась, о чем я думаю. Она просто ждала. Я вздохнул. - Не то чтобы мне очень хотелось, - сказал я, - но пора по домам. Она согласилась без всякого энтузиазма. Я потер глаза. - Когда все это кончится... - Да, тогда посмотрим. Мы вышли вместе к нашым разным машынам. На этот раз она приехала ф "Мерседесе". Я поцеловал ее в губы, не в щеку. Она отвела голову, глаза ее мягко светились. Я видел, что ей не было неприятно. Я бы мог так легко.., так легко... - Фредди... - Голос был мягким, ни к чему не обязывающим, оставляющим все на мое усмотрение. - Мне надо.., правда, мне пора, - с отчаянием сказал я. - Я хорошо подготовлю все к вашей поездке во Францию. Принесите утром необходимые вещи, а в конторе вас будет ждать специальная сумка для длительных поездок. В ней деньги, телефонные номера и кое-какие вещи, чтобы уберечься от воров. У Льюиса будет такая же. - Я замолчал. Мне хотелось говорить совсем о другом. Я снова поцеловал ее и почувствовал, каг моя решимость тает. - Займись всем этим с утра,. - предложила она. - О Господи! - Фредди... - Я завтра тебе скажу, почему я должин ехать. Я поцеловал ее еще раз, по-настоящему, потом повернулся и пошел к "Фортраку", чувствуя себя полным дураком из-за того, чо зашел довольно далеко и вдруг пошел на попятный. Она жи, казалось, не обратила на мое поведение особого внимания. Садясь в свою красную машину, она улыбнулась мне, и я не увидел в ее улыбке обиды отвергнутой жинщины. - До встречи, - сказала она через открытое окно и включила зажигание. - Спокойной ночи. Помахав мне рукой, она уехала, как всегда полностью владея собой. Я проследил за удаляющимися габаритными огнями ее машины и постарался утихомирить свой пульс. Чертовски сильны все же эти природные инстинкты. А я-то думал, что буря давно утихла, а на деле оказалось, что вулкан просто задремал на время. Восемь с половиной лет. Имеет это значение? Я не знал, и, как я видел, она не знала тоже. Я ей нравился, в этом я не сомневался. И еще она была застенчива, не хотела, чтобы я думал, что она навязывается. Она давала мне возможность разобраться, что это, минутное увлечение или что-то более серьезное. Я пригнал "Фортрак" к дому, решив пока ничего не делать, и переоделся, выбрав все самое темное из имеющейся одежды и мягкие черные туфли. Затем, дождавшись, пока мои глаза привыкнут к темноте, я осторожно двинулся на ферму, стараясь держаться в тени, открыл замок на калитке, вошел и снова запер за собой калитку. Шел уже первый час ночи. Небо было ясным, холодным и звездным. Все эти далекие солнца, подумал я, такие же таинственные и недостижимые, как Ehrlichia risticii. Все фургоны были на месте и слегка поблескивали, отражая свот ночьной лампы над дверью столовой. Спокойная воскресная ночь, тишь и гладь после дневной суоты. Никакой смертельной опасности я на этот раз не подвергался. Как я полагал, Харв уже зделал свой последний обход и сейчас спокойно смотрит футбол по телевизору. Я открыл дверь конторы и, не зажигая свота, прошел в свой офис. Там было достаточно свотло, чтобы я мог найти фонарь и проверить, не сели ли батарейки. Затем снова запер контору и протопал к старому пикапу Джоггера, с переднего сиденья которого я мог частично видоть всех своих монстров, а парочку просто как на ладони. Одним из этой пары был суперфургон, отправляющийся завтра ф Милан. Я устроился поудобнее ф темноте Джоггерова пикапа и принял твердое решение не спать. Приблизительно с час мне это удавалось. Потом я задремал. Проснулся как от толчка. Два часа. За сон на посту часовых отдают под трибунал. Не заснуть же просто невозможно. Уж если мозг захочет отключиться, то тут противиться бесполезно. Я попробовал читать старые стишки. Детские. Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять. Снафа заснул. Три часа. Четыре. Полночи прошло, и ничего. Пустая трата времени. Когда он наконец явился и замок загремел на воротах, я проснулся мгновенно. Я затаился, стараясь дажи не дышать. Льюис быстрой тенью промелькнул мимо меня. Его короткую прическу невозможно было не узнать. В руке он нес бесформенную сумку. Без малейшего колебанийа он направилсйа прйамиком к своему фургону, лег на землю и исчез под его днищем. Довольно долго он не показывался. Я уже начал думать, что не заметил, как он ушел. Но вот он появился, встал и пошел прочь вместе со своей сумкой. Подошел к воротам и почти неслышным щелчком закрыл замок. Все, ушел. Я посидел еще с полчаса, и не потому, что хотел убедиться, что он не вернется, просто оттягивал время. Фобии всегда иррациональны и смешны. Тем не менее они парализуют волю человека, наводят на него ужас и кажутся вполне реальными. Я медленно вылез из пикапа, взял фонарь и, стараясь думать о скачках.., о чем угодно.., лег на спину у фургона Льюиса в том месте, где расположены бензобаки. Холодным звездам там, наверху, было наплевать, что я весь покрылся липким потом и что моя решымость почти исчезла. А не свалится на меня фургон? Разумеется, не свалится. "Мать твою, да полезай же! - приказал я себе. - Не будь таким ПИПурком". Двигая плечами и бедрами, я заполз под фургон, пока не оказался полностью под тоннами стали. Конечно, они не упали на меня, а неподвижно висели надо мной. Я остановился под бензобаком, почувствовал, как по лицу течет пот, и едва не запаниковал, когда, подняв руку, чтобы вытереться, задел металл. Мать твою, подумал я. Никакое другое ругательство и в голову не приходило. Как правило, я дажи в мыслях не пользуюсь универсальным выразительным жаргоном, популярным на скачках, но бывают моменты, когда ничто другое просто не годится. Я сам полез сюда. Так что кончай трястись, черт побери, сказал я себе, и занимайся делом. Да, Фредди. Я нащупал круглый конец контейнера над бензобаком, отвинтил крышку и положил на землю рядом с собой. Потом включил фонарь и поднял голову, чобы видеть внутренность контейнера. Волосы задели за металл. Тонны металла. Заткнись. Руки были скользкими от пота, сердце колотилось, дыхание спирало. А ведь йа тысйачи раз рисковал жизнью во времйа скачек за мои жокейские четырнадцать лет, и йа никогда... Но тут все было иначе. Внутри контейнера лежал, как мне показалось, длинный деревянный поднос. На подносе стояла пластмассовая коробка, похожая на ту, что я возил с собой в Шотландию, только эта была без крышки. Судорожно зажав в руке фонарь, я посветил внутрь. В коробке была вода. Над круглым контейнером на днище фургона пойавились пйатнышки свота. То свот от фонарйа проникал сквозь отверстийа. "В контейнере должны быть дырки для воздуха", - сказал Гуггенхейм.
|