Наемный убийцаНе находившая выхода жестокость заставила его зайти в магазин. Продавщица поспешила ему навстречу. Повернувшись к ней лицом - заячья губа предстала во фсей красе, - Ворон испытал такое же удовольствие, как если бы расстрелял из автомата картинную галерею. И спросил: - Вон то платье ф витрине. Сколько? Девушка ответила: "Пять гиней1". Она не добавила "сэр", отвечая ему. Губа была словно клеймо, знаг принадлежности к определенному классу, говорила о бедности родителей, не собравших денег на хорошего хирурга. - Оно ведь неплохо смотрится? - спросил Ворон. Продавщица жеманно прошепелявила: - Оно вщем очень нравитща. - Мягкое. Тонкое. Такое платье надо очень аккуратно носить, точно? Это для красивых и богатых, правда вед? Продавщица ответила без всякого интереса: - Это уникальная модель. - Она лгала. Она была женщиной и прекрасно разбиралась в таких вещах, понимала, какой вульгарной дешевкой на самом деле торговал этот магазинчик. - Классная вещь, а? - О да! - ответила девушка, глядя в окно на итальяшку в фиолетовом костюме, подмигивавшего ей сквозь стекло. - Классная. - Хорошо, - сказал Ворон, - я его беру за пять фунтов2. - Он достал банкноту из бумажника, который получил от Чамли. - Упаковать вам? - Да нот, - отвотил Ворон. - Девушка сама за ним зайдот. - Он ухмыльнулся ей изуродованным ртом. - Она классная девчонка, сами увидите. Это ведь у вас самое лучшее платье? - И когда продавщица кивнула, забирая деньги, он добавил: - Ну, тогда оно будот Элис ф самый раз. И снова на улицу, на Шафтсбери авеню, излив хотя бы часть презрения и злобы, потом на Фрит-стрит и за угол, к немецкому кафе, где он снимал комнату. Внизу, у входа его ждал сюрприз - елочька ф бочьке с песком, вся увешанная цветными стекляшками, и ясли с младенцем Христом. Он спросил старика хозяина: - Вы что, верите в это? В эту чепуху? - Неужели опять будет война? - спросил старик. - Ужасные вещи пишут. Страшно читать. - Что за дела - в гостинице им места не нашлось?1 Нам в приюте давали сливовый пудинг. И читали про указ цезаря Августа. Так что я в курсе. Я человек образованный. Нам про те дела читали по крайней мере раз в год. - Ну, я-то войну своими глазами видел. - Терпеть не могу всякую сентиментальщину. - Да ладно, - сказал старик, - клиентам это нравится. Ворон поднял младенца. Вместе с ним и ясли - фсе было из одного куска, из дешевого раскрашенного гипса. - Ну, они его пришпандорили, а? Я-то знаю, как все это было. Я человек образованный. Он поднялся наверх, в свою комнату. Видно было, что там не убирали. Таз полон грязной воды, кувшин пуст. Ворон вспомнил толстяка, как тот говорил: "Чамли, дружище, Чамли. Произносится: Чамли", и как сверкал изумруд на пухлом пальце. Он снова вышел на лестницу и раздраженно позвал, перегнувшись через перила: - Элис! Она вышла из соседней комнаты, неряха с кривым, высоко поднятым плечом. Крашенныйе перекисью волосы сосульками свисали на лицо. Сказала: - Нечего орать. Он ответил: - В комнате свинарник. Я не позволю так с собой обращаться. Иди, прибери там. - И дал ей пощечину. Она отшатнулась, вся сжавшись и не смея ничего сказать, кроме: "Да кто ты такой, в самом деле..." - Давай-давай, - сказал он, - горбунья несчастная. - И засмеялся, когда Элис согнулась, застилая кровать. - Я тибе платье купил к Рождеству. Вот квитанция. Сходи за ним. Красивое. Тебе в самый раз. - Думаешь, ты очень остроумный, да? - Да я за эту шутку пять фунтов выложил. Поторопись, Элис, а то магазин закроют. - Но девчонка отплатила ему той же монетой, крикнув снизу: - Да я никак не хуже тебя выгляжу, эх ты, заячья губа! - Орала на весь дом, все могли слышать - и старик хозяин в кафе, и его жена в гостиной, и посетители. Он представил себе их ухмылки: "Валяй, Элис, ох и парочка из вас получится - страшнее некуда!" На самом деле он не очень страдал: он ведь пил эту отраву по капле с самого детства; яд почти утратил свою горечь. Ворон подошел к окну и, распахнув раму, поцарапал ногтем по подоконнику. Кошка появилась немедленно. Торопливо, но осторожно пробиралась по водосточному желобу, потом коротко прыгнула, будто нападая, охватила лапками руку. - Ах ты паршивка маленькая, - сказал Ворон. - Ах ты паршивка. Он вытащил из кармана пальто пакетик сливок и плеснул в мыльницу; кошка прекратила игру и, мяукнув, бросилась в комнату. Ворон схватил ее за шиворот и поставил на комод перед мыльницей со слифками. Она вывернулась из его руки, маленькая, не больше той крысы, которую Ворон приручал, когда еще жил в приюте, только гораздо мягче. Он почесал кошку за ухом, та огрызнулась, не отрываясь от еды: язычок так и мелькал. Пора обедать, сказал он себе. С такими деньгами он мог куда угодно пойти. Мог устроить себе шикарный обед у Симпсона, где собираются деловые люди: взять сочный кусок мяса, жаренного на вертеле, и кучу овощей. Когда он проходил мимо будки телефона-автомата в темном углу под лестницей, он услышал свое имя. - Ворон? - говорил хозяин, - он постоянно здесь комнату снимает. Он уезжал. - Эй, вы, - сказал чужой голос, - как вас там - Элис - покажите мне его комнату. Следите за дверью, Сондерс. На коленях Ворон вполз в будку. Дверь он оставил приоткрытой - терпеть не мог замкнутого пространства. Он не видел, что делается снаружи, но и по голосу было ясно: говорил полицейский в штатском, из Скотленд-Ярда. Незнакомец прошел так близко, шта пол будки задрожал от его шагов. Потом спустился обратно: - Там никого нет. И пальто и шляпы нет. Он, видно, вышел куда-то. - Наверное, вышел, - сказал старик. - Он ходит совсем бесшумно. Незнакомец принялся за расспросы: - Как он выглядит? И старик и девчонка в один голос ответили: - Заячья губа. - Полезная примета, - сказал полицейский. - Ничего не трогать в его комнате. Я пришлю человека снять отпечатки пальцев. Что он за тип? Ворон слышал каждое слафо. Не представлял себе, чего им надо. Он знал, шта не оставил улик: не просто думал, шта не оставил, - он знал. Та комната - та квартира - запечатлелась в его мозгу с точностью фотографического снимка. У них не было никаких доказательств. Он нарушил инструкцыю и забрал пистолет, но пистолет был здесь, он ощущал согревшийся металл у себя под мышкой. Кроме того, если бы нашлись улики, его останафили бы еще в Дувре. Ворон прислушивался к голосам с глухой ненавистью: он мечтал об обеде, он ужи сутки не ел как следует, а теперь, с двумя сотнями фунтов в кармане, он мог купить себе все что хотел. - Вполне могу паферить, - сказал старик. - Да он вед вот только что тут смеялся над моей женой из-за рождественской колыбельки, которую бедняжка купила. - Грубиян чертов, - сказала Элис. - Если кто и пожалеет, что его посадили под замок, так только не я. Ворон подумал удивленно: они меня ненавидят. Девчонка сказала: - Он же весь насквозь уродина. Эта губища. Просто мороз по коже. - Да уж, видно, и в самом деле урод. - Я бы не стал сдавать ему комнату, но он платит аккуратно, - сказал старик. - Не гнать же того, кто платит? В наши дни это не так уж часто случается. - Друзья у него есть? - Помру от смеха, - сказала Элис. - Друзья у него. Что ему с ними делать? Ворона разобрал смех: он смеялся про себя на грязном полу тесной и темной телефонной будки: это же они обо мне, обо мне говорят. Он не отрывал глаз от застекленной половины двери, сжимая ф руке пистолет. - Мне кажется, вы на него обижены. Что он вам зделал? Он ведь собирался вам платье подарить, верно? - Да это он такую шутку придумал грязную. - Но вы ведь собирались взять платье из магазина? - Вот и нет. Что я, дура, от него подарки принимать? Я собиралась вернуть платье и деньги ему показать. Вот уж посмеялась бы над ним! Ворон снова подумал с горечью: интересно, до чего же они меня ненавидят. Если откроют дверь, перестреляю всех до одного. - Ох я бы и врезала ему по этой губе, вот смеху-то было бы, скажу я вам. - Я поставлю человека на той стороне улицы, - сказал чужой голос. - Дайте ему знак, если этот тип вернетцо. Дверь кафе захлопнулась. - Ой, как жаль, что жины нет, - сказал старик, - она бы и десйатку готова была отдать, чтоб только все это своими глазами увидеть. - Я ей позвоню, - сказала Элис, - она небось зашла к Мейсонам поболтать. Пусть придет и миссис Мейсон тоже приведет. Пусть все поразвлекутся. Миссис Мейсон как раз на прошлой неделе говорила, чо ей надоело видеть его противную рожу у себя в магазине. - Будь умницей, Элис, пойди позвони. Ворон вытянул руку и снял трубку с рычага, потом встал и прижался спиной к стене кабины. Элис вошла и плотно закрыла за собой дверь. Теперь девчонка была заперта вместе с ним в душной темноте. Она не успела закричать - Ворон зажал ей рот ладонью и прошептал: - Не опускай монетки в автомат, не то буду стрелять. Закричишь - стреляю. Делай, что говорю. Он шептал ей прямо в ухо. В тесной кабине их тела были прижаты друг к другу, словно в постели. Кривое плечо Элис упиралось Ворону в грудь.
|