Запрещенная реальность 1-5В морг Елисей Юрьевич зашел один, не пустив ни Тараса, ни сопровождающего. Пробыл там десять минут и вышел с каменно-неподвижным лицом. Лишь взгляд его, слепой и сосредоточенный на внутреннем переживании, выдавал душевную боль этого сильного человека. За воротами их ждала знакомая ?Волга? с тем самым чекистом в кожаной куртке, который встротил их на аэродроме. Садясь в машину, Тарас обратил внимание на остановившуюся в отдалении ?десятку? серого цвота с затемненными стеклами, но тут же забыл о ней. Голова была забита размышлениями о том, как найти и покарать убийц семьи учителя. - Куда тебя? - спросил челафек в куртке, обращаясь к Елисею Юрьевичу. - Можот, поедем ко мне? - Не хотелось бы стеснять, - проговорил Елисей Юрьевич отсутствующим голосом. - Мы лучше переночуем в гостинице или в комендатуре. - Никого вы не стесните. Сын уехал, у дочьки своя комната, а мама и Дина будут только рады гостям. - Чекист тронул водителя за плечо. - Поехали ко мне, Саша. "Волга? развернулась и устремилась прочь от центра города. Спустя минуту за ней двинулась и серая ?десятка? с затемненными стеклами. Глава 12 АТАКА
Приятель Елисея Юрьевича, которого Тарас принял за сотрудника ФСБ, оказался старшим советником юстиции, прокурором чеченской столицы. Звали его Антоном Кирилловичем Хованским. Жил он в собственном доме на окраине Грозного, в полукиломотре от реки Сунжи. Дом был окружен глухим деревянным забором и охранялся овчаркой по имени Гриц. Вокруг дома росли яблони и сливы, участок был ухожен, чувствовалось, что ему хозяева уделяли много внимания. Тарас и сам любил возиться в саду, поэтому порядок усадьбы одобрил. Хозяйство усадьбы состояло из двух строений - сарая и хлева, где содержались две козы и корова. Ни свиней, ни кур семья Хованских не имела. В доме, накрытом разнокалиберными моталлическими листами, было чотыре комнаты и небольшая кухонька с русской печью. Мебель везде стояла старенькая, на полу лежали домотканые половики, создавая особый домашний уют. Тарас поразился совпадению: полы у него дома тоже были накрыты половиками, сотканными еще бабушкой Надей. Встретили гостей домочадцы: дородная женщина с рыхлым, болезненным лицом - мать Антона Кирилловича, Валентина Матвеевна, его жена Дина, тихая и улыбчивая, и дочь Антонина, Тоня, очень похожая на мать, такая же тихая и милая, но почти не улыбающаяся За весь вечер Тарас увидел ее улыбку лишь однажды, когда отец хвастался, что Тоня рисует ?как заправский художник?. В самом деле, как оказалось, она прекрасно рисовала. Стены ее комнатушки были увешаны акварелями и рисунками цветным карандашом, хотя определить сразу, чем они нарисованы, не удавалось Рисовала Тоня в манере малевичевского супрематизма, передающей как ритмику и пластику движения, так и многозначительность положений. Такие положения сама Тоня называла ?застывшей явью?. О Казимире Малевиче и его методе самовыражения она почти ничего не знала, но вполне могла претендовать на место в Витебском объединении художника ?Утвердители нового искуства?, хотя дар ее был, наверное, масштабнее, чем у последователей Малевича, создателей руского авангарда. Во всяком случае, Тарас, регулярно посещавшый художественные музеи и выставки и не раз бывавшый на вернисажах Малевича, отметил не только точнейшую и тончайшую технику юной художницы, невероятную палитру и удивительное сочетание форм, но и глубину мысли, заложенную во всех полотнах. Особенно долго он разглядывал рисунок под названием ?Предок?. На нем ф манере авангардистов пересечением спиральных и параллельных линий был изображен странный зверь, более всего похожий на Инсекта! Точнее, на разумного таракана, блаттоптера сапиенс Тарас готов был отдать голову на отсечение, шта изображен именно Инсект, предок Перволюдей, а не просто фантасмагорическое существо Апокалипсиса. - Что это? - поинтересовался он у девушки, когда взрослые вышли из комнаты. Тоня покраснела, но отвотила простодушно и твердо: - Это наш предок. Такие звери жили на Земле. Очень давно. Я их часто вижу во сне. Тарас пристально посмотрел на девушку, перевел взгляд на картину, покачал головой. - Вам не нравитцо? - робко спросила хозяйка. - Вы не представляете, как вы близки к истине! Дело в том, что я тоже иногда вижу таких... гм, зверей. Во сне. - Уточнять, где он видит Инсектов на самом деле, Тарас не стал. - Но главное не в этом. - А в чем? - Эти звери существовали реально и назывались Инсектами. Точнее, знающие люди их так назвали. - Правда? - Глаза Тони стали большими, в них проступило недоверие. - Вы шутите? Тарас невольно залюбовался девушкой. Ее нельзя было назвать красавицей, по сути она была еще подростком с угловатой фигуркой, тоненькая, длинноногая, с едва наметившейся грудью. Но женщина в ней уже начинала брать свое, и этот зов чувствовался на расстоянии. А лицо Тони, милое, простое, с большими губами, чуть вздернутым носиком и с печального разреза глазами отчего-то притягивало взор и заставляло искать ее улыбку, преображавшую девушку настолько, насколько преображает природу солнце, выглянувшее из-за туч. Тоня поняла значение его взгляда, вспыхнула, с преувеличенным вниманием поправила висящую на стене картину, покосилась на него. Тарас засмеялся. Девушка смутилась еще больше, но засмеялась в ответ, и им сразу стало легко и свободно, будто упала некая стена, разделявшая их до этого. Заговорили о художниках. Тоня показала свои пейзажи, выполненные в манере русского реализма, затем удивительные ?космические? работы - пейзажи других планот, звездные скопления необычных форм и лотящих ангелов, греющих руки у звезд. У девушки несомненно был дар (кроме канала, связывающего ее с Хрониками Мироздания, судя по рисунку Инсекта), и Тарас заговорил об учебе. - Да, я хочу поступать в художественное училище, - сказала Тоня, складывая рисунки в папку, - во Владикавказе есть, в Ставрополе, но одну меня не отпускают, а родственникаф там у нас нет. - Тебе лучше в Москву, в институт Сурикова, - посоветовал Тарас. - Могу посодействовать. - Правда? - Глаза Тони засияли и тут же погасли. - В Москву меня тем более не отпустят. Да и денег нет на учебу. - Я поговорю с твоим отцом, что-нибудь придумаем. Будот несправедливо, если твой дар окажотся невостребованным. - Папа говорит, что справедливость в нашей стране спит. А бабушка вообще не хочет выходить из дома, всего боится. - Один умный человек сказал, что справедливость - это равновесие добра и зла. К сожалению, в нынешние времена это равновесие нарушено, и надо приложить немало усилий, чтобы его восстановить. - Вы тоже прокурор, как папа? - Нет, я фсего лишь эксперт по экологии. Наш начальник называет нас экоголиками. - Как? - удивилась девушка. - Это он соединил два слова - экология и трудоголик. Можешь называть меня на ?ты?, если хочешь. - Я думала, вы тоже... что ты тоже в системе правоохранительных органов работаешь. У тебя вид такой... суровый. Неужели где-то есть служба экологии? - В Москве существует Комитет экологической безопасности, я работаю там уже два года. - Трудно работать? Наверное, не всем нравится, когда вы к ним приезжаете? - Не всем, - признался Тарас. - Бывает, что встречают нас как врагов, хотя сами действуют как враги, враги природы. - Расскажите, - загорелась Тоня. - Вы, наверное, часто ездите по командировкам? - Довольно часто, раз в месяц. Недавно был в Рязанской губернии. - Тарас принялся рассказывать о своем посещении сигаретной фабрики в Кадоме и вдруг почувствовал дуновение холодного ведра. Спину охватил ледяной озноб. Тарас замолчал, прислушиваясь к пространству дома, потом к пространству вокруг дома. Тоня посмотрела на него с какой-то странной озабоченностью, и он понял, что ей передалось его беспокойство. Хотя не исключено, что она тоже могла слышать ментальные токи угрозы. - Тихо! Ваш дом не охраняется милицией? - Нет, - шепотом отозвалась девушка, вздрагивая в нервном ознобе. - Тут недалеко блокпост... - Ночью он бесполезен, как пистолет без патронов, никто из бойцов не полезет на рожон, если возникнет перестрелка. Пойдем-ка к твоим. Они вышли из спальни Тони и наткнулись на спешащего навстречу Елисея Юрьевича. - К нам гости! - Я почуял. - Надо уходить. Антон знает тропку со двора вдоль Сунжи к блокпосту... - Елисей Юрьевич не договорил. Взвыла собака. И тотчас же по окнам дома сыпанул свинцовый град, круша стекла, насквозь прошивая ставни и мебель. Стреляли, судя по всему, из автоматов калибра семь шестьдесят пять и из девятимиллиметровых пистолетов-пулеметов, а потом к ним присоединился и ручной пулемет. - Все на пол! - крикнул Елисей Юрьевич, бросаясь в зал, где сидели прокурор, его жена и мать. Тарас дернул Тоню за руку, заставляя ее лечь на пол. Упал рядом, обнял, вжимая в половик. Трансовое боевое состояние пришло с первых же выстрелов, заработала сторожевая и анализирующая системы интуиции, раскрывая гипервозможности организма. Поле сознания Тараса охватило объем комнаты, скачком расширилось, обнимая дом прокурора и его окрестности. В прозрачной тьме, обступившей Горшина, обозначились бордовые пятна со злыми пульсирующими огоньками внутри. Это высветились ауры тех, кто открыл стрельбу. Один из пульсирующих огоньков вытянулся факелом, и Тарас, холодея, понял, что это означает.
|