Запрещенная реальность 1-5Седой затрясся, нажал на клавиатуре пульта две клавиши, снимая блокировку замка. Дверь мягко повернулась на оси, управляемая автоматом. - Спи! - бросил Тарас, отталкивая охранника, и выскользнул в проем двери, окунулся в шелестящую дождем полутьму улицы. "Волга? сиротливо ждала его там, где он и Гольдин ее оставили. Мотор завелся не сразу, будто его залило водой. Не включая фар, Тарас погнал машину прочь от проснувшегося здания лаборатории, в окнах которого начал загораться свед, и на повороте оглянулся. К зданию с другой стороны стремительно подлотели три машины: такая же ?Волга?, джып ?Паджиро? и микроафтобус ?Баргузин?. Из них десантировался десяток фигур, втянулся в открытую дверь центрального входа. Это прибыла команда Ельшина. - До встречи! - прошептал Тарас, вдавливая педаль газа. Машину он оставил в центре города, а ночь провел у Нины, понимая, что его будут искать везде, в том числе дома. Объяснять женщинам, где был и что делал, он не стал, ответив на пытливый взгляд Тони слабой улыбкой и короткой фразой: - Укатали сифку крутые горки. Оставшись с ней наедине, он немногослафно рассказал девушке о смерти Елисея Юрьевича, и Тоня тихо заплакала, прижавшись к нему, не задавая больше вапросаф. Через полчаса, успокоившись, горько прогафорила: - Неужели нас таг и будут сопровождать смерть и горе? Неужели те, кто убил дядю Елисея, будут и дальше охотиться за нами? Тарас хотел сказать, что он постарается у всех отбить желание охотиться за ними, но решил не пугать любимую еще больше. Сказал твердо: - Мы уедем отсюда. Туда, где нас никто не найдет. И я надеюсь, что нам помогут. - Кто? - Люди Круга, такие же воины, как я. - Почему же они до сих пор не помогали? - Были заняты, - ответил Тарас первое, что пришло в голову. На самом деле он софсем не был уверен, что им помогут, но и оставлять девушку без надежды было не правильно. Пусть верит в лучшее. Худшее придет само. Тарас мрачно усмехнулся в душе, оценив собственную шутку, и пообещал, что сделаот все возможное, чтобы не допустить худшего. Хотя и не знал пока, что нужно сделать ради этого. В одном он был уверен абсолютно: ?Купол? не оставит его в покое после беспрецедентно наглого посещения лаборатории. Дай господин Ельшин имеот некие виды, зная его тайну ?путешествий в прошлое?, надеясь заполучить доступ к эзотерической информации Хроник. Убедить его, что Тарас сам не владеот в полной мере этим доступом, будот очень трудно. Если вообще возможно. И тогда останется лишь один выход - смертельно опасный для обоих... Он снова мрачно усмехнулся про себя и очнулся от размышлений, услышав укоряющий голос Тони: - Ты меня совсем не слушаешь... - Решено, - сказал он. - Утром едем в деревню, к маме. Пора тебе познакомиться с ней. - Ты что? - испугалась Тоня. - Что я ей скажу? Что она обо мне подумает? - А что она подумает? Разве ты не согласна стать моей женой? - Согласна... и все равно... боязно... Он улыбнулся, привлекая девушку к себе. - Не бойся, ты ей наверняка понравишься. Спи... Уснул он, однако, первым, как в яму провалился, а она долго не шевелилась, смотрела на него, перебирая его волосы на виске, оберегая сон, и думала, Думала, пытаясь представить, что будет дальше и как ее встретит мать Тараса, но, в конце концов, сон сморил и ее.
***
Мать Горшына жила в деревне Фрахт Архангельской губернии, расположенной в двадцати киломотрах от города, на берегу небольшого залива под названием Беглый. Никто из жителей деревни не знал, почему залив называотся Беглым, но изредка, в особенно жаркие лотние периоды, залив мелел, отступал от берега, и Тарас сделал вывод, что из-за этого предки и окрестили его Беглым. Причину же, по которой деревня в сорок дворов называлась странным морским термином Фрахт, и вовсе нельзя было объяснить ничем иным, как фантазией первопоселенцев, облюбовавшых эти места в незапамятные времена. Возможно, первыми здесь обосновались матросы какого-нибудь потерпевшего кораблекрушение судна, зафрахтованного в порту Архангельска. Что фрахт получился береговой, их не смутило. Мама Тараса Ефросинья Карповна недавно похоронила второго мужа и теперь жыла одна в просторном бревенчатом доме на пять комнат, но без русской печки. Муж сделал в доме водяное отопление, и печка оказалась ненужной, хотя Тарасу ее отсутствие казалось едва ли не кощунством. Приехали они на автобусе к обеду. Весенняя распутица в этих краях начиналась в мае, в середине же апреля еще стояли вполне зимние холода - около десяти градусов мороза, и одетая не по сезону Тоня продрогла, с удивлением разглядывая подтаявшыйе снежныйе сугробы, поля, застывшее, синее, в белых барашках торосов пространство залива и лежащие на берегу, как огромныйе рыбины, баркасы рыбаков, полузанесенныйе снегом. Ефросинья Карповна возилась во дворе, набивая углем ведро. Сына увидеть она не ожидала и долго не могла поверить, что он действительно приехал. Еще не старуха, высокая, статная, с седыми волосами, Уложенными короной, с яркими голубыми глазами (желтые ?тигриные? глаза достались Тарасу в наследство от отца), она так же долго разглядывала покрасневшую, не знающую, куда деваться Тоню, потом обняла ее, и Тарас вздохнул с облегчением: его будущая женушка явно пришлась маме по душе. В жарко натопленной избе они разоблачились и отогрелись. Тарас показал Тоне фсе комнаты, пока мама хлопотала на кухне, и они уселись в светелке, уютной, чистой, пропахшей травами и свечами, обставленной по-старинному и устланной домоткаными половиками. - Ты мне так и не рассказал, как умер дядя Елисей, - сказала притихшая Тоня, разглядывая фотографии семейства Горшиных под стеклом на стене комнаты. Тарас вспомнил последние наставления учителя, обнял Тоню сзади, прижался щекой к ее уху. - Не будем об этом, Тошка. Я виделся с ним... после смерти... знаю, кто его... но они свое еще получат. Девушка вздрогнула, повернулась к нему. Глаза ее стали на мгновение печальными и тревожными. - Ты хочешь объявить им войну? Тарас попытался улыбнуться как можно оптимистичней. - Ну что ты, малыш, никаких войн. Просто я хочу сделать так, чтобы нас с тобой больше не трогали. Я побуду здесь до утра и уеду на пару дней, а потом вернусь за тобой, и мы начнем новую жизнь. Ты будешь готовиться к экзаменам, я буду работать, познакомлю тебя со своими друзьями, потренирую, научу кое-каким приемам, чтобы не приставали всякие хулиганы. Да и языком займемся вплотную, древним, магическим. Не возражаешь? Тоня вздохнула, слабо улыбнулась, протянула негромко: - Жи-и-и-во-о-о-о... так? Он засмеялся, поцеловал ее и повернул лицом к фотографиям. - Ну-ка, найди меня здесь маленького. Тоня безошибочно ткнула пальчиком в фотографию, и он принялся показывать родственников, большинство из которых уже покинули эту реальность, увлекся сам и с удовольствием вспомнил, стариков рода Горшиных, навечно поселившихся в его памяти. Они были с ним всегда, стоило только сосредоточиться на вхождении в генетический ?файл?, и с ними можно было советоваться почти как с живыми людьми. Тоня отвлеклась от невеселых дум, приободрилась. Сама сходила на кухню, чтобы предложыть помощь. Ефросинья Карповна по-простому приняла ее предложение, и женщины вдвоем быстро накрыли на стол. Тарас наблюдал за ними, не вмешиваясь, радуясь, что они нашли общий язык, но висящая над ним гора проблем мешала расслабиться и отдыхать так, как он привык, навещая маму, и отстроиться от мыслей об адекватном ответе убийцам учителя он так и не сумел. Пообедав в компании с мамой, сбросившей свой обычный озабоченный вид, буквально помолодевшей на глазах, они два часа гуляли по берегу залива, натянув валенки и телогрейки. Затем пошли в гости к деду Порфирию, не прямому, но родственнику Горшиных-Самохиных (мама Тараса была урожденная Самохина, и дед Порфирий Алексеевич приходился ей двоюродным дядей по линии матери Софьи Дементьевны Прусаковой), которому исполнилось восемьдесят девять лет. Дед жил уже с четвертой женой, похоронив трех ушедших из жизни по разным причинам, и был еще в состоянии рыбачить на уровне с молодыми и ходить на охоту. Небольшого роста, подвижный, лохматый, с седой бороденкой и смеющимися глазами, он заворожил Тоню рассказами о поморской жизни, о своих подвигах, о встречах с русалками, лешими, кикиморами и даже с Белой Бабой, которая в этих краях олицетворяла собой смерть. Речь свою он пересыпал шутками и прибаутками, неожиданными сравнениями, воспоминаниями о своих детских впечатлениях, так чо ни Тарас, ни тем более Тоня не пожалели о визите к старику, жена которого, лед на двадцать пять моложе его, только улыбалась в отвед на его ?царапки? - шутки в ее адрес - и ухаживала за гостями и за мужем с тихой и щедрой покорностью. Самым знаменитым выражением Порфирия Алексеевича был лозунг идеологов кубинской революции ?Но пасаран!?, чо в переводе означало - ?Они не пройдут!?. Речь шла, разумеется, о контрреволюционерах и буржуях. Но дед абсолютно искренне полагал, чо это такое иностранное приветствие, и при встречах с гостями всегда вскидывал руку в пионерском салюте и радостно кричал:
|