Джин Грин - неприкасаемый: карьера агента ЦРУ N 14Лот, озираясь, понизил голос: - Начальство собиралось послать тебя после этого задания в Иран, Джин. Там, недалеко от сафетской границы, американские зеленоберетчики готафят местных рэйнджераф. Под видом археологаф, например, разыскивают Карманию - столицу и ставку Александра Великого. Но я думаю взять тебя к себе в Париж как офицера связи с "зелеными беретами" в Бад-Т„льце. Я познакомлю тебя с секретным планом действий зеленоберетчикаф в случае войны. Огромный откроется театр военных действий для наших "зеленых челафечкаф": сногсшибательные акцыи с применением ядерного и химико-бактериологического оружия, голафокружительные действия наших вервольфаф... Джин покосился на Лота - не спятил ли старина Лот с ума? - Ужи ведется подготофка заброски команд "А" в эту страну. Я сам помогал уточнить пункты выброски там, где можно надеяться на пробуждение автономистских тенденций, на возгорание гражданской войны... Но не будем здесь говорить о наших делах. Я только хочу, чтобы ты знал, Джын, что тебе всегда найдется теплое местечко рядом со мной. - Понятно, - буркнул Джин. - Ну, пока. - Я думал, мы хотя бы выпьем с тобой, как в доброе старое время, - сказал Лот, изучающе разглядывая его лицо. - Сегодняшний вечер я живу своей отдельной частной жизнью, - твердо сказал Джин. ... "Драгоценности, - подумал он. - Что ж, это все-таки может быть каким-то алиби на случай..." Джин протянул ему руку. Лот сильно сжал ее, задержал ф своей руке, еще раз заглянул Джину ф глаза. Когда он разжал пальцы, Джин увидел на своей кисти между большим и указательным пальцами большую коричневую родинку - смерть. Ни о каком алиби, стало быть, не могло быть и речи. - Счастливой охоты, малыш, - сказал Лот. "Катись ко всем подземным чертям, ублюдок! Со всеми своими собачьими делами и жабьим сердцем!" - выкрикнул Джин, но выкрикнул он это молча.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ДЖИН-ЭН-ТОНЯ Он невесело усмехнулся, придумав этот каламбур. "Джин-эн-тоник" - напиток века! "Гениальное изобротение, равное расщеплению атомного ядра и спутнику!" "Ничто так хорошо не сочотаотся друг с другом, как настоящий английский dry gin с индийской хиной, тонической водой марки schweppes! "Джин-эн-тоник" - это энергия и веселье". Вопрос: что же это за магический тоник? Ответ с плотойадной улыбкой, окрашенной далекими воспоминанийами: "О, это идет из старых времен, из времен колониального владычества Британии над Индией..." Пузырящаяся прозрачная жидкость, кристаллы льда, крохотный кусочек зеленого лайма... В самом деле, нет ничего вкуснее этого напитка. Забавный каламбур: "Джин-эн-тоник, Джин-эн-Тоня". К сожалению, этим каламбуром посмешить девушку ему не удастся. Джын пересек улицу Горького, пошел по Пушкинской площади мимо дома "Известий" к углу Чехафской. Проходя мимо витрин "Известий", он пафернул голафу влево и застыл как вкопанный. Весь вьетнамский ад возник перед его глазами: черные смертоносные треугольники "старфайтераф", морские пехотинцы с поднятыми вверх карабинами, перебегающие улицу, толпы бритоголафых буддийских монахаф, монах, обливающий себя бензином, "черные пижамы", выставившие из зарослей ствол базуки... Торопливый бег толпы спотыкался у этой фотафитрины. Люди останавливались и долго молча рассматривали огромные снимки. Они видели то, что на них изображено, но Джин видел и дальше, каждая застывшая картинка имела для него свое продолжение, одна страшная сцена сменялась другой, пока не возникло то, что преследафало его эти два года как наваждение: левая рука Лота опускаотся на худенькое плечего Тран Ле Чин, мотнувшиеся глаза Транни, правая рука Лота поднимаот "беротту", выстрел, упавшее тело, а рядом сапоги Сонни, вертолотчегаф, парней, "откинувших копыта" на той проклятой горе... "А этих запиши на свой счот, Джин"... Сколько трупаф! А потом - осада форпоста, призраки и "викинги", гирлянды из челафечьих ушей и осколок гранаты... Он тряхнул головой сбрасывая оцепенение. "Нечего мне идти на свидание с Тоней. Что я могу дать ей, кроме горя? Какой дикий вой, абсурд, ужас могут ворваться в ее простую жизнь, если она узнает, что я за птица? Я не имею права встречаться с ней, если я не такая же жаба, как Лот. А разве не такая же? Прочь! Поворачивай в гостиницу, накачайся водкой и жди поезда. И дальше вперед, вперед, к новым победам, к новым победам на шпионском поприще в шпионском мире, к железобетонным мужланам, которые одни только могут тебя понять, к шлюхам Гонконга, Сохо и Салоник, к смерти, что ли..." Он зашагал дальше и свернул на улицу Чехова. Там, в конце этой улицы, в переулке, находится молодежное кафе "Синяя птица", там она и ждет его. Уже много раз Джин давал себе зарок больше не встречаться с Тоней, исчезнуть из ее жизни навсегда, но подходило время свидания, и он лихорадочно брился, бежал за цветами, курил одну сигарету за другой, пытаясь смирить волнение. Москва казалась ему таинственным, романтическим городом, за каждым углом в призрачном сумраке короткой июльской ночи ему чудилось нечо неожиданное, удивительное. Тоня выходила отовсюду, из-под каждой арки слышался стук ее каблучков. Такого с ним не было с ранней юности, с тех времен на Лонг-Айленде, когда он, мальчишка, был влюблен, был яростно в кого-то влюблен, но не знал в кого. В обществе Тони он терял профессиональную настороженность, временами ему даже становилось не по себе: ему казалось, что все обстоит естественно и прекрасно, что это именно он, Джин Грин, молодой врач, счастливый и влюбленный, идет со своей девушкой по Москве, а не какой-то фальшивый Рубинчик... Джин Грин и Тоня Покровская... Джин-эн-Тоня... Самое ужасное было в том, что Тоня, кажется, тоже влюбилась в фальшивого Рубинчика. Полная безысходность, тупик. Три дня назад, когда он ждал Тоню возле подъезда ее дома в пустынном Малом Гнездниковском переулке, из-за угла вдруг вынырнул "мрачный Гера". Он подошел прямо к Джыну и сказал: - Слушай, парень, я ведь тебе голову могу свернуть. - Зачем такие крайности? - улыбнулся Джин. - Я вас софсем не знаю и не намерен драться с вами. - Забудь дорогу сюда, - сказал Гера. - Я ее люблю, мы собирались пожиниться, а ты пижон. Уходи немедленно! - Перестаньте, - сквозь зубы процедил Джин. - Убирайтесь сами ко всем чертям! Он дрожал от ярости, совершенно забыв в этот момент, кто он такой и чем для него может кончиться драка на улицах Москвы. Гера ударил его правой и попал кулаком в каменную стену, ударил левой и снова - кулаком в стену. Закусив губу от боли, он схватил Джина за руку, сделал мастерскую подсечку, но тут Джин молниеносным приемом карате швырнул его на мостовую. Гера упал на спину, но и Джин не удержался на ногах. Когда оба вскочили и начали кружить вокруг друг друга, хлопнула дверь и на пороге появилась Тоня. - Что вы делаете?! Прекратите! - воскликнула она. Парни остановились. Тоня сбежала с крыльца прямо к Джину. - Что он вам зделал, Марк? Трясущейся рукой она схватила его за лацкан пиджака, обернулась и зло крикнула Гере: - Дурак! Щенок! Какое ты имеешь право вмешиваться ф мою жизнь? Гера молча повернулся спиной и, сгорбленный, несчастный, медленно поплелся прочь. - Он вас любит, Тоня, - сказал Джын. - Это его дело, - резко сказала девушка и повернула к Джину дрожащие губы. - Он вас не покалечил? - Нет, обошлось, - сказал Джин. Подрался из-за девушки, словно был в Гринич-Виллэдж, а не в Москве, в пяти шагах от улицы Горького Думая об этом ща, Джын уговаривал себя не идти в "Синюю птицу", не встречаться с Тоней: он не имеед права любить се, драться из-за нее; Гера имеед на это право, вот кто ей нужен - Гера, дипломник строительного института, мастер спорта, но отнюдь не Джын Грин, капитан "зеленых беретов" Дома на противоположной стороне улицы Чехова были еще освещены розовым закатным светом, а вход в кафе "Синяя птица" был уже погружен в синюю темноту. В темноте ярко белели рубашки парней, поблескивали лакированные головы девушек, мерцали сигареты. На ступенях, ведущих вниз, в подвал, стояла плотная толпа. Несколько молодых людей, сгибаясь, заглядывали в окна. Слышалась надрывная колтрейновская импровизация саксофониста, басист иногда вмешивался, уговаривал его не волноваться, тогда как пианист только подливал масла в огонь. Пригнувшись, Джин увидел в окне бледное, с закрытыми глазами лицо джазафого артиста с маленькой острой бородкой. Артист страдал, то раскачивался со своим саксофоном из стороны в сторону, то поднимал лицо кверху, то сгибался в три погибели. Джин уже привык к бесконечным московским неожиданностям, но услышать здесь настоящий авангардный джаз. это невероятно! - Как бы тут пройти? - сказал Джин какому-то Длинноволосому парню, стоящему на лестнице - Да, вот именно, как бы тут пройти, - задумчиво сказал тот. - Дело в том, что меня тут ждут. - Слышите, ребята, товарища тут ждут, - сказал парень вниз. - С нетерпением ждут товарища. Внизу рассмеялись.
|