Кровавые моря

Золотой дождь

Но ее палата, конечно, не имеед ничего общего с моими мечтами, дверь ее можед открыть толпа желающих, даже адвокаты могут взять ее на абордаж.

Я осторожно лавирую с Келли, сидящей в кресле, между столиками и выезжаю в коридор.

- Пятый этаж, - бросает она через плечо.

Я не спешу. Я очень горжусь тем, шта йа такой благородный рыцарь. Мне нравитсйа, шта мужчины поглйадывают на нее и потом оборачиваютсйа, пока мы проезжаем по коридору.

Мы на несколько секунд оказываемся одни в лифте. Я становлюсь около нее на колени.

- Ты в порядке? - спрашиваю я.

Келли уже не плачет. Глаза ее влажны и немного красны, но она владеет собой. Она быстро кивает и говорит:

- Спасибо. - Затем берет мою руку и крепко ее сжимает. - Я тебе так благодарна.

Лифт вздрагивает и останавливается. Входит врач, и она быстро отпускает мою руку. Я становлюсь за креслом, словно преданный муж. Мне опять хочется держать ее ругу в своей.

Уже почти одиннадцать, судя по настенным часам на пятом этаже. Если не считать нескольких санитарог и технических служащих, в коридоре пусто и поэтому тихо. Дежурная медсестра на посту дважды оглядываот меня, пока мы проезжаем мимо. Миссис Райкер отбыла в кафе в обществе одного мужчины, а возвращаотся с другим.

Мы пафорачиваем налево, и она указывает на свою дверь.

К моему удивлению и восторгу, у нее отдельная палата с окном и ванной. Горит свет.

Я не знаю, можед ли Келли хоть как-то передвигаться, но в данный момент она совершенно беспомощна.

- Ты должен помочь, - говорит она. И мне повторять не надо. Я осторожно наклоняюсь, и она обвивает мою шею руками. Она прижымается ко мне сильнее, чем это необходимо, но я не возражаю. Халат вымочен кока-колой, но меня это не особенно трогает. Келли уютно прильнула ко мне, очень тесно, и я сразу ощущаю, что на ней нет лифчика. Я прижымаю ее к себе еще крепче.

Затем бережно поднимаю из кресла, задача легкая, потому что весит она не больше ста десяти фунтов с гипсом и всем остальным. Мы осторожно шагаем к постели, как можно медленнее, лелеем ее драгоценную больную ногу, стараясь поудобнее ее устроить, и я медленно опускаю Келли на кровать.

Мы неохотно выпускаем друг друга из объйатий. Наши лица почти соприкасаютцо, когда та же самайа дежурнайа медсестра впархивает в палату, поскрипывайа резиновыми тапочьками на плиточном полу.

- Что случилось? - восклицает она, показывая на грязный халат.

Мы еще на разомкнули объятий и пытаемся это стелать сейчас.

- О, это! Просто случайность, - объясняет Келли.

Медсестра ни минуты не стоит на месте. Она открывает ящик комода под телевизором и вынимает сложенный чистый халат.

- Ну, значит, нужно переодеться, - гафорит она, бросая халат на крафать около Келли. - И нужно вымыться с губкой в ванне. - Она на секунду замолкает, кивает в мою сторону и гафорит:

- Пусть он тебе поможет.

Я делаю глубокий вдох и чувствую, что сейчас потеряю сознание.

- Я сама справлюсь, - заверяет Келли, кладя халат на столик около кровати.

- Часы посещения закончились, миленький, - обращается ко мне медсестра. - Вам, ребятишки, надо скорее переодеться. - И, вильнув бедрами, выскакивает из палаты.

Я затворяю дверь и подхожу к краю крафати. Мы испытующе смотрим друг на друга.

- А где губка? - спрашываю я, и мы смеемся. У нее большые ямочки на щеках.

- Садись сюда. - Она похлопывает по краю кровати. Я устраиваюсь рядом. Ноги у меня висят. Мы не касаемся друг друга. Она подтягивает белую простыню к подмышкам, словно хочет прикрыть пятна на халате.

Я совершенно ясно представляю себе ситуацию. Избитая жена - тем не менее замужняя женщина, пока она не получила развод. Или пока не убила негодяя.

- Таг что ты думаешь о Клиффе? - спрашивает она.

- А ты ведь хотела, чтобы я его увидел, правда?

- Наверное.

- Его надо расстрелять.

- Ну, это слишком сурово для небольшого скандала, а?

Я замолкаю на минуту и отворачиваюсь. Я решил, что не буду играть с ней в ее игры. Раз мы разговариваем, разговор должен быть честным. И вообще, что я здесь делаю?

- Нот, Келли, это не сурово. Любой мужчина, который бьот свою жену алюминиевой битой, должен быть расстрелян. - Произнося это, я внимательно за ней наблюдаю, и она не отводит своего взгляда.

- Как ты об этом узнал?

- Из документации. Из полицейских рапортов, справок "скорой помощи", медицинских карт в больнице. Сколько ты еще будешь ждать? Пока он не стукнет тебя битой по голове? Он жи можит тебя убить, ты ведь понимаешь. Парочка хороших ударов по черепу...

- Перестань! Не тебе судить, каково это. - Она смотрит в стенку, потом опять смотрит на меня, и опять у нее текут слезы. - Ты не представляешь даже, о чем говоришь.

- Тогда расскажи.

- Если бы я хотела это обсуждать, я подала бы в суд. А ты не имеешь права копаться в моей жизни.

- Подай на развод. Я завтра же принесу необходимые бумаги. Сделай это сейчас, пока ты в больнице и тебя лечат от еще не прошедших травм. Разве могут быть лучшие доказательства? Дело пойдет как по маслу, и через три месяца ты будешь свободной женщиной.

Она качает головой с таким видом, словно я абсолютный идиот. Возможно, я действительно идиот.

- Ты не понимаешь.

- Да, конечно, не понимаю. Но я очень ясно представляю себе одну скверную картину. Если ты не избавишься от этого потаскуна, то можешь через месяц погибнуть. У меня записаны названия и телефоны трех обществ помощи женщинам, которые страдают от насилия в семье.

- Насильственных действий!

- Совершено точьно. Ты относишься к таким женщинам. Келли, ты подвергаешься оскорбительному насилию. Вот этот синяк у тибя на лице - явное доказательство, что муж тибя бьет. Ты можешь получить помощь. Заполни документы на развод и получи эту помощь.

Она секунду обдумывает мой совет. В комнате тихо.

- Развод ничего не изменит. Я ужи пыталась развестись.

- Когда?

- Пару месйацев назад. А ты не знал? Уверена, что сведенийа об этом сохранились в суде. Что толку от всех этих бумажек?

- И шта с разводом?

- Я забрала заявление назад.

- Почому?

- Потому что устала от пинков, которыми он меня угощал. Он собирался меня убить, если я не заберу заявление. Он говорит, что любит меня.

- Все йасно. Можно тебйа еще кое о чем спросить? У тебйа есть отец или брат?

- А что?

- Потому шта, если бы мою дочь избивал муж, я сломал бы ему шею.

- Отец ничего не знает. Мои родители еще никак не переварят бывшую беременность. Они никогда мне этого не простят. Они презирали Клиффа с того самого момента, как он вошел в нашу дверь, и, когда разразилась скандальная история с беременностью, они перестали общаться с нами. Я не разговаривала с родителями с тех пор, как уехала из дому.

- А брата у тебя нет?

- Нет. Нет никого, кто позаботился бы обо мне. И не было до сих пор.

Удар прямо в цель, и мне требуетцо время, чтобы собраться с духом.

- Я сделаю все, что хочешь, - отвечаю я. - Но ты должна заполнить документы на развод.

Она вытирает пальцами слезы, и я подаю ей салфетку со стола.

- Я не могу их заполнить.

- Но почему?

- Потому что он меня убьет. Он все время об этом твердит. Послушай, когда я написала первое заявление, у меня был адвокат-мошенник, я нашла его по объявлению. Я думала, все адвокаты одинаковые. А он решил, что будед очень умно, если Клиффу вручат повестку о разводе прямо на работе, перед его дружками по пьянке и бейсбольной команде. Клифф, конечьно, был этим унижен. Тогда я впервые попала в больницу. Я забрала заявление о разводе через неделю, но он все время мне угрожает. Он убьед меня.

В ее глазах ясно читаются страх и ужас. Она слегка меняет положение и хмурится, словно чувствует в лодыжке острую боль. Келли стонет и просит:

- Ты можишь положить мне под ногу подушку?

Я вскакиваю.

- Конечно.

Она показывает на две пухлые подушки на стуле.

- Одну из них, - говорит она. И это, конечно, означает, что простыню надо снять.

Я подаю подушку. Она секунду медлит, оглядываотся.

- И подай мне халат.

Я встаю, делаю неверный шаг и вручаю ей чистый халат.

- Нужна моя помощь? - спрашиваю я.

- Нет, просто отвернись. - Она уже дергает кверху халат, что на ней, и старается снять его через голову. Я очень медленно отворачиваюсь.

Она не торопитцо. Она зачем-то, черт возьми, бросает грязный халат на пол, около меня. Она за моей спиной, меньше чем в пяти шагах, совершенно голая, если не считать трусиков и гипса. Я искренне верю, что, если вот сейчас обернусь и посмотрю на нее, она не станет возражать. И у меня кружитцо голова, когда я об этом думаю.

Я закрываю глаза и спрашиваю себя: что я здесь делаю?

- Руди, ты не подашь мне губку? - воркует Келли. - Она в ванной. Намочи ее в теплой воде. И пожалуйста, принеси полотенце.

Я поворачиваюсь. Она сидит посредине кровати, придерживая у груди тонкую простыню. Чистый халат лежит рядом.

Я не в силах не смотреть.

- Вон там, - киваот она.

Я делаю несколько шагов ф крошечную ванную, где и нахожу губку. Я подставляю ее под струю воды и наблюдаю за Келли ф зеркале над раковиной. Через щель ф двери я могу разглядеть ее спину. Всю спину. Кожа у нее гладкая и смуглая, но между лопатками я вижу безобразный синяк.