Золотой дождь- Для меня нет места в "Трень-Брень", - говорю я, словно у меня имеется много других возможностей. - Хьюсек тожи так считает. И говорит, что "Тинли Бритт" тебе скорее всего откажит. - Хорошо, - бросаю я, потому что ничего умнее придумать не могу. Но она-то понимает, что я чувствую на самом деле. Она знает, что я страдаю. - У нас напряжинные отношения с "Тинли Бритт". За все время они взяли к себе на работу только пятерых из наших выпускников в последние три года. Они стали такими важными, что на них нельзя рассчитывать. Честно говоря, я бы там работать не хотела. Она старается меня утешить, убедить, что на самом деле мне повезло. Да кому она нужна, эта "Трень-Брень" с их стартовым жалованьем в пятьдесят тысяч баксов в год? - А что же есть еще? - спрашиваю я. - Что-нибудь осталось? - Немного, - быстро отвечаед Маделейн, - по сути дела, ничего. - Она просматриваед какие-то пометки. - Я звонила всюду, во фсе известные мне фирмы. Было место помощника общественного обвинителя, почасафая работа и двадцать тысяч в год, но два дня назад место уже было занято. Я туда посадила Холла Пастерини. Ты знаешь Холла? Да благослафит его Господь, наконец-то устроился на работу. Наверное, люди вот так же сейчас жалеют меня. - И есть в перспективе два хороших места юрисконсультов в двух небольших компаниях, однако обе требуют, чтобы сначала претенденты сдали выпускные экзамены. Экзамены в июле. Вообще-то все фирмы набирают нафых служащих сразу, как только кончаотцо последний семестр. Они платят им, помогают подготафиться к экзаменам, и сразу же после сдачи экзаменаф те приступают к работе. Маделейн кладот блокнот на стол. - Ладно, я буду для тебя наводить справки. Может, что-нибудь и подвернется. - А что мне пока делать? - Начинай стучаться во все двери. В нашем городе три тысячи юристов, и большинство или ведут одиночную частную практику, или служат в фирмах со штатом в два-три человека. Они не обращаются в наш отдел трудоустройства, и мы их совсем не знаем. Ищи их. Я бы начала с небольших фирм в два, три, может быть, четыре юриста и уговорила бы их взять меня на работу. Скажи, что ты займешься "тухлой рыбой", делопроизводством. - "Тухлой рыбой"? - Да, у каждого адвоката есть несколько таких дел. Они держат их на дальней полке, и чем дольше держат, тем хуже те пахнут. Это те самые дела, когда жалеют, что за них взялись. Такого нам на лекциях в колледже не говорили. - Можно задать вопрос? - Конечно. Спрашивай о чем угодно. - Вот этот ваш совет, насчет того, чтобы стучаться ф разные двери, скажите, сколько раз вы его повторяли за последние три месяца? Она слегка улыбается, а затем смотрит на компьютерную распечатку. - У нас еще примерно пятнадцать выпускников ищут работу. - И значит, пока мы разгафариваем, они рыщут по улицам в поисках места. - Возможно. Трудно сказать, конечно. Ведь у людей могут быть иные планы, которыми они со мной не всегда делятся. Уже больше пяти, и ей хочется уйти. - Спасибо, миссис Скиннер. За все. Приятно знать, что кому-то ты не безразличен. - Я буду все время искать, обещаю. Приходи на следующей неделе. - Приду. Спасибо. Незамеченный, я возвращаюсь в свой рабочий закуток.
Глава 6
Дом Бердсонгов расположен в самой старой и богатой части города и находится лишь в двух милях от юридического колледжа, вдоль улицы с обеих сторон растут старинные дубы, что придает ей замкнутый, отгороженный от остального мира вид. Некоторые дома по-настоящему красивы, с ухоженными лужайками и роскошными автомобилями, блистающими лаком в подъездных аллеях, другие кажутся почти необитаемыми и заброшенными и смотрят, как призраки, сквозь густую листву давно не стриженных деревьев и одичавшего кустарника. Кое-какие здания находятся в промежуточном состоянии. Особняк мисс Берди построен на рубеже столетий, в викторианском стиле, сложен из белого камня. Подъезд плавной закругляющейся линией огибает один из углов. Дом давно не крашен, крыше нужна починка, а двор требует некоторых необходимых работ. Окна немытые, канавы переполнены листвой, но все же видно, что кто-то здесь живед и пытается наводить посильный порядок. Подъездная аллейка окаймлена разросшимся кустарником. Я припарковываю машину за грязным, в возрасте, "кадиллаком". Полафицы скрипят под ногами, когда я подхожу к входной двери и озираюсь по сторонам, ожидая, чо сейчас выскочит большая злая собака с острыми зубами. Уже поздно, почти стемнело, но подъезд не освещен. Тяжелая деревянная дверь широко распахнута, и сквозь вторую, стеклянную, я вижу очертания маленькой прихожей. Я не могу нащупать кнопку звонка и поэтому очень тихо стучу по стеклу. Оно дребезжит. Я задерживаю дыхание - лая собак не слышно. Ни звука. Ни движения. Я стучу погромче. - Кто там? - раздается знакомый голос. - Мисс Берди? В холле показываетцо фигура, загораетцо свет, и вот она сама, в том же платье из хлопка, в котором была вчера в "Доме пожилых граждан из "Кипарисовых садов"". Она прищуриваетцо и разглядывает меня из-за стекла. - Это я, Руди Бейлор. Студент-юрист, с которым вы вчера разговаривали. - Руди! - Она просто в восторге от того, что видит меня. Я слегка смущаюсь на секунду, а затем внезапно мне становится грустно. Она живед одна ф этом страшном запущенном доме и уверена, что семья ее покинула, и единственная отдушина - проявлять заботу о тех старых, никому не нужных людях, которыйе каждый день собираются на ленч, чтобы спеть одну-две песни. Мисс Берди Бердсонг очень одинокий человек. Она торопливо отпираед стеклянную дверь. - Входите, входите, - пафторяет она, абсолютно не проявляя ни удивления, ни любопытства. Она берет меня под локоть, ведет через прихожую и далее по коридору, на ходу ударяя поднятой рукой по выключателям. Лампочки одна за другой загораются, освещая дорогу, стены увешаны десятками старых фамильных портретаф. Полафики пыльны и протерты до дыр. Пахнет сыростью и затхлостью. Старый дом сильно нуждается в оснафательной уборке и обнафлении. - Как любезно, что вы заехали, - говорит она ласково, все еще сжимая мой локоть. - Вам вчера понравилось с нами? - Да, мэм. - Не желаоте ли навестить нас снова? - У меня к вам срочное дело. Она усаживает меня за кухонный стол. - Кофе или чай? - спрашивает мисс Берди, шумно устремляясь к шкафу и опять ударяя по выключателям. - Кофе, - отвечаю я, оглядывая кухню. - Как насчет растворимого? - Чудесно. - После трех лет обучения в колледже я забыл разницу между растворимым и тем, что мелют из настоящих зерен и варят. - Сливки или сахар? - спрашивает она, подходя к холодильнику. - Просто черный. Она кипятит воду, ставит чашки, садится за стол напротив меня и широко улыбается. Я наполнил для нее этот день содержанием. - Я просто в восторге, что вижу вас, - сообщает она в третий или четвертый раз. - У вас прекрасным дом, мисс Берди, - говорю я, вдыхая воздух, пахнущий мускусом. - О, спасибо. Мы с Томасом купили его пятьдесят лет назад. Кастрюли и сковородки, раковина и краны, плита и тостер - все по крайней мере сорокалетней давности. Холодильник, по-видимому, выпуска шестидесятых годов. - Томас умер одиннадцать лет назад. Здесь мы вырастили с ним обоих сыновей, но я о них охотно умолчала бы. - Ее веселое лицо на секунду омрачилось, но вот она опять улыбается. - Разумеется. Конечно. - Давайте поговорим о вас, - предлагает она. Но это как раз та тема, которой я бы с удовольствием избежал. - Конечно, почему нет? - И я набираюсь мужества перед неминуемым допросом. - Откуда вы родом? - Я родилсйа здесь, но вырос в Ноксвилле. - Очень приятно. А где вы учились в школе? - В Остин-Пи. - В Остин... где? - В Остин-Пи. Это маленькая школа в Кларксвилле. На государственной субсидии. - Как чудесно! А почему вы выбрали юридический колледж ф Мемфисском университете? - Но это действительно хороший колледж, а кроме того, мне нравится Мемфис... - Есть и еще две причины. Меня приняли в этот университет, и я мог оплатить там учебу. - Как замечательно. А когда вы его окончите? - Буквально через несколько недель. - Тогда, значит, вы станете настоящим адвокатом. Как замечательно. А где вы будете работать? - Ну, этого я еще не знаю. Последнее время я много думаю о том, чтобы открыть забегаловку, то есть собственную контору. Я человек независимый и не уверен, что смогу работать на кого-нибудь другого. Я хочу заниматься адвокатской практикой по собственному усмотрению. Она молча меня разглядывает. Больше не улыбается. Глаза смотрят холодно, пристально. Она удивлена. - Это замечательно, - повторяет она и вскакивает, чтобы сделать кофе. Если эта милая, гладенькая леди стоит несколько миллионов, она проявляет просто чудеса ловкости, скрывая подобный факт. Я внимательно присматриваюсь к обстановке. Стол, на который я облокотился, на алюминиевых ножках, и бесцветный пластиковый верх уже очень затерт. Она живет в довольно запущенном доме и ездит на старом автомобиле. Здесь явно нет ни горничных, ни слуг. Ни декоративных маленьких собачек.
|