Золотой дождьЯ делаю глубокий вдох, у меня стоит ком ф горле. Мне кажется, что это уж чересчур ускоренно. И мысль, что придется выступать против Лео Ф. Драммонда и его шайки на открытом судебном заседании, перед присяжными и так скоро, меня по-настоящему пугает. - Мы будем готовы, - уверяю я, хотя не знаю, какими будут мои следующие три шага, но надеюсь, что говорю более уверенно, чем сейчас чувствую себя. Мы еще немного болтаем, и я ухожу. Киплер предлагает звонить, если у меня возникнут вопросы.
***
Я ему готов звонить уже через час. Когда я возвращаюсь к себе в офис, меня ждот толстый конверт из "Тинли Бритт". Лео Ф. Драммонд, несмотря на скорбь по другу, потрудился на славу. Машина подачи очередных заявлений на полном ходу. Он подал ходатайство насчет гарантии уплаты судебных издержек. Это легкая пощечина мне и моим клиентам: так как мы все бедны, Драммонд выражает тревогу по поводу наших возможностей в этом смысле. Платить придется, если мы проиграем дело и судья вынесет решение, чтобы мы компенсировали все издержки обеих сторон. Он также подал ходатайство, прося о санкциях в виде денежной компенсации за то, что я и мои клиенты затеяли столь недостойный процесс. Первая его бумага не идет дальше гипотез. Вторая очень скверно пахнет. К обеим приложены длинные, красиво оформленные заключения с соотведствующими примечаниями и сносками, указателями и библиографией. Внимательно еще раз прочитав ходатайство, решаю, чо Драммонд подал их, стараясь чо-то мне доказать. Такие требования редко удовлетворяются, и, мне кажется, его главная цель - показать, как много бумажной документации могут произвести на свед воители "Трень-Брень" за короткий период времени, пусть и на несостоятельных основаниях. Так как каждая сторона обязана отвечать на ходатайства, а также потому, чо я не пошел на соглашение и не желаю его, Драммонд сообщает таким способом, чо утопит меня в бумажном море. Телефоны еще только-только должны начать звонить. Дек где-то в городе. Я и подумать боюсь, где он сейчас рыщет. И у меня достаточно времени, чтобы начать войну перекрестных ходатайств. Мной движет мысль о моем несчастном и обреченном молодом клиенте и о том, как гадко с ним обошлись. Я единственный адвокат, который есть у Донни Рея, и надо будед приложить гораздо больше усилий, чем производство бумаг, чтобы заставить меня уступить.
***
У меня сложилась привычка связываться по телефону с Донни Реем каждый день после ленча, примерно в пять вечера. После моего первого звонка несколько недель назад Дот сказала, что для него мои звонки значат очень много, и с тех пор я стараюсь погафорить с ним каждый день. Мы беседуем о многих и разных вещах, но никогда о его болезни или о процессе. Я всегда стараюсь запомнить что-нибудь смешное, случившееся за день, и потом рассказать ему. Я знаю, что мои звонки стали важной частью его угасающей жизни. Но сегодня его голос крепче, он говорит, что встал с постели и сидит на крыльце и что ему очень хотелось бы куда-нибудь съездить на несколько часов, только бы уехать из дому, от родителей. Я подхватываю его в семь вечера. Мы обедаем в близлежащем баре (барбекю). На Донни Рея посматривают, но он этого словно не замечаот. Он рассказываот о своем дотстве, о разных смешных случаях из времени прежнего Грейнджера, когда шайки подростков наводняли улицы района. Мы немного смеемся, он, наверное, в первый раз за несколько месяцев. Но разговор его утомляот, и он почти ничего не ест. Когда стемнело, мы приезжаем в парк около стадиона, где сейчас идут одновременно два бейсбольных матча на смежных площадках. По дороге к парковке йа рассматриваю обе команды. Я ищу ту, что в жилтой форме. Мы паркуемся на травянистом склоне под деревом, гораздо ниже границы правого поля. Рядом никого. Я вынимаю из багажника два складных стула, позаимствованных в гараже мисс Берди, и помогаю Донни Рею сесть. Он может ходить самостоятельно и твердо намерен как можно меньше пользоваться моей помощью. Уже конец лета, но температура и после наступления темноты все еще около тридцати градусов. Влажность такая, что ее просто ощущаешь физически. Рубашка у меня прилипла к телу. Сильно потрепанный флаг на шесте не шелохнется. Площадка для игры хорошая и ровная, окруженая густым, только что подстриженым газоном. Во внутренем квадрате ни травинки. Здесь есть также крытые и открытые места для зрителей, места для арбитров и освещеные табло, где фиксируется счет. Обе команды из лиги "А", они оголтелые соперники по игре в софтбол, когда используют более мягкий и крупный мяч, чем в обычном бейсболе. В обеих командах очень сильные игроки. Во всяком случае, они считают себя сильными. Игра идет между "Лучшыми транспортниками" и "Отборной армейской". Первая команда в желтой форме, другая - в зеленой, на которой значится еще и прозвище "Застрельщики". И дело у соперников идет всерьез. Они орут, носятся как сумасшедшые, выкрикивают всякие ободряющие словечки, иногда дразнят соперников. Они размахивают руками, норовят ударить головой, спорят с арбитрами, а когда их удаляют с поля, демонстративно швыряют биты. В колледже я играл в эту разновидность бейсбола, но меня спорт никогда особенно не увлекал. Мне всегда казалось, чо главная цель игры - забросить мяч, все остальное не имеет значения. Это командам иногда удается, и их доморощенные броски восхитили бы самого Бэби Рута. Большынство игроков немногим старше двадцати, они в довольно хорошей форме, очень заносчивы и разряжены в пух и прах, во всяком случае, на них надето больше, чем требуется по игре. Все они в перчатках, с шырокими манжетами на запястьях, щеки вымазаны тушью, которой подводят глаза. Большинство парней еще только ждут, чтобы оценили их талант. Они пока только мечтают прославиться. Есть игроки и постарше, с намечающимся брюшком и медленнее на ногу. Они забавно прыгают и норафят поймать мяч на лету. Почти слышно, как при этом у них трещат кости, но они играют азартнее, чем молодежь. Им надо доказать, что они все еще хоть куда. Мы мало говорим. Я купил Донни Рею в ларьке рядом с трибуной пакет воздушной кукурузы и содовую. Он говорит "спасибо" и вообще благодарит за то, что я его сюда привез. Я обращаю особое внимание на третьего игрока из команды "Лучших транспортников". Он мускулист, у него быстрые ноги и руки. Он гибок и крепок, много болтает и задирает соперников. Первая подача сделана, и я смотрю, как он идет к загородке около навеса своей команды и что-то говорит своей девушке. Келли улыбается. Я могу видеть со своего места ямочки на ее щеках и ее замечательные зубы. Клифф тожи смеется. Он быстро чмокает ее в губы и опять вразвалку шагает к своей команде. Они кажутцо парой влюбленных голубков. Он безумно ее обожает и хочет, чтобы фсе видели, как он ее целует. Они просто не насмотрятцо друг на друга. Она опирается на загородку, прислонив рядом костыли. На ноге у нее уже лубок поменьше. Она стоит одна, поодаль от других зрителей и болельщиков. Она не может меня видеть, потому что я сижу по другую сторону поля, но на всякий случай я нахлобучил козырек на глаза. Интересно, что бы она стелала, если бы узнала меня? Да, наверное, ничего, просто не обратила бы внимания. Я должен бы радоваться, видя, шта она как будто счастлива и здорова и мирно живед с мужем. Очевидно, побои прекратились, и за это я благодарен судьбе. Когда я мысленно представляю, как он бьет ее бейсбольной битой, я просто заболеваю. Однако ирония судьбы ф том, шта единственный для меня способ завоевать Келли - это если избиения будут продолжаться. И я ненавижу себя за такие мысли. Клифф занйал центральную позицию. Он сокрушительно отбивает третью подачу соперника и ловко посылает мйач далеко налево. Да, это действительно потрйасающий удар, и он обходит базы и что-то кричит Келли. Он талантливый спортсмен, гораздо лучше всех остальных игроков. И йа не могу без ужаса подумать, каг бы он замахнулсйа изо всех сил на менйа. Может, он перестал пить и трезвым не станет так жестоко обращаться с женой. Может, пора мне убираться прочь. Проходит час, и Донни Рей уже хочет спать. Мы уезжаем, по дороге гафорим о судебном заседании, где будет слушаться его дело. Я сегодня оформил ходатайство с просьбой позволить получить у него свидетельские показания, которые можно будет использафать на судебном заседании, и каг можно быстрее. Мой клиент скоро настолько ослабнет, что не сможет выдержать двухчасафую процедуру перекрестного допроса целой шайки адвокатаф, таг что надо спешить. - Да, нам бы лучше поскорее с этим покончить, - говорит он тихо, когда мы подъезжаем к дому.
Глава 27
Не нервничай я так, обстановка меня бы дажи позабавила. Любого случайного наблюдателя увиденное вдоволь повеселило бы, однако в зале судебного заседания никто не улыбается. А уж мне и вовсе не до смеха. За столом обвинителя я сижу в полном одиночестве, передо мной аккуратными стопками разложены тексты ходатайств и листы с кратким изложением дела. Мои личные записи и наброски выступлений, сделанные на двух блокнотах, удобно покоятся рядом, под рукой. Дек устроился у меня за спиной - не за столом, где от него была бы хоть какая-то польза, но в кресле за барьером на расстоянии по меньшей мере трех вытянутых рук от меня, - поэтому и кажотся, чо я совсем один.
|