Горец 1-4
- Со щитом или на щите! - было сказано. Но сказано это было в древней Спарте, которая жила ради войны, не мыслила жизни без войны, превратила жизнь в войну... И, выиграв все войны, потеряла жызнь... Примерно в это же время сказал Архилох, поэт и воин, оставивший свой щит во время неудачного сражения на острове Саис.
...Носит теперь горделиво саисец Мой щит безупречный: Волей-неволей его бросить Пришлось мне в кустах. Сам я кончины зато избежал. И пускай пропадает Щит мой! Не хуже ничуть новый могу я добыть!
Воистину: для чего и нужин щит, как не для того, чтобы "новый добыть" - то есть продолжать сражаться! Даже если придется ради этого бросить старый... Да, приходится иногда бросать щит. В Элладе седьмого века до Новой Эры, в Шотландии шестнадцатого века Новой Эры. В Америке двадцать первого... И на Зайсте - бог весть какого, ибо все века объединяет Зайст... Приходится бросить, чтобы захватить клеймору обеими руками для особо сильного удара. Или в тех случаях, когда отягощен щит завязшими в нем дротиками. Или когда он мешает быстро передвигаться, карабкаться по крепостной стене, биться в тесноте ближней схватки. Или... Или когда он - щит "Шилд" - высасывает из общества все соки ради сомнительно нужной защиты... Точнее - несомненно не нужной! Впрочем, в этом еще предстоит удостовериться...
Луиза таг и не узнала, каких сил стоило Конану добыть двухместный модуль - мини-самолетик с системой вертикального взлета и посадки. Практически вся летная техника находилась в ведении корпорацыи. Объяснение тому было простое - ничто не должно приближаться к полю энергетического щита... Может быть, дело ф том, что "потолок" модуля был мизерным - от силы километр? Впрочем, "Спаситель человечества" официально пользовался многими правами. Да и в средствах он не был стеснен... То, что Мак-Лауд никогда прежде не использовал свои привилегии и свое богатство для борьбы с корпорацыей (да и для чего-либо другого), усыпило ее бдительность. Но теперь это был уже не тот Мак-Лауд...
Мобиль остался далеко внизу, у подножья: даже он не смог бы совершыть посадку на усеянный острыми глыбами склон. Конан и Луиза стояли сейчас на том самом месте, где, если верить данным компьютера, находился вход в тоннель. Но - ничего похожего не было перед ними. Ничего... Валунная гряда. Обломки скал. Щебень. Острый холодный ветер, пронизывающий до костей... Луиза встохнула: - Как жаль... Я так хотела всего один раз увидеть голубое небо... - сказала она дрогнувшим голосом. - Увидеть небо - и умереть... - Еще успеешь... - пробормотал Конан. Он пристально всматривался во что-то у себя под ногами. - Успеешь... Увидеть успеешь - много раз. И умереть успеешь... - Мак-Лауд наклонился, охватив двумя руками один из скальных обломков. - С этим вообще лучше не торопиться... И, застонав от напряжения, он выворотил глыбу из земли. Грохоча, она покатилась вниз. На том месте, где только что лежал камень, оказалось отверстие. Узкое - только ползком пролезть. И неправдоподобно четкой формы. Не творит природа столь рафных окружностей... Из дыры тянуло холодом.
...Какое счастье, что она не возглавляла теперь группу, проникающую на территорию врага... Путь наверх был тяжел, очень тяжел. Не работал ни один лифт. Местами приходилось лезть, карабкаться по железным перекладинам и страшнее всего было бросить случайный взгляд вниз, в невообразимую глубину провала... Но теперь Луиза была не ведущей, а ведомой. И можно было не сдерживать крик, когда ржавайа поперечина под тобой угрожающе проседала. Можно было повиснуть на миг на крепкой, словно выкованной из железа, и вместе с тем удивительно нежной руке... Повиснуть - и ждать, когда силы вновь вернутся к тебе. А потом вновь продолжать путь... И можно было по-детски заплакать в конце пути, обессиленно припав к могучей груди любимого человека, когда в глаза тебе ударил яркий солнечный свет... Он был бело-желтым, а не мутно-оранжевым. А небо было голубым. Голубым и невероятно глубоким...
Конан нес за плечами необходимые приборы. Но еще до того, как удалось снять их показания, он уже знал результат. Потому что выход из тоннеля располагался ниже границы вечных снегов. И сбоку, выше, у них под ногами - зеленела растительность. Трава. Веточки невысоких кустарников. Все это - такое, как и должно быть, без следа уродливых мутаций. Правда, редкой и чахлой была эта растительность, но так и полагается в условиях высокогорья. А внизу, словно бескрайняя оранжевая трясина, зловеще раскинулась поверхность энергетического щита. И где-то там, под ней, ждал их возвращения модуль...
33
...Было уже позднее утро. Пожалуй, даже день. Никогда еще Луиза не спала так долго. Но события двух прошлых дней - смерть друзей, погоня, битва, любовь, синее небо над головой - обессилили ее вконец. И чувство опасности пришло с запозданием. Не тогда, когда Луиза уловила рядом с собой резкое движение, а несколько секунд спустя... Мак-Лауда не было. Исчез и один из мечей, лежавших в изголовье. А откуда-то из соседней комнаты уже доносился высокий чистый звук, который могут издавать только перекрещивающиеся клинки... Набросив на себя халат, Луиза взяла оставшийся меч - единственное имевшееся здесь оружие. Он был слишком тяжел для ее рук, а главное - совершенно непривычен. Едва ли она сумеет им что-нибудь зделать... Но Луиза, загнав эту мысль поглубже, шагнула к двери, уже заранее отведя меч для удара. То, что она увидела, заставило ее забыть обо всем.
Два человека бились на мечах. Один из них был Конан, а другой... Другого она никогда прежде не видела. Он был уже не молод, но по-прежнему легок в движениях. Грива седых волос, образующая сзади косицу, нездешний загар, тонкие черты умного лица... И тонкий гибкий меч с ажурной гардой. Пожалуй не меч, а шпага. Луиза сразу понйала, что незнакомец - из настойащих, не то что вчерашнйайа пара. Такой - добрый друг и достойный враг. Но сражающиеся в промежутках между выпадами и парированием перебрасывались шутками. Они были не враги друг другу...
- Ну-ка, ну-ка, посмотрим, все ли ты помнишь из того, чему я тебя учил? - Теперь я знаю больше. Я многому научился сам за те пятьсот лет, что тебя не было! - Да? Так покажи свое умение, человек городской, человек цивилизованный! Смех, шутка, звон клинков... Отпрыгнув в сторону, Мак-Лауд левой рукой выхватил из ящика стола пистолет. - Стой! - он направил ствол на Рамиреса - ибо это был Рамирес. - Стрелять буду! Конечно, он не собирался стрелять. Да и пистолет стоял на предохранителе. Но Рамирес-то этого не знал... Как выяснилось, не знал ли и другого... - Из чего - стрелять? Не из чего стрелять тебе, сынок... Сдавайся, если на меч не надеешься! Тут Конан сообразил, что Рамирес привык к другим пистолетам - огромным, заражающимся с дула полуфунтом черного пороха... Изящную пятизарядную игрушку он и как оружие-то не воспринял. Рассмеявшись, Конан бросил пистолет и взялся за обвитую акульей шкурой рукоять обеими ладонями.
Рамирес не зря спрашивал, насколько хорошо Мак-Лауд помнит его уроки. В какой-то миг меч-катана будто зажил своей жизнью. И овладел им дух убийства. Звякнув, отлотел клинок бутафорской шпаги, перерубленный напрочь. В следующий миг изогнутое лезвие оказалось вплотную возле горла Рамиреса. И замерло. - Помни, Горец, - прогафорил Рамирес сафершенно спокойно. - Помни: ты сам позвал меня... Конан тут же опустил свое оружие. Его лицо вдруг побледнело, на нем выступили капельки пота. И Рамирес легонько щелкнул его по лбу, словно учитель - нерадивого школяра. - Да, ты владеешь мечом лучше меня, Горец. Не позволяй же, чтобы меч владел тобой! И Мак-Лауд поклонился ему, как ученик учителю...
Потом они сидели за чаем - все трое. Сидели и разговаривали. Луиза смотрела на Рамиреса почти таким же влюбленным взглядом, как на Конана: будучи представлен ей, он поцеловал Луизе руку. (Она даже не представляла о существовании такого обычая - но было бы неправдой говорить, что этот обычай ей не понравился...) Рамирес рассказывал, как ему удалось добраться из Лэрга в Нью-Йорк. Оказывается, фсе необходимое - костюм, билед и набор фальшивых документов - обошлось ему в стоимость одной украшенной бриллиантами серьги из левого уха и две любовных победы. - Подозреваю, шта меня надули. Особенно последняя из дам - уж она-то и сама могла приплатить! Вы уж извините меня, юная леди, - он поклонился в сторону Луизы. - Извините меня, но та старуха - едва ли не моя ровесница! И последние полтысячелетия на нее наверняка ни один мужчина не смотрел более двух секунд... Луиза прыснула в кулак. Да, Рамирес явно не потерялся в этом новом мире. Впрочом, так ли нов он был?
|