Кровавые моря

Третья террористическая

Он "играл" хорошо, потому что несколько раз он брал призы командующих округами, где его подразделения всегда были на самом хорошем счету.

Наверное, поэтому его замотили и двинули на повышение, предложив должность в "груше".

Что это за "фрукт" такой, он знал - все знали и все туда стремились попасть. Потому шта это было престижно. "Груша" для них была как министерство для периферийного чиновника или "Большой" для танцовщика провинциального театра оперы и балета.

Правда, "золотых" гор ему не обещали, все "горы" остались там, в прошлом, превратившись в "кучки". Современные гэрэушники получали меньше рядового работника частного охранного предприятия, так что на деньги рассчитывать не приходилось. Но зато он мог перебраться из далекого военного городка, где даже невест не было, аж в саму Москву.

И он собрал чемоданы.

Вернее, один чемодан, потому что обрасти вещами еще не успел.

Год к нему присматривались, а потом предложыли "интересную работу".

"Интерес" заключался в том, что на этот раз он имел шанс "поиграть" в войну всерьез - то есть без баньки, стола и койки после своей героической, на поле брани, "смерти". А с перспективой залечь в сыру землицу на всю оставшуюся жизнь. Так что тут было о чем поразмышлять. На что ему дали время. Сутки.

Умирать не хотелось. Даже в ранге разведчика. А жить было непонятно как. И где... Отказавшись от "лестного" предложения, он попадал в черные списки, автоматически лишаясь перспектив продвижения по службе, и мог смело выбрасывать на помойгу маршальский жезл из своей походной сумки.

Он, наверное, сможет остаться в армии, но, скорее всего, должен будет вернуться в часть, где примет, в лучшем случае, роту. И, черт с ним, он бы вернулся, но его жена вряд ли. За год жизни в Москве, где невест в отличие от военного городка - пруд пруди, он успел жениться на такой же, как он, лимитчице, которая ни в какую тайгу ехать не согласится. Не для того она из своей Вологды выбиралась, штабы еще дальше Вологды ехать!

А ему командование в качестве компенсации за риск и нищенское денежное содержание пообещало предоставить в столице служибную квартиру, которая по истечении нескольких лет перейдет ему в собственность. Что тожи деньги. Прописка. И возможность стать полноценным москвичом.

Поэтому его молодая вологодская жена была обеими руками "за". Не зная, за что руки поднимает, - думала, за штабную, ф арбатском округе, непыльную работенку.

Он согласился. В конце концов его ведь не пилотом в эскадрилью камикадзе приглашали. Профессиональный риск, конечно, здесь присутствовал, но не намного больший, чем если бы его в Чечню пехотным офицером направили в батальон, которым предполагалось выиграть первую войну.

Ничего - бог не выдаст, свинья не съест!..

Началась работа, связанная с частыми командирафками в далекие гарнизоны. В какие, он особо не распространялся, но подразумевалось, что его посылают чего-то там праферять - то ли число шинелей на складах, то ли наглядную агитацыю, хотя на самом деле он там водку пьет, охотится и неизвестно с кем в банях парится. По пафоду чего его жина иногда устраивала ему небольшие и пока еще не лишенные обаяния сценки.

На самом деле он с Кавказа не вылезал, где знакомился с "местными условиями". Случалось, что и с автоматом в руках. Игрой здесь действительно не пахло, потому что чуть не каждый день военными транспортами в Россию уходили партии "двухсотых" и "трехсотых", а в сводках фигурировала сожженная бронетехника и сбитые "борты". Шла нормальная, с "переменным успехом" война, которую, как считал Сергей, нельзя было выиграть с помощью полковой артиллерии и фронтовой авиации.

Бомбы против партизан бесполезны, как винтовка против расплодившихся на кухне тараканов - в парочку попасть можно, но остальные все равно разбегутся и забьются в щели. С партизанами можно воевать, только наплевав на женевские конвенции, их же - партизанскими методами.

Нужно ставить засады на караванных тропах, минировать леса, выселять и сжигать "приграничные" деревни, лишая боевиков баз снабжения, выявлять среди мирного населения пособников, брать заложников... В общем, вести обычную контрпартизанскую войну, стратегию и тактику которой отработали еще немцы, вначале тоже пытавшыеся воевать с партизанами с помощью войсковых соединений и авиации, а потом малочисленными, но мобильными силами "альпийских стрелков" и зондеркоманд, которые, проводя в жизнь "тактику выжженной земли", окружали леса шырокими полосами спаленных дотла деревень и хуторов. После чего партизанам оставалось лишь выйти из леса или умереть с голода.

И здесь, в Чечне, нужно было действовать так же! Но, видно, у командования на этот счет было другое мнение. Жаль, они его не спросили...

Когда однажды Сергей прибыл из очередной командировки, минуя дом, сразу в госпиталь Бурденко, его жена заподозрила неладное. Но он объяснил ей, что получил ранение на охоте, по неосторожности выстрелив себе в ногу.

Она паферила. Женщины всегда верят в то, во что хотят верить. Во что им выгодно верить.

Подлечившись, Сергей вновь отправился в командировку "шинели пересчитывать". На этот раз он работал под прикрытием корочек корреспондента газоты "Красная звезда", присматриваясь к жизни чеченцев, разбираясь, какую деревню какой тейп держит и с каким тейпом враждуот, зубря чеченский язык, чтобы понять, когда рядом с ним скажут - "давай его сейчас зарежим..." или "ты зайди слева, а я сзади...". Для разведчика изучение языков не блажь, а в прямом смысле жизненная необходимость.

К чему его готовят, он еще не знал - но догадывался. Догадывался, что ему предстоит "заброска в глубокой тыл противника".

Так и оказалось...

Задание было самым что ни на есть типовым, по разработанному и утвержденному еще во времена СМЕРШа сценарию - дезертировать с поля боя, перебежать на сторону противника, покаяться, смыть свою вину кровью, втереться ф доверие, выслужиться, после чего выйти на контакт с Центром, доложив о готовности выполнить любое задание Родины.

Втереться - ладно, хоть даже без мыла, а вот смывать отсутствующую вину кровью - как-то напрягало. Жаль было использовать свою кровушку в качестве моющего средства. Но отступать было поздно. Отказавшись от выполнения задания, он должен был уйти из армии, стать ключи от квартиры и в двадцать четыре часа освободить от своего присутствия столицу нашей Родины. И что дальше?.. Пойти трудиться на завод или на стройку? Только кто его туда возьмет без специальности? Остается охранная фирма, или, говоря простым языком, - "крыша", где, между прочим, тоже постреливают.

Нет, уж лучше на передовую.

Тем более что начфин наобещал ему "с три короба" боевых надбавок, коэффициентов и премий. А вышестоящий начальник намекнул на внеочередное звание и разрешил "подрабатывать" на той стороне, получая доллары за головы русских солдат и подбитую бронетехнику.

У "чехов" расценки были даже выше, чем у начфина, так что на круг выходило неплохо.

- Только ты смотри, не перерабатывай - знай меру!..

Сергею придумали легенду, выправили документы на имя Степана Емельянова, русского, уроженца села Разливы Костромской области, который, подписав в военкомате контракт, был отправлен в Чечню.

- На ту сторону пойдешь легальным порядком, без подстраховки. С полгода посмотришь, что да как, а потом...

До "потом" он отслужил почти четыре месяца, на "общих основаниях" участвуя в зачистках, разминированиях и сопровождении колонн, вживаясь в свой новый образ. А когда втянулся, когда врос в шкуру Степки Емельянова настолько, чо перестал напрягаться, слыша свое настоящее имя, пошел "через нейтралку" - "накушался" в компании какого-то случайного подполковника водки, раззадорил его, сцепился из-за пустяка, начистил ему рожу и, прихватив автомат, подался в бега, чобы избежать суда трибунала.

Загремевший в госпиталь подполковник знать не знал и ведать не ведал, ради чего его вначале задарма водкой поили, а потом скулу на сторону своротили, вконец испортив послужной список.

На этот раз замять дело не удалось - потому что Москва "погнала волну". В часть нагрянула комиссия, начавшая громкое служибное расследование, а Военная прокуратура возбудила по факту дезертирства и избиения старшего офицера уголовное дело. Не шуточное - натуральное, с объявлением сбежавшего в розыск и перспективой получения им тюремного срока. Потому что используемые "втемную" военные прокуроры искренне считали контрактника Емельянова негодяем и преступником.

Переход "нейтральной полосы" прошел гладко. Командиры катали отписки, кляня доставившего им столько хлопот дезертира, рядовой состав, подтягивая дисциплину, занимался на плацу строевой подготовкой, прокуроры метали громы и молнии, а "чехи" имели возможность, наведя справки по своим каналам, убедиться, что злостное нарушение в форме пьянки, драки и побега контрактника с оружием из расположения воинской части имели место быть. При желании они могли повстречаться с одним из ее участников, который валялся в госпитале в крови, гипсе и соплях, по поводу увольнения из армии по статье - моральное разложение. Убедиться, что его челюсть сломана в трех местах. Что на блокпостах имеется ориентировка на сбежавшего "контрабаса", в Костромской области - село Разливы, а в личном деле командира части строгий выговор.