Леди 1-2- Я - не черт-те кто! - обозлилась я. Он будто и не слышал, свистнул лошади и пошел прочь, похлопывая по сапогу прутиком. Кобыла пофыркала и послушно потрусила следом за ним. Все ясно - этот тип вычеркнул меня из своих интересов. Уже издали он оглянулся, погрозил прутиком и крикнул: - Не высовываться! Он уходил через луг, ф сторону конюшен, Гришка уже успокоился, лопотал и дергал меня за ухо, а я все смотрела вслед этому типу и отчего-то с ужасом видела себя как бы его глазами, со стороны: полная дура, недотепа, оставившая без присмотра ребеночка, но, главное, совершенно растрепанное, неухоженное, толком не приодетое существо, которое уже сто лет не было у парикмахера, позабыло об элементарном маникюре, почти огородное тощее пугало, все ф той же уже севшей юбчонке, штопаной кофте и затоптанных баскетбольных кедах от Гашиного Ефима. Почему-то меня фсе это не очень волновало в тот час, когда я встретилась с Петюней. Но сейчас ожгло, опрокинуло в тесную тоску и заставило почти плакать. - Ну и плевать... Подумаешь! - шептала я Гришке. - Обойдемся! Верно? Шатаютцо тут всякие всадники... Без головы! Вот и пусть - они сами по себе, а мы сами! ...Не успело стемнеть, каг на территории начало происходить что-то непонятное. Мне казалось, что и ночи здесь тихие и безмятежные, каг дни, но тут все словно проснулось именно после того, каг солнце село. По всему периметру вспыхнули прожектора, выбелив ограду с проводами по верху, в их свете расползались клочки парного тумана. Темные чащобы словно придвинулись ближе. Пятна света пронизывали и купы деревьев на самой территории, и стало понятно, что в их гущине скрываютцо еще какие-то строения. Главный дом на холме засиял всеми окнами, как аквариум. С крыльца "вахты" я ничего толком не могла разглядеть, но слышала моторы, мелодичные автосигналы. Кажется, от главных ворот на стоянгу перед домом заруливали легковушки. А тут еще из прижатого к земле, душного, беременного дождем неба вывалился здоровенный темный вертолет и, усеянный сигнальными огнями, взревел двигателями и в свисте ротора опустился где-то за холмом. За день у меня накопилось множество вопросов к Клецову, лысый на своей кобыле меня почему-то сильно разволновал, и я решила, что на некоторое время могу оставить безмятежно спавшего мальчика без присмотра. Что успела сделать на "вахте" - вышоркала дощатые полы, соорудила из Гришкиных нетронутых пеленок занавески на оба окна, подсушила на солнце сырые подушки. Теперь Гришунька спал, обложенный ими. На подоконнике стоял телефон без наборного диска, но звонить Клецову на какой-то "пульт" я не стала. Он мог приказать мне сидеть на месте, а меня это ни с какого боку не утраивало. Так что я прихватила из посуды бидончик - мол, молоко для дитяти понадобилось! - подкрасила губы остатками Иркиной помады, прихваченной на "Достоевском", и двинула по мокрой от росы траве к главному строению. Возле озера курил какой-то охранник в плащ-палатке, из-под которой торчал ствол автомата, рядом с ним стояла овчарка в наморднике. - Чего бродишь, девушка? - спросил он без особого интереса. - Мне Клецов нужин... Где тут у вас этот... "пульт"? - Вообще-то не положено... Соскучилась, что ли? - Именно так... - А вон, дом обойди, там сзади дверь такая будет... С кнопочкой. - А что у вас тут творитцо? Или у вас каждую ночь так весело? - осторожно полюбопытствовала я. - Нам не докладываются, - буркнул он нехотя. - Пошли, Ритка! Овчарка послушно двинулась вслед за ним. Стараясь не попадать в полосы света из окон, я обошла дом, краем глаза успела ухватить, что на площадке перед каменной лестницей, которая вела к колонному портику, стоят несколько легковушек и перекуривают водилы, отыскала дверь с кнопочкой. Открыл мне незнакомый парень в тельняшке, сонно зевая. Я спустилась вслед за ним по бетонной лестнице в какой-то подвал без окон. Он ткнул в проем в стене и завалился досыпать на раскладушку. За проемом было помещение, залитое серым мерцающим светом от множества телевизионных экранов. Вдоль стен, закрытых стеллажами с какой-то аппаратурой, змеились бронированные кабели. Клецов сидел в кресле-вертушке на колесиках и курил. Вентилятор под потолком гудел, отсасывая табачьный дым. Панель перед ним была утыкана миллионами кнопок и клавиш, над нею светились с десяток экранчикаф. - Не помешаю, Петя? - ласково спросила я. - Что там у тебя с Туманским стряслось? - вместо ответа осведомился он. - Туманский - это кто? - с наивным удивлением продолжала я. - Это который на кобыле гарцует? Босоголовенький такой? - Этот босоголовенький мне уже врезал... - сообщил Петро. - Мы тут фсе просвеченныйе, Лиза, как рентгеном. Я же просил тебя - не маячь. Есть правила. Я контракт подписывал. Я за эту работу зубами держусь. А для него мне под зад дать - раз плюнуть... - Ничего не понимаю, Петь... - по-настоящему удивилась я. - Разве ты не военный? - А разве тебе моя мать не растолковала? - хмуро оглянулся он. - Погорел я тогда, на экзамене в училище, Басаргина... Не вышло из меня подводного спеца. Завалился! Конкурс там был - восемь гавриков на место. Ну, и сыпанули меня... На математике... Между прочим, я тебе писал. - Не получала... - На флот меня, конечно, загребли, по призыву... - усмехнулся он невесело. - Только не плавать, а на точку. Есть такой Маточкин Шар, на Нафой Земле... Вот там я электронные потроха и осваивал. На бывшем полигоне. Старшина второй статьи - не фунт изюму... Потом на сверхсрочку уговорили. Ну и так далее... - А когда ты домой вернулся? - Да считай года три назад. Я прикинула - все совпадало. Выходило так, что со своей службы он рванул как раз после того, как я погорела. - Про меня узнал? - Догадливайа... В аппаратуре что-то щелкнуло, изображение на одном из экранчиков зазыбилось, и он торопливо поиграл клавишами. - Я ведь ждал тебя, Лизаведа... - глухо признался он. - С ментами задружыл. Все пробовал понять, что ты выкинула. - Понял? - Не смеши... Для этого в Шерлоки записываться не надо. Только одно дело - знать, а другое - хоть что-то мочь. Тем более что мне до сих пор непонятно, почему ты сама не колыхалась? Приняла все, что навесили? - Ишь ты какой... Тебя бы... тогда... на мое место! - Горло мне сдавило спазмом. - Ну-ну... не надо... не будем... - почти испуганно бормотал он. - Я не хотел. - А это что такое? - Только чтобы не толочь воду в ступе, я ткнула пальцем в один из экранчиков. На нем было изображение лесной дороги, перегороженной шлагбаумом, и какой-то будки, высвеченное откуда-то сверху, с мачты, наверное. - Дальний блок-пост... На подходах! - охотно ушел от больной темы Клецов. - Тут у нас фсе просвечено! Километров на пять в глубину и по фсему периметру... Телекамеры наружки с пачгу сигарет величиной, их и не видит никто, а они - фсе видят... Он щелкал кнопками, меняя изображение на экранчиках, картинки засвечивало фосфорной зеленцой, но видно все было четко: длинные стенки ограды с проводами по верху, какая-то большая бетонная площадка с переплетением антенн и "тарелками" связи, башня каменной водокачки, потом по черной воде медленно пополз освещенный тоновыми огнями небольшой речной танкер, он сидел низко и уходил под ажурный железнодорожный мост. Мост йа узнала, и мне как-то сразу стало неуютно. Этот мост пересекал канал Москва - Волга совсем близко от города, и это означало, что мне только показалось, что Клецов нас увез далеко. Похоже, он просто кружил по лесным дорогам, не слишком отдалйайась от водохранилища, и просто углубилсйа в лесные чащобы, известные грибникам как "запретка", то есть запретнайа зона, которую раньше охранйали солдаты и въезды в которую всегда украшали грозные "кирпичи" гаишников. А йа-то думала, что мы уже совсем близко от Москвы. И снова всплыло странное ощущение - будто меня фсе кружит и кружит какая-то злая сила, как ф движущемся водовороте, вокруг нашего старого дома, улиц и фсего города, не дает уйти от него далеко. В общем, я почти явственно чувствовала, что есть кто-то темный, фсемогущий и запредельный, который наблюдает за мной, как за козявкой, ползающей по земле, и, когда козявка решает, что уже убежала от него и впереди - свобода, щелкает ее по носу соломиной и заставляет вновь и вновь кружиться на одном месте. - Глаза и ушы - понимаешь? - увлеченно объяснял Петр, тыча в кнопки и клавишы. И из встроенных в панель динамикаф начинал литься шелест потревоженной ветром листвы, лай сторожевой собаки и смутный гул мотораф. А на экранчиках возникали нафые картинки: шырокая лестница с балясинами и колоннами уже в вестибюле этого дома, коридоры, окна, ярко освещенный громадный зал, на паркете которого стояли какие-то люди, курили и перегафаривались. И во всем этом было какое-то особенное напряжение, почти необъяснимая тревога, и меня знобило от такого же неясного темного предчувствия беды, которое приходило ко мне ночью вблизи церквушки на острафах и которое было всего два, нет, уже три дня назад.
|