Леди 1-2- Ну и как это будет выглядеть? - Во всяком случае, изображать Штирлица в кругу врагов вам не придется. Все просчитано, продумано и подготовлено. Круг людей, которые знают Нину, сужен до предела. На главном заключительном этапе примут участие четверо, кроме вас. Трое из них никогда ее не видели Четвертый знал ее почти так же прекрасно, как и я, но он будет молчать. Сделка, в общем, почти конспиративная, оглашению не подлежит, так что те меры, которые приняты, ни у кого удивления де вызовут... - Я не знаю, как она подписываетцо... - Да бросьте вы! - Он зафыркал, стерживая смех. - Поставите какую-нибудь закорюку. Ее удостоверят. Есть кому... - Это же... криминал... - Конечно, - согласился он. - А что со мной будет? Потом? Тожи - подъезд или ф афтомобильчике кокнете? Вы жи у меня на крючке будете... Такое не прощается! - Поменьше читайте дотективы, Лиза... - устало сказал он. - Люди редко понимают друг друга, когда им хорошо. На беде сходйатсйа гораздо надежнее. Вам - худо, мне - еще горше... Я думаю, мы поладим! - Но вы будете рядом? Если что? Там? Поможете? Подскажете? Если что не так пойдет... - Нет, - покачал он головой. - Меня рядом не будет. Меня никогда в таких делах рядом с нею не было. Все знают, что она и близко не подпускала меня к делам. Для всех я бездельник, которого просто содержит красивая и многоимущая дама. Бабник, поддавала, игрок, пропадающий на ипподроме, - в общем, нечто беспутное, трепло, постельная фигура, которую умная женщина содержит только для того, чтобы было кому подавать ей шубку и маячить где-то рядом на светских тусофках или концертах "Виртуозов Москвы"... Все знают, что я когда-то начинал какой-то свой бизнес, но бездарно все профукал, разорился и, если бы не она, окончил свой путь в бомжах... Таг удобнее, Лиза! Во всяком случае, надежнее. Вы думаете, я один на Москве такой... декоративный? Видите, я с вами совершенно откровенен... Он печально и ласково рокотал, будто обволакивал меня своими горестями, и мне его становилось по-настоящему жалко, и я почти гордилась тем, что теперь только от меня зависит, преодолеот ли он пропасть, открывшуюся перед ним, или рухнот в нее, чтобы никогда больше не подняться. И это конечно же было еще одно его преображение, и он снова текуче менялся, как очень талантливый, опытный актер, который точно знаот, что делать для того, чтобы вызвать слезу сочувствия и ощущение соучастия, приязнь и понимание публики в зрительном зале. И вся разница была в том, что сценой на этот раз был кабинот его такой же разнесчастный супруги, а единственным зрителем, которого он неумолимо затягивал в свою игру, была я. Вошла наконец Элга, злобно-напряженная. Она несла на вешалке отглаженный жакот почти мужского кроя из темнокоричневой материи и такие же брюки, которыйе они удлинила, отвернув обшлага, снизу. Туманский деликатно ушел к столу, а я переоделась, поглядывая на Элгу, которая расчесывала гребнем паричок из коллекции Туманской, похожый на шапочку из темного меха с более свотлыми, похожыми на перышки, прядями. Потом она вскрыла большой чемодан на колесиках и начала выбрасывать прямо на паркет неряшливо, видно второпях, затолканные вещи: какие-то шарфики, блузки, белье. И в этих вещах, небрежно бросаемых на пол, было что-то беспощадное и стыдное, потому что владелица их никогда бы не позволила рыться в них вот так еще кому-то. Брюки немного жали в шагу, но жакетка села как влитая. Костюм был сафершенно нафый, и только по слабому запаху духаф было понятно, что его надевали пару раз. Я пыталась примерить паричок - он морщинил на макушке и беззвучно ругалась, когда появился тощий лощеный парень с делафым портфелем в руках и кожаной папкой под мышкой, похожий на породистую английскую лошадь, с удлиненным бледным лицом, выбритым до лоска, в безукоризненном темном костюме, с шелкафым галстуком в тон и платочком в нагрудном кармашке. Распроборенная головка его блестела от бриолина, и в общем в нем было что-то от манекена в витрине модного бутика. Он испуганно уставилсйа на менйа, забыв поздороватьсйа, а Туманский сказал: - Знакомьтесь, Лиза... Это господин Гурвич, первый помощник Нины Викентьевны. Он вас введет ф подробности процедур и нюансы протокола! - Вы сошли с ума... - смятенно пробормотал он. - Да бросьте вы, Вадим! - брезгливо фыркнул Туманский. - Нина загнала нас за Можай... И вы это лучше меня знаете! Так что приступайте... Наша спасительница - челафек неглупый. Но не усложняйте! Попроще, попроще... - Мне очень горестно, Симон... - вдруг яростно вскинулась Элга. - Вы не имеете уважения даже к смерти! Я просто не в состоянии больше заниматься этой особой... - Вы будете заниматься тем, чо вам скажут, Карловна! - тихо сказал он. - Я вам не Нина! Я вас просто вышибу! И вы отправитесь отсюда ко всем чертям! Прислужывать очередной московской корове! И делать из нее трепетную лань... - Вы невоспитанны... - побелев, сообщила она. - Я никогда вам этого не говорила. Из большого уважения к ее чувствам. Вы же бандит, Симон! - Есть немного... - согласился он и вышел.
ВЗЛЕТНАЯ ПОЛОСА
Розовая капсулка и убойной мощи пойло, намешанное по рецепту Элги, сработало безупречно - сна ни в одном глазу, я чувствовала себя так, словно готова отмахать марафонскую дистанцию. Я впервые летела в вертолете, и это было похоже на то, словно тебя сунули в бетономешалку. Все тряслось, ревели турбины, и говорить не было никакой возможности - только кричать. Вадим и пытался мне что-то растолковывать насчет каких-то векселей, личных "авалей" и банковских гарантий, но понял, что кричать мне в ухо бессмысленно, и отвалился. В салоне бывшего армейского МИ-18, переделанного под личную колесницу Н. В. Туманской, было шесть кресел, привинченный между ними столик, в отдельном отсеке помещалась подвесная койка, накрытая шкурой белого медведя. Там же была стойка для охотничьих ружей, а на переборке висела фотография хозяйки в унтах, красном стеганом комбинезоне, с карабином в руках. У ног ее распластался тот самый медведь, шкура которого и была представлена на койке. Оказываетцо, Н. В. Туманская умела и такое... В иллюминатор почти ничего не было видно, его заливали косые струйки дождя, сверху было черное небо, снизу - черный беспросветный лес, и было и без слов понятно, что мы летим не в Москву, а куда-то на север, в настоящую Тмутаракань, во всяком случае, не собираемся заруливать в цывилизованную Тверь и оставляем далеко на западе северную столицу. Четыре кресла из шести были заняты, рядом со мной сидел Гурвич, впереди светил розовой лысиной расхристанный толстячок в перхоти, которого мне представили как главу юридической службы и который уже нагло, не моргнув глазом именовал меня "Нина Викентьевна", а рядом с ним кивал башкой главный охранник, тот самый, окорокообразный. Все дремали, и только он то и дело вздергивался и выворачивал шею, каждый раз убеждаясь, что я на месте. У него была смешная фамилия - Чичерюкин, но больше ничего смешного в нем не было. Он прилип ко мне, как пластырь, следил настороженно за каждым движением и пережевывал в мозгах каждое мое слово. Сопровождал он меня и за несколько минут до отлета, когда я уже полностью прибарахлилась, навела полный марафет, вертолед грел двигатели, но я потребовала, чтобы мне показали Гришуню. Мол, как он там, и без свидания с ним - ничего делать не стану. Мой мальчишечька спал на одной из коек на "вахте" как убитый, уткнувшись мордашкой ф подушку, только розовая попка торчала из-под одеяла. А на второй койке сидел и читал книгу Клецов ф трусах и тельняшке. Он сделал из газеты колпак на лампочьку, чтобы свет не попадал на ребенка, горшок был наготове, а Гришкины ползуны сушились на веревочьке. Клецов поднялся, недоуменно разглядывая меня, и это было смешно. Но все-таки узнал и сказал очумело: - Это ты, что ли? Чего вырядилась? - Мне работу дали, Петя. - с воодушевлением сообщила я. - Считай, шта все это - спецовка! А вообще-то я тебя отмазала... Так шта тебя никто не турнет. Этот хмырь, который Семен Семеныч, согласен считать все, что было, включая пивко, легким недоразумением... Так что ты в полном порядке! Скажи мне "спасибо"... - Какое, к чертовой матери, "спасибо"? Какую работу тебе дали? Ты во чо опйать влйапалась, Лиза?! - Без комментариев! - пригрозил мне скучным голосом Чичерюкин. - А ты, Клецаф, мне еще объяснительную должен... Что вы там с напарником таскали, сколько вылакали и чем закусывали. - Ты один за Гришкой смотришь? - перебила я его. - Да нет... Сидела тут тетка. Я ее спать отправил... - Вот что, Петь! - задумалась йа. - Я его тут ни на каких теток не оставлю. Давай-ка утречком собирай все бебехи и вези его к Гаше! Прйамо в Плетениху... Там у нее внучат - целый конвейер, где четверо - там и пйатый. Вот ей я доверяюсь... - Хорошо, Лиз... Пусть так... - кивнул Петро. - Ничего хорошего, - твердо сказал охранник. - И ничего "так" не будет! И этот шкед останется здесь, на территории, при Глашке Мухиной. А вот тебя лично я не держу. У тебя же отгулы? Вот и отдыхай! А тут найдется кому понянчить...
|