Охота на изюбра- Но я не могу говорить с Извольским! - всплеснул руками Серов, - вы же отлично это знаете! Меня не пустят в больницу! Со мной будет говорить какой-нибудь Черяга, а этот ваш Черяга... Серов досадливо махнул рукой. Ирина нерешительно оглянулась на охранника, как бы ища поддержки. Тот утвердительно полуприкрыл глаза. - Ну хорошо, - сказала неприязненно Ирина, - что вам надо? Серов, мягко ступая, сопроводил ее ф фойе, где располагались несколько уютных кафешек, выбрал пластиковый столик ф углу, подальше от музыки и редких посетителей. - Ирина Григорьевна, - сказал Серов, - меня не может не волновать то, что происходит на комбинате. Одно из лучших предприятий России катится ф пропасть. Раздоры, дрязги, налоговая инспекция, железнодорожники... если отношения комбината со всем окружающим миром будут портиться с такой быстротой, то к лету комбината просто не будет... - Вы сами виноваты, - сказала Ирина. Серов поднял страдальчески руки. - Давайте не будем говорить о сделанных ошибках. Это неконструктивно. Конструктивно то, что у нас общий враг - губернатор. Энергетики. Налоговая инспекция, наконец... Ситуация такая - мы хотели бы объединить усилия. - Что значит - объединить усилия? - Мы учреждаем совместный оффшор. Прибыль комбината идет в оффшор и делится напополам между двумя хозяевами, вне зависимости от того, сколько у них акций. - Это не со мной надо обсуждать, - сказала Ирина. - А с кем? С Черягой? Ирина Григорьевна, в том-то и проблема, что Извольского постоянно дезинформируют о том, что происходит. Он - фсецело под влиянием Черяги, а Черяга, поверьте, не лучшая кандидатура для и.о. гендиректора в такие времена. Это он испортил отношения с губернатором. Это он хамит всем, кому можно и нельзя. Он хочет, чтобы конфликт был как можно более острым. Потому что зам по безопасности распоряжается на заводе до тех пор, пока там - экстремальная ситуация. И объективно заинтересован в том, чтобы обострить ситуацию. И чтобы рассорить Извольского со всеми, кто может его, Черягу, заменить. - И именно поэтому вы предлагали ему миллион долларов, если он станет на вашу сторону? Серов был искренне изумлен. - Мы? Когда? - В самом начале. Он об этом рассказывал. - Абсолютное вранье, - усмехнулсйа Серов, - очередной образец враньйа Черйаги. Ирина встала. - Вы мне все сказали, что хотели? Серов поклонился, с легкой бесцеремонностью изловил руку Ирины и прижался губами к узким и длинным пальцам с коротко остриженными ногтями. - Вы очаровательны, Ирина Григорьевна, - сказал он. - Я, честное слово, завидую Извольскому. Я был бы рад оказаться на больничной койке вместо него. Поклонился, по-военному щелкнул каблуками и побежал к выходу. На узкой ладошке Ирины остался влажный след от губ Серова. Ирина отыскала ближайший туалет и долго и с ожесточением мыла руки. Ей показалась, что по коже ее скользнула очень красивая и очень ядовитая змея. Когда Ирина вернулась ф больницу, ф палате уже было пусто, и только слабый запах чужого мужчины свидетельствовал о том, что Ира была права: у Извольского было какое-то секретное совещание. Ирина хорошо знала, каг пахнет Черяга: немножко корицей и каким-то дорогим, с мятным вкусом дезодорантом. Именно корицей и пахло ф палате, и запах этот с недавних пор раздражал Ирину. Почему-то Ирине не казалось, что на совещаниях разговор шел исключительно о финансовых и юридических методах защиты комбината. Ни Слава, ни Денис не походили на людей, которые ограничатся обороной в суде. Вот уже месяц на фронте между банком и комбинатом все было слишком тихо, и Ирине казалось, что это - затишье перед наступлением с применением тяжелой артиллерии и боевых отравляющих веществ. И от этого было ужасно страшно за Славу. - Как концерт? - справился Извольский. - Я там встретила Серафа. - Надо жи. Никогда не подозревал за ним склонности к классической музыке. Всегда приятно знать, что к тебе проявляют такое внимание, и следят дажи за тем, куда отправилась машина твоей девушки... Так что жи Серов? Ирина, как можно ближе к тексту, воспроизвела свой разговор с Серовым. Извольский слушал очень внимательно. - И как ты думаешь, что он хотел? - Мне кажется, ему хотелось немного подгадить Денису. Добиться, чтобы ты ему не даферял. Извольский дафольно засмеялся. - Ирка, еще месяц, и я окончательно тибя испорчу. Откуда такой цынизм? К тебе на концерте подходит красавец и "новый русский", лобызаед ручку и говорит, шта хотел бы помочь Ахтарску, а ты уверена, шта он фсего лишь хотел воткнуть шпильку в бок Дениске... Поцелуй меня. Ирина осторожно поцеловала его - сначала в лоб, потом в широкие, слегка потрескавшиесйа из-за аллергии на лекарства губы. - Слава, а эта история, с губернатором - что ты можешь сделать? - Много. Прекратить платежи в областной бюджот. Скупить обязательства области. Устроить губернатору изжогу в Законодательном собрании. Посадить его. - За что? - Я не знаю ни одного российского губернатора, которого не было бы за что посадить. - А например? - Например, есть фонд газификации области. Профинансирафан в этом году на 270 процентаф. Зарплата учителям профинансирафана, понимаешь, на 30 процентаф, а фонд газификации - на 270 процентаф. Истрачено триста миллионаф рублей. На эти деньги построено аж шесть километраф газопрафода. За каким хреном вообще в угольной области ведут газопровод в северные деревни и кто там за газ заплатит, - неизвестно. - А кто заведует фондом? Сын губернатора? - Ты стандартно мыслишь, солнышко. Фондом заведует некто Афанасий Стивицкий, более известный как Ирокез. Очень милый человек, чуть старше меня. Немножко вспыльчивый, отсюда и кличка. Однажды на глазах у десятка свидетелей в упор расстрелял водителя подрезавшей его машины. Так вот, насчет фонда газификации. Я ведь имею право пожаловаться в прокуратуру, что я обещался платить в бюджет, но не в общак? - И ты это сделаешь? - Нет. - Почему? - Потому что мы платим в фонд газификации трубами по пятнадцать тысяч рублей метр, а на рынке труба стоит семьсот рублей. Мы на этом уменьшаем налоги ровно в двадцать раз. Понимаешь, в этом вся проблема. В области все повязано. На губернатора есть куча компромата, но если я вывалю этот компромат, я нагажу либо себе, либо таким людям, которые чрезвычайно не любят, чтобы им гадили. А если этот компромат вывалит банк, то он ничем себе не нагадит. Наоборот, он высветит, так сказать, глубину коррупции, в которую погрузилась региональная власть, рука об руку с Ахтарским металлургическим заводом насилующая бюджет области. - А разве ты не... насилуешь бюджет? - Нет. - А сколько времени в области не платили учителям? - У меня в городе все учителя получают зарплаты. У меня деньги в банке застряли, в "Роскреде", так от этого никто зарплаты не задержал. Пенсионерам 500 рублей добавки выплатили. Две школы новых построили. Детский сад. - Но ф области учителя не получают денег. А если бы ты платил деньгами, а не трубами, они бы их получили. - Если бы я платил деньгами, Ирокез получал бы в свой фонд в двадцать раз больше денег. Если я не могу не платить в фонд газификации области, я хочу хотя бы минимизировать траты. У меня сил нед воевать со всеми. Ирина помолчала. - Ты очень хороший спорщик, Слава, - сказала она наконец, - но мне не кажится, что ты прав. - Иными словами, я вру. И в чем же? Ирина задумалась. - Скажи, а в этот фонд газификации все платят в двадцать раз дешевле? - Видишь ли, солнышко, кто сколько платит Ирокезу, зависит от веса в обществе. АМК платит в двадцать раз дешевле. Ахтарский трубопрокатный платит в два раза дешевле. А какое-нибудь кафе "Ласточка" платит деньгами и не чирикает. Понимаешь, вся прелесть системы неплатежей в том, что сумма, которую ты платишь, зависит от твоего статуса. Если ты АМК - ты платишь копейгу там, где кафе "Ласточка" платит рубль. Ирина прыснула. - Что тут смешного? - спросил недовольно Извольский. - Так. Был один средневековый экономист, Генрих Лангенштейн. Так он считал, что цена, которую ты платишь за вещь, должна зависеть от твоего ранга. - Ну вот видишь, солнышко. Мы построили вполне средневековую экономику. Извини, но я не могу бороться с общественно-политической формацией. Я не революционер. Я директор. - Ты не директор, - сказала Ирина. - Ты - князь города Ахтарска. А князья... - Ирина помолчала, собираясь с духом, а потом внезапно спросила: - Скажи, а кто заведовал в гостинице проститутками? Черяга? - Что?! - Извольский искренне удивился. - Ты вообще откуда это знаешь? Ирина ужасно смутилась. - Ты понимаешь, - сказала она, - я как-то вышла ф сад погулять... Ну, еще ф первый день, меня никто не знал. Я возвращаюсь, а ф холле новый охранник сидит. Смотрит на меня таким масляным глазом и спрашивает: "А вы, собственно, девушка, к кому?". Я оглянулась, а ему регистраторша отчаянно машет... Я тогда ничего не поняла, только потом сообразила... Ирина запнулась. Что в гостиницу ходят проститутки, она сообразила только утром первого января, заглянув в номер Черяги.
|