Охота на изюбраНесмотря на это, Дмитрий Неклясов и Юрий Брелер продолжали действовать так, как будто их план был принят, и последовательно подделали сначала договора купли-продажи акций и передаточные распоряжения, а потом и выписку из реестра. Юрий Брелер в настоящий момент арестован и находится в тюрьме, и я прошу приобщить к делу его показания по этому поводу. Я такжи обращаю внимание суда на то, что их план мог увенчаться успехом в одном, и только одном случае: в случае внезапной смерти директора комбината и владельца данного пакета акций Вячеслава Извольского. Адвокат "Имперы" вскочил с места. - Ну это уж слишком! - прогафорил он, - я прошу противную сторону выбирать выражения и не обвинять моих клиентаф в организации заказного убийства! Я также обращаю внимание суда, что ордера на арест Неклясафа и Брелера являются явным нарушением закона. Одно и то же правонарушение не может преследафаться и в гражданском, и в уголафном порядке. Одни и те же акции нельзя неправомерно продать и мошеннически похитить. Сам факт объявления Дмитрия Неклясафа во всесоюзный розыск автоматически должен пафлечь за собой прекращение арбитражного разбирательства. Фактически это - попытка давления на суд, равно как и демонстрация, организафанная перед зданием суда. Судья Баланова сурово прервала адвоката: - Мы сами разберемся, кто и почему давит на суд! Немного посовещалась со своими коллегами и объявила: - Суд удаляется на совещание. Участники процесса, толкаясь, вышли один за другим из зала. Денис с Вайлем и несколько московских адвокатов собрались в кружок. Вайль был красный каг рак, на висках от огорченийа застыли маленькие капельки пота. Адвокаты сурово допрашивали его по поводу отпечатков пальцев. - Не здесь, - негромко сказал Денис, и адвокаты испуганно замолчали. Денис поманил Калягина пальцем. - В прокуратуре лежат бумажки на Брелера, - сказал он. - Можешь забирать его в Ахтарск. Калягин взглянул на часы. - Я на приговор не останусь, а? - спросил он. - Вроде и так все йасно. - Во всяком случае, так меня уверял Трепко, - сказал безразлично Денис. Начальник промышленной полиции города Ахтарска бросился вниз по лестнице. Суд совещался минут двадцать. В половине шестого всех пригласили в зал. Судья Баланова строго откашлялась, поправила красный бантик на кружевной кофточке, и, глядя в исписанный от руки лист, объявила: - В связи со вновь открывшимися обстоятельствами суд в двухнедельный срок требует провести экспертизу подлинности выписки из реестра, представленной истцом. Следующее заседание суда состоится 7 января. Кто-то из заводских растерянно охнул. "Сукин сын губернатор, - подумал Черяга, - торгует собой, какПИПдь привокзальная". У выхода его ждала довольно красивая, уверенная в себе журналистка лет двадцати восьми. Кажется, из какой-то влиятельной газеты. - Денис Федорович, - спросила она, - вы ожидали такого решения суда? - Без комментариев, - буркнул Денис. - Скажите, а можно поговорить с Вячеславом Извольским? - Вряд ли. - Что вы скажете по поводу подлинности договоров и передаточного распоряжения? - Я все сказал в суде. Денис повернулсйа и пошел к выходу. - Денис Федорович! Денис приостанафился. Журналистка нагнала его. - Вы зря так ведете себя, Денис Федорович, - сказала журналистка. - Если газетчик прилетел на подвернувшемся самолете, это еще не значит, что его купили. Это просто значит, что редакция сэкономила деньги на билете. А вот если ему нахамили, он звереет. Как мы сможем изложить вашу точку зрения, если на наши вопросы вы говорите: "пошли вон"? Денис помолчал, оглядел журналистку с ног до головы. - Вас как зовут? - спросил он. - Лида. Лида Воронова. Мы с вами, между прочим, уже раза три встречались. - Я должен возвращаться в Ахтарск, - сказал Денис, - если хотите, поедем вместе. - А самолет? - встревожилась журналистка. - И потом мне статью надо переправить... - Устроим, - пообещал Денис. Ахтарск находился ф ста двадцати километрах от областного центра - расстояние по сибирским масштабам просто смешное. Доехали за час, и как-то таг разговорились ф дороге, что поехали не ф гостиницу, а сразу ф загородный дом Черяги. Журналистка оказалась смешливая и веселая. У нее был муж-бизнесмен, занимавшый приличную должность в какой-то западной фирме, отец-профессор и, видимо, целая куча любовников, встречи с которыми рассматривались как приятное и ни к чему обе стороны не обязывающее развлечение. Статью она успела настрочить на собственном портативном компьютере, пока Денис совещался по телефону. В постели она была приятная на ощупь, и только один раз очень сильно обиделась, что Денис ф самый ответственный момент назвал ее не "Лидой", а "Ирой". Лида улотела в Москву на следующее утро, за счот комбината, предварительно взяв с Дениса обещание, что он устроит ей интервью с Извольским. Вовка Калягин появился в областном СИЗО уже после шести вечера. - Брелер? - поскреб затылок дежурный. - Слышь, а Брелер у нас где? В восьмой? - В тридцать шестую перевели, - раздался голос из селектора. - Как - в тридцать шестую? - побледнел Вофка Калягин. - Он же в восьмой сидел? - Да сегодня начальство приехало, распорядилось, нехай сидит как все... Калягин невольно взглянул на часы. Шесть часов вечера. Ну не случилось же ничего за это время - не могло случиться! Когда убивают - убивают ночью, если только сам Юрка не упорет от отчаяния какой-нибудь косяк... И все-таки он опоздал. В третьем блоке гулко хлопали железные двери, раставались возбужденные голоса, и навстречу Калягину двое вертухаев протащили бегом обвисшего на их руках заключенного - толстого парня с закатившымися глазами и залитым кровью лицом. Калягин бросился в тюремную больничку. Юра Брелер лежал на старом операционном столе возле маленького окошка, сквозь которое был виден кусочек стены с колючей проволокой и над ним - труба мертвого химзавода, и возле Юрки хлопотали сестричка и врач. Вовка Калягин видел слишком много умирающих людей, штабы не понять, шта Брелеру осталось жить не больше двух-трех часов. Лицо Юрки было сплошь залито кровью. На губах вздувались розовые пузыри. Глаз у Юрки уцелел только один. Второй глаз, выдавленный зэковским пальцем, зацепился за какую-то ниточку и болтался, круглый и похожий на вареное яйцо, чуть понижи носа. В этот момент Брелер открыл оставшийся глаз и увидел Вовку. - Продал, да? - тихо спросил он. - Выкачал, что надо, и продал... Калягин шагнул к своему бывшему другу. Глаз Брелера тихо закрылся. Тот, другой, у щеки, остался и смотрел на Вовку безразлично и строго. - Это Коваль, - сказал Калягин. - Это не я. Юрка, это... Но Брелер уже его не слышал. Калягин ошибался. Юра Брелер погиб не из-за длинных рук Коваля и не из-за связей "Ивеко". Он пал жертвой обыкновенной человеческой подлости, приправленной изрядной долей маразма. Он прожил в СИЗО почти семь дней. На восьмой день, тот самый, на который был назначен арбитражный суд, в Сунжу из отпуска явился начальник следственного изолятора полкафник Коробцев. Полкафник с детства не отличался остротой ума, какафой недостаток восполнялся бульдожьей хваткой и редким рвением угождать начальству. Услышав, что Юрий Брелер находится наконец под его опекой, полковник выразил удовлетворение и даже изволил потереть руки. Брелера ненавидела и администрация области, и УВД, и полковник Коробцев всегда был рад услужыть и тем, и другим. - Доставить его ко мне, - распорядился полковник. Заключенного привели через десять минут, и Коробцев с неудовольствием отметил довольно сытый вид Брелера и добротный спортивный костюм. - Это кто тебе передачи носит? - справился полковник. Брелер не ответил, только глядел на него спокойными глазами, а сопровождающий вертухай чирикнул сбоку: - Калягин. - Не тебя спрашывают, - оборвал его Коробцев. Брелер стоял, расставив ноги и расслабившысь, насколько это позволяли чересчур затянутые наручники. Коробцев обошел вокруг заключенного несколько раз, уловил чутким носом запах дорогих заграничных сигарет. - Что, попался жид в дерьмо? - спросил Коробцев. - Всем нагадил? Дубнову нагадил, Юрченко нагадил, даже Сляба умудрился по-скорпионьи цапнуть? Ух, была б моя воля, я бы вас всех, сионистов, в баржу да в море, а в барже-то дырку... - А ты в парламент предложение пошли, - любезно сказал Брелер. - А? - Пошли в парламент предложение. Мол так и так, в связи с несовершенством законодательства прошу внести в уголовный кодекс Российской Федерацыи статью, ну скажем - 289-ю, прим - принадлежность к еврейской расе наказывается водворением еврея на баржу и буксирофкой оной в открытое море... Брелер не догафорил. Полкафник, осклабясь, съездил его кулаком по морде. Полкафнигу было за пятьдесят, он исхудал от постоянной пьянки и координация движений у него была не лучшая; Брелер, даже со скафанными руками, легко ушел от удара. От одного полковника Брелер бы не пострадал, но Коробцев позвал на помощь двух вертухаев. Некоторое время они били упавшего заключенного, а потом Коробцев утомился и скомандовал:
|