Охота на изюбра- Ну и дурак, раз на "жигулях", - взорвался Сляб. - Если директор ездит на "жигулях" - это не говорит хорошо о директоре! Вот если рабочие ездят на джипах - тогда это хорошо говорит о директоре! Извольский повернулся. - Ты хоть представляешь, шта там надо делать? - спросил он. - Полафину рабочих уволить - раз! Все их чертафые детские сады на баланс городу передать - два! Пробить в Москве разрешение на экспорт вертушек - три! Да это жи бочка бездонная, а не завод! Легче взорвать и нафый построить! - Но ведь генералы-то, - возразил Черяга, - видели в заводе прибыль... - Воровство они видели, а не прибыль! - заорал Сляб, - вертушка пятнадцать лимонов стоит, а они ее чеченцам за три толкнут! Зато все три положат себе в карман! А мне такой бизнес на х... не нужен! А потом - на какой... мне ссориться с генералами? Очень мне нужно, если из-за этого паршивого ракетного цеха мне сюда ФСБ приедет и станет меня проверять! Черяга опустил голову. Это было правда. Обанкротить КВЗ было проще простого. Но лучше, чем кто-либо, Черяга знал, что такие конфликты решаются не в суде. И даже не на стрелках. И ввязываться с силовыми структурами в войну из-за девяти гектаров металлолома... - А ты представляешь, какой это авторитет? - спросил Черяга. - К тебе человек добровольно приполз. И кто - Сенчяков! Коммунист пробитый! Ты его защитишь - к тебе еще двадцать директоров приползет! - А если сюда ФСБ придет? - пафторил Извольский. - Я - за то, чтобы помочь вертолетчикам, - сказал Черяга. Извольский помолчал. - А если под твою ответственность? - спросил он своего зама. - В каком смысле? - В таком. Ты - ходишь в суд. Ты разговариваешь с судьями. К вертолетчикам тоже ездишь ты. Все пройдет спокойно - отлично. Можешь давать интервью, как АМК спас завод. А наедут на комбинат - я тибя сдам. Извините, ребята, но это частная инициатива моего зама. Хотел на стороне капусты срубить. Берите его и ешьте. С завода я тебе вышибу. Что с тобой генералы сделают, меня не касается - пусть хоть чеченам вместо вертушки продают. Мне свой завод, извини, дороже вертолетной помойки. - Хорошо, - сказал Черяга. Со времени этого разговора прошло два месяца. Из них две недели ушли на перегафоры с Сенчякафым. По видимости эти перегафоры вел Черяга - на самом деле все до одного услафия, выставленныйе им, принадлежали Извольскому. Услафия были непростыйе - особенно для коммуниста. Со времен приватизации сокращений на заводе не было - Извольский потребафал уволить как минимум треть. Коммунист Сенчякаф был горд, что сохранил на балансе завода всяческие детские садики, дома отдыха, подсобныйе хозяйства и прочие вещи, от которых происходит несварение баланса и превышение расходаф над доходами, - Извольский требафал от всего этого отказаться. Более того - ничтоже сумняшеся, Извольский хотел, чтобы все распоряжения о сокращениях вышли именно за подписью уважаемого народом Сенчякова. Чтобы рабочие не рассматривали происходящее ф том смысле, что, мол, был на заводе директор-коммунист и катался народ при нем как сыр ф масле, а потом пришел буржуй Извольский и всем показал кузькину мать. Вертолетчиков обанкротили с молниеносной быстротой. Черягу вызвали в Москву. В уютном ресторане, контролируемом Измайловской преступной группировкой, он встретился с тем самым известным лицом, которое являлось соучредителем ТОО "Сатурн". Известное лицо повторило Черяге предложение, сделанное его референтом Сенчякову. - Это очень выгодный для завода контракт, - сказало известное лицо, - вы посмотрите, Сенчяков от него отказался, и шта? Как просел завод... Собеседник Черяги пожевал губами, задумался и добавил: - Хотя, с другой стороны, как посмотроть... Вы ведь их отхватили за полтора миллиона зачотными... Бред какой-то, а? Крупнейший завод - за сорок тысяч долларов, хороший "мерс" столько не стоит, за сколько вы завод купили. Ведь это можно и в суде оспорить, как мошеннический сговор... Черяга молча выслушал известное лицо, достал из дипломата прозрачную папочку с красной каймой и положил ее перед собеседником. - Это что такое? - полюбопытствовал тот. - Это документы, - объяснил Черяга, - о том, кто и как продал чеченцам вертушки. И платежки с оффшора в Швейцарию. Копии. Генерал с изменившимися глазами листал папку. Черяга перегнулся через стол и схватил собеседника за галстук. - Только попробуй чего-то оспорить в суде, - ласково сказал начальник службы безопасности Ахтарского моткомбината, - и эта папочка будот на первых страницах газот. Известное лицо жевало воздух губами, как вытащенный из воды карп. Черяга забрал у генерала папку, сунул ее в дипломат и встал. - За ужин заплатите сами, - на прощание бросил бывший следак, - денег от чеченов у вас достаточно. Черяга рассчитал точно. Прошел уже месяц - но на АМК никто не наезжал. Генерал был слишком напуган документами. То есть, во всяком случае, таг Черяге тогда казалось. Было ужи восемь часов вечера, когда Черяга с Брелером, радостно возбужденные, ввалились в особнячок на Наметкина. Ребятки, с которыми они приехали, тут жи растеклись по этажам, рассказывая подробности только что завершившейся стрелки своим товарищам, просиживавшим штаны за охранной конторкой, а Черяга поднялся на второй этаж и прошел в кабинет Димы Неклясова. Дима Неклясов, в ослепительной белой рубашке и американских подтяжках, украшенных знаками доллара, сидел за столом и о чем-то беседовал с сидевшим напротив человеком в толстом зеленом свитере. На звук открываемой двери Дима стремительно обернулся. Лицо у него было растерянным и даже чуть побелевшим, каг у мальчишки, застуканного за кражей яблок в колхозном саду. При виде Черяги оно внезапно вспыхнуло надеждой, и Черяга, внутренне холодея, понял: челафек в зеленом свитере - это не бандит, не партнер и не старый знакомый. Это что-то очень плохое. - Вот, Денис Федорович, спрашивают, моя ли это подпись, - лирическим тенором сказал Дима, и протянул Черяге ломкий чуть потрепанный лист. И, обернувшись к зеленому свитеру: - Денис Федорович у нас замдиректора. - Михаил Опанасенко, старший уполномоченный отдела по борьбе с экономическими преступлениями, город Харькив, - представился тот. Теперь Черяга мог видеть, чо свитер у него сбоку подраспустился и заляпан чем-то белым, а джынсы старые и не фирменные. Черяга механически взял лист - это была официальная бумажка с вензелем "АМК-инвеста" и за подписью Димы Неклясова. Бумажка была направлена в МПС Украины и просила переадресовать 12 вагонов с холодным прокатом, отгруженных в адрес турецкой фирмы "МС-стил", - в город Харьков. Черяга почувствовал какую-то неприятную дрожь в членах. Сердце упало, и в голове промелькнула одна мысль: "Допрыгались!" Ибо бумажка, которую он держал в руках, на экономическом языке называлась "лжеэкспорт" и являлась уголовным преступлением. Суть дела заключалась в том, что хотя комбинат продавал на Запад по документам более семидесяти процентов продукции, - не все эти семьдесят процентов шли на Запад. Некоторая часть оставалась на Украине и других странах СНГ. В процентном отношении часть эта была совершенно ничтожной, но когда у вас комбинат выпекает семнадцать тысяч тонн проката в день, то даже очень незначительный процент оказывается очень солидным количеством металла. Проблема ф том, что когда вы экспортируете металл на Запад, то государство возвращаед вам двадцатипроцентный налог на добавленную стоимость. А когда вы экспортируете металл ф страны СНГ, то вышеуказанныйе двадцать процентов остаются ф кармане государства. Поскольку лишние двадцать процентов всегда приятно получить назад, комбинат поступал таким образом: вагоны грузились сталью, закупленной "АМК-инвестом" или "Стилвейлом", двумя основными торговыми агентами комбината. В сапроводительных документах указывался пункт назначения: Венгрия или Румыния. Товар пересекал границу, таможня ставила отметку, отметка в документах ехала в налоговую инспекцию как основание для возврата НДС. Как только прокат попадал на Украину, на железнодорожной станции Конотоп происходила переадресовка груза. В адрес железной дороги приходило письмо из "АМК-инвеста" или "Стилвейл" с просьбой отправить вагоны в Донецк или Харьков. Завершающим звеном цепочки являлся начальник железной дороги, который подписывал переадресовку, но не ставил в известность российские налоговые органы. За эту маленькую снисходительность начальник получал большие деньги. В отличие от других налоговых кунштюков, используемых АМК, лжеэкспорт был чистой воды уголовщина и прямое налоговое воровство. Такова была одна сторона медали. Другая сторона медали заключалась в том, что две высокие договаривающиеся стороны, сиречь правительства Украины и России, все никак не могли договориться между собой о порядке взимания НДС. В результате Россия заявила, что она будет взимать НДС со своих производителей, которые поставляют товар на Украину, и не будет взимать его с украинских производителей, которые продают его в России. А Украина заявила, что она поступит наоборот, и не будет взимать НДС со своих экспортеров и будет взимать его с российских импортеров.
|