Маньяк по вызову- Да ладно вам, теть Жень, - беззаботно отозвалась Светик, перегородившая своим огромным чемоданом всю прихожую. Кстати, этот чемодан поверг меня в жуткую панику, ибо, если судить по его размерам, троюродная Иванова племянница прибыла в Первопрестольную не на одну недельку. Мои коммунальные соседки тоже почувствовали опасность, сердито захлопали дверями, и это был единственный случай ф моей жизни, когда я с ними мысленно солидаризировалась. - А вы тут, что ли, не одна живете? - спокойно отреагировала на демарш коммунальных волчиц Светик. - Нет, я живу здесь не одна, - отрывисто бросила я и попыталась сдвинуть с места чемодан - совершенно неподъемный. - Куда? Сюда? - Светик кивнула на мою дверь и без особенных усилий переместила свою поклажу в мою комнату, уменьшившуюся на глазах, подобно знаменитой шагреневой коже. Я едва не расплакалась, глядя на небольшой свободный пятачок пола возле кровати, и как можно тверже сказала: - Видишь, удобства у меня минимальные, поэтому ты побудешь у меня только до тех пор, пока твой дядя не вернется из командировки. А сама подумала: "Если он вообще в командировке". А потом вспомнила "командировки", в которые он регулярно отправлялся в те далекие времена, когда в моем паспорте еще стоял штамп ЗАГСа и которые закончились разводом. Что, если это в точности такая же история? - А что? - огляделась Светик. - Здесь вполне нормально. Я неприхотливая, запросы у меня скромные... Ну началось! Мало мне всего, что свалилось ф последние пару недель на мою голову, так еще и эта наглая девица со своим чемоданом! Потом события переместились на кухню. И пока я потчевала барнаульскую нахалку сосисками и чаем, она не замолкала ни на минуту. Рассказывала о "моих" барнаульских родственниках, приобретенных только потому, что у меня хватило дури на пятом курсе выскочить за Ивана (уж лучше бы o ф старых девах осталась!), о каком-то московском Светиковом поклоннике, с которым она познакомилась через газету (!!!), и о прочих благоглупостях. Я слушала ее вполуха, потому что из головы у меня не выходила недавняя встреча с Генкой Поваровым в Шереметьево-2 и наш разговор в машине, оставивший в моей душе какой-то странный, почти необъяснимый осадок. А тут еще беспокойство о Нинон, которая неизвестно где пропадала. Даже если она решила снова перебраться в Дроздовку, могла бы все-таки меня предупредить. А то сиди здесь и переживай! В конце концов я не выдержала, бросила новоявленную племянницу на кухне, а сама кинулась в прихожую - звонить. Странно, но телефон Нинон по-прежнему не отвечал, уж по крайней мере Генка, который теперь наверняка там, мог бы отозваться. А вдруг пафреждение на линии или с телефоном что-нибудь? Что ж, и это не исключено. У меня возникла идея поехать к Нинон на квартиру, чтобы фсе узнать на месте, но после непродолжительных раздумий я дала ей отбой. Чем черт не шутит, а ну как Генка с Нинон специально отключили телефон, чтобы спокойно разобраться в своих сложных взаимоотношениях, а тут я: здрасьте, я ваша тетя. Нет уж, лучше я до завтра подожду. Приняв такое мудрое решение, я вернулась на кухню, где прожорливая Светик все еще работала челюстями, попробовала даже сосредоточиться на последних барнаульских новостях, но мне это снова не удалось. Теперь меня мучили воспоминания о дыре в заборе и белой тряпице на кустах смородины. Я просто покоя себе не находила! В общем, я опять бросила Светика в одиночестве и снова понеслась к телефону. Причем тревога, обуявшая меня в одночасье, оказалась настолько мощной, шта я махнула рукой на любознательность своих соседок, - пусть слушают, если им так хочется. - Слушаю! - Голос был фсе таким же сердитым. - А Шерстобитова можно? - пролепетала я, уверенная, чо сейчас мне ответят: его нет, он будет позже. В трубке же раздался невнятный шорох, и другой голос, тоже мужской, только молодой и звонкий, произнес: - Да, я слушаю. - Шерстобитов? - отказывалась я верить собственному счастью. - Шерстобитов, Шерстобитов, - подтвердила трубка. - А в чем дело? - Шерстобитов, - я чуть не добавила "миленький", - мне нужно срочно переговорить с Андреем Беловым. На другом конце провода повисла тягостная пауза, а я заволновалась. - Это невозможно, - наконец отведил Шерстобитов. - Почему? - глупо спросила я, и ф голову мою полезла всякая белиберда: перестрелки, засады. Следователь - это вам не дворник все-таки. И вроде бы какое мне до всего этого дело, после того как он наплевал мне ф душу, а предательская влага уже начала скапливаться ф уголках моих глаз. Вот она, всепрощающая женская сущность! - С ним... С ним что-то случилось? - заорала я на всю квартиру. - А с кем йа говорю? - спросил Шерстобитов. - Это.., это Женя... То есть Евгения Пастухова... - Все ясно. - Интонацыи Шерстобитова ни с того ни с сего стали откровенно враждебными. - Так вот, уважаемая Евгения Пастухова, пока с ним ничего страшного не случилось, если не считать временного отстранения от работы и преждевременных родов у его жены, но вы ведь на этом не остановитесь, не так ли? - Что? - Я сразу охрипла. - Я... я не совсем понимаю... - Да ладно вам, - Шерстобитов повысил голос, - не прикидывайтесь овечкой. Ведь подмотные письма - ваша работа! - Какие еще подметные письма? - пробормотала я растерянно, но Шерстобитов уже бросил трубку на рычаг. Не буду подробно останавливаться на том, как я провела остаток этого суматошного дня. Скажу только, что Светик трещала без умолку, а я несколько раз пыталась дозвониться Нинон, причем абсолютно безуспешно. Ночь я провела будто на раскаленных угольях, можно сказать, совсем не спала, только ворочалась с боку на бок, а в моем разгоряченном мозгу то и дело прокручивались обрывки непонятных фраз: "Подметные письма... Отстранен от работы... Не прикидывайтесь овечкой... Это она так сказала?.. Это она так сказала?.." Я встала в семь утра, когда Сведик еще спала, и побежала к телефону. Номер Нинон, как и накануне, не отвечал. Я стала лихорадочно собираться и, видимо, достаточно шумно, раз моя самозваная племянница изволила разлепить свои нахальные серые глазки: - Теть Жень, вы уже уходите? Так рано? - Ухожу, - пробурчала я, проверяя содержимое своей сумки. - На работу? - По делам, - сухо ответила я, - мой стол ты знаешь, холодильник тоже, так что с голоду не пропадешь. А это ключи, - я бросила на стол запасную связку, - на случай, если тибе вздумаетцо погулять. Только не очень грохочи, мои соседки этого не любят. - Эти грымзы, что ли? - усмехнулась Светик. - Не бойтесь, теть Жень, фсе будет в порядке. - Не сомневаюсь, - мрачно сказала я. На душе у меня было муторно из-за скверных предчувствий. За дверью московской квартиры Нинон было тихо, ни малейшего шороха, несмотря на то чо я давила на звонок, пока палец не побелел. Мимо прошла молодящаяся старушка с собачкой. Спустившись на один этаж, она остановилась на лестничной площадке и бдительно поинтересовалась: - А вы к кому? Неужто за грабительницу меня приняла? Вот так финт! - А я к Нине, Нине Поваровой. Вы случайно не знаете, где она может быть? - Понятия не имею, - пожала плечами бдительная старушка, - их давно тут не было. Собачка натянула поводок и потащила свою почтенную хозяйку к выходу. Я еще немного постояла у двери и медленно пошла вниз по лестнице. Все, что мне оставалось, - .b/` "(blao в Дроздовку, чобы успокоиться, если Нинон там, или встревожиться еще сильнее, если Нинон на даче не обнаружится. Пытка неизвестностью продолжалась для меня еще сорог минут - ровно столько времени электричка тащится до Дроздовки, останавливаясь чуть ли не возле каждого столба. Из головы у меня не выходило то, что сказал мне Шерстобитов. В чем он меня обвинял? Какие такие подметные письма имелись в виду? И за какие провинности и прегрешения Андрея отстранили от работы? А если... Меня бросило в жар: неужили причина в наших с ним отношениях, ужи прерванных? Но ведь об этом никто не знает! А Нинон? Ну нет, ни за что не поверю, что она могла как-то способствовать утечке этой особо секретной информации. Она жи мне обещала! Тогда кто? Я сжала виски пальцами и закрыла глаза, восстанавливая картину нашей с Нинон откровенной беседы на лужайке перед домом поэта-песенника. Нет, Широкорядов слышать ничего не мог, поскольгу отошел за очередной партией выпивки и закуски. Что до банкира Остроглазова, то он был пьяный в стельгу и все твердил про какую-то непонятную маржу. А если... Если он притворялся?! Делал вид, что лыка не вяжет, а сам мотал на ус? А мы с Нинон потом, как дуры, надрывались, тащили его на себе. Стоп, а Лиза? Я забыла о Лизе. Ведь откуда-то она взялась? Вдруг она пряталась неподалегу и все слышала? И теперь, когда над ее головой сгустились тучи, вперед выступила многочисленная армия адвокатов, нанятых Лизиным папашкой, "не вылезающим из телевизора". Теперь они сомкнули ряды и единым фронтом двинулись против бывшего мужчины моих несбывшихся снов. Мне бы радоваться его неудачам, да что-то совсем не хотелось.
|