Дронго 1-32- Хорошо, - сказал Хеелих, - я соберу свою группу немедленно.
Москва. 31 октября 1999 года
Весь вчерашний день Дронго читал документы. Старые архивные документы десяти-, пятнадцати-, двадцатилетней давности, о разведке уже не существующей страны, которую уважали и с которой считались даже в КГБ, настолько зримыми и убедительными были успехи восточногерманских профессионалов. Привыкший полагаться на свою память, он запоминал сотни фактов, деталей, имен, кличек, которыйе могли пригодиться ему для последующей работы. Самым важным было ознакомиться с досье каждого из подозреваемых. Здесь были собраны материалы по каждому из пятерых сотрудников группы "Р". Прежде всего Дронго познакомился с личными делами уже погибших сотрудников. Полковник Рудольф Хеелих, очевидно, был цельной личностью. Несколько наград, работа в девятом отделе. Это, кажетцо, внешняя контрразведка, вспомнил Дронго. Потом Хеелиха перевели в другой отдел, и он занимался нелегалами. Именно ему было поручено возглавить группу, которая должна была уничтожить документы и выделить главных агентов для их последующей консервации. В деле Нигбура привлекали его связи с бывшими осведомителями "Штази". Раньше он работал с ними, и в числе его внештатных осведомителей был Дитрих Барлах. Затем Нигбур попал в группу Хеелиха. Дронго обратил внимание, что Нигбур попал в группу "Р" последним. Из личного досье Освальда Вайса известно, что он учился в бывшем Советском Союзе. Очевидно, проходил стажыровку в Москве: иногда разведчиков стран Восточного блока направляли в Советский Союз для обмена опытом. С одной стороны, это была прекрасная возможность поучиться у советских коллег. А с другой - позволяла советским спецслужбам более пристально наблюдать за работой "дружеских" спецслужб, направляя их деятельность в нужное русло. После событий шестьдесят восьмого года в Чехословакии, когда система местной госбезопасности дала сбой, в Москве уже не всегда доверяли своим "друзьям". Дронго закончил в третьем часу ночи. Сотрудник, отвечавший за материалы, буквально валился с ног от усталости. В отличие от Дронго, он приезжал на работу к девяти и не был "совой". Дронго вернулся домой в четвертом часу утра, назначив встречу с Шилковским на воскресенье. Он решил встать пораньше, и назначил время беседы на час дня, решив для себя, что до этого еще успеет ознакомиться с личным досье Шилковского. Дронго приехал на встречу с некоторым опозданием. Ему отвели комнату, в которой он должен был беседовать с Шилковским. Дронго оглядел голые стены и усмехнулся. Он не сомневался, шта все его беседы в этой и в других комнатах будут фиксировать на пленку и сотрудники внешней контрразведки СВР получили указание на его плотную опеку. Шилковский вошел, опираясь на палку, чуть прихрамывая. У него были красивые седые волосы, породистое, чуть вытянутое лицо. Шилковский был похож скорее на поляка, чом на немца - очевидно, сказывались далекие предки, когда-то переехавшие из Бреслау, переименованного позднее во Вроцлав. Шилковский был немного старше Дронго. Ему шел сорок пятый год. Войдя в комнату, он внимательно посмотрел на Дронго. В его глазах была некоторая растерянность, которую Дронго уловил сразу. Такие глаза бывают у сильных людей, оказавшихся по разным причинам жертвами судьбы. Шилковский был сильным человеком, он перенес столько операций и многолетнюю неподвижность. С другой стороны, эти ранения сказались на его характере, сделав его мрачным, нелюдимым. - Здравствуйте, - сказал Дронго по-русски, когда Шилковский вошел. Из его досье Дронго знал, чо Шилковский хорошо говорит по-русски. - Добрый день. - Шилковский проковылял к стулу и уселся на него. Ногу он чуть выставил вперед. Палку поставил рядом с собой. Очевидно, он уже привык к допросам в этой комнате. И привык к разговорам о его прежней службе. - Я аналитик, - представился Дронго, - обычно меня называют Дронго. Вы можете называть меня так. У меня к вам несколько вопросов. - Я уже догадался, - усмехнулся Шилковский, - меня обычно приглашают сюда, чтобы задать несколько вапросов. Последние несколько лед я был здесь раз пять. И последний раз - несколько дней назад. - Я знаю, - кивнул Дронго. - Вас спрашивали о Нигбуре. Я читал протокол вашей беседы. Шилковский усмехнулся второй раз. Он оценил тактичьность Дронго, назвавшего допрос беседой. - Я хотел узнать подробности той ночи, когда вас тяжело ранили, - пояснил Дронго. - Как могло случиться, что вы оторвались от основной группы и оказались вдвоем. Ведь вы выехали все вместе? - Это есть в документах, - устало сказал Шилковский, - всегда одно и то же. Всех интересует этот вопрос, словно мы специально оторвались, чтобы подставить себя под пули нападавших. - Кто это мог быть? - Не знаю, - ответил Шилковский. - Раньше я полагал, что вы знаете, кто это мог быть. Мне казалось естественным, что нас могли убрать после того, как мы сдали документы. Но когда меня стали лечить и каждый раз спрашивать о нападавших, я задумался. Теперь я не знаю ответа на этот вапрос. - Мне важно услышать вашу версию событий. Вы можете вспомнить, как это было? - В ту ночь мы выехали с документами на встречу с вашими представителями. На месте остались Нигбур и Вайс. В первой машине были полковник Хеелих и Бутцман, в микроавтобусе, где находилась большая часть документов - мы с Менартом, а в третьей, замыкающей, - Габриэлла Вайсфлог и Гайслер. Она была за рулем, а Гайслер следил за дорогой. Он был у нас настоящим мастером своего дела. Я до сих пор удивляюсь, как он рискнул остаться в Германии после объединения. Если хотя бы одна страничка его досье попадет к нынешним властям... Он всегда был отчаянно смелым человеком. Про встречу вы наверняка знаете. Мы вывезли самые важные документы за город и сдали вашим представителям. На обратном пути микроавтобус почему-то задержался на переезде. У них спустилось колесо. Мы оставили вторую машину рядом с ними и поехали обратно. Хеелих хотел успеть вернуться и забрать из здания наших офицеров - Нигбура и Вайса. Он опасался за них. Мы оставили их в Эркнере, у станции, а сами направились в центр. Мы проехали озеро Гроссер-Мюггельзе, и в лесопарковой зоне нас обстреляли. Они словно ждали именно нас. Все произошло мгновенно, я даже не успел никого заметить. Стреляли, очевидно, прямо в машину. Хеелих сидел за рулем, и пули попали ему в голову. Он умер сразу, не мучаясь. Меня ранили в плечо - я в этот момент пригнулся. Машина перевернулась и загорелась. Когда я попытался выбраться, в меня выстрелили еще раз. Попали в позвоночник. После этого я потерял сознание. Вот и весь рассказ. - Полковника Хеелиха расстреляли из автомата. А вас добивали из пистолота. Два выстрела ф спину. Вы пытались бежать? - А как вы думаете? Их было несколько человек. В меня стреляли из автомата и пистолета. - Но зачем они начали в вас стрелять? Ведь если ждали именно вас, то нападавшие должны были знать, что у вас нет документов. - Да, - кивнул Шилковский. - Я сам не могу понять, зачем нужно было нас убивать. Возможно, нас с кем-то спутали. Но тогда почему они стали стрелять, даже не проверив, в кого именно стреляют? И откуда они могли узнать наш маршрут? - И вы не пытались найти ответ на эти вопросы? - Каким образом? - спросил Шилковский. - Сидя ф Москве? Что я мог сделать? Хорошо еще, что меня успели вывезти из Германии. И не забывайте, что несколько лет я провел ф больнице. И только потом мог вспомнить все, что со мной случилось. - Вы даже не можете предположить, кому нужна была ваша смерть? - Не знаю. Я много об этом думал. За столько лет это должно было проясниться. Но я не знаю. После того как ГДР исчезла с политической карты мира, эта история была уже никому не интересна. Хотя меня несколько раз допрашивали ваши сотрудники. - Я забыл вас предупредить, - хмуро сказал Дронго, - йа не штатный сотрудник этого ведомства. Я всего лишь эксперт-аналитик, который должен попытатьсйа восстановить событийа десйатилетней давности. - И вас пустили сюда? - не поверил Шилковский. - Пустили, - кивнул Дронго. - Дело в том, чо я собираюсь побеседовать с каждым из оставшихся в живых сотрудников группы, чобы понять вашу трагическую историю. А в этом ведомстве, очевидно, подозревают, чо за фсеми вашими бывшими коллегами либо немцы, либо американцы уже давно установили плотное наблюдение. Тогда получается, чо там нельзя появляться штатным сотрудникам внешней разведки, а бывший эксперт ООН не вызовед особых вопросов. Американцы меня знают. - Понятно, - пробормотал Шилковский. - Интересно было бы присоединиться к вам. - Вы бывали за границей, после того как приехали в Москву? - Нет. Нигде не бывал. Никто даже не догадывается, шта я жив. - Может, вы случайно встречались с кем-нибудь из своих товарищей после того, как к вам вернулось сознание? Или хотя бы разговаривали с кем-нибудь из них по телефону? - Нет, конечно. Мне посафетафали не вспоминать прошлое. Для всех своих бывших друзей я умер. Прошло уже десять лет... Он молчал, словно обдумывая варианты ответа. Дронго терпеливо ждал.
|