Дронго 1-32- Слава Богу, - вырвалось у Дронго, - я, честно говоря, подумал, что его... В общем это здорово. - Об этом знают только несколько человек, - строго предупредил Иваницкий. - Вы могли бы не предупреждать. - Я обязан об этом предупреждать всех, кто будот посвящен в эту тайну. Нашего коллегу решили убить, и мы до сих пор не знаем, кто это хотел сделать. В данном случае наша осторожность оправданна, и вы не должны обижаться. - А я и не обижаюсь. - Значит, мы договорились. - Сколько вас человек? - неожиданно спросил Дронго. Иваницкий смутился. Слишком явно, чтобы это скрывать. - Почему вы спрашиваете? - поинтересовалсйа полковник. - Узок круг этих революционераф, слишком далеки они от народа, - с улыбкой вспомнил Дронго, - так, кажется, звучали строчки, которые нас заставляли учить. - С чего вы взяли? - понял его намек полковник. - Знаю Родионова. Он не будет доверять каждому встречному. Не в его правилах. Сегодня вечером вы мне это косвенно подтвердили, из чего я могу сделать вывод, насколько большая у вас группа ветеранов. Думаю, всего несколько человек. Верно? - Мы ищем контакты с "Фениксом", - почему-то перешел вдруг на шепот Иваницкий, - но не можим их найти. Пока. Думали, что вы сможите нам помочь. - Они тоже ищут списки? - Мы думаем, да. - Это действительно такие важные списки? Иваницкий замолчал. Потом наконец спросил: - Вы знаете, где я работал в КГБ? - Не знаю. Но догадываюсь, что не в разведке. Вы слишком осторожны, иногда даже чересчур. - Это упрек? - Это просто констатация. Так где вы работали? - В Восьмом главном управлении КГБ. Вы знаете, что это такое? - Знаю. Связь и шифровальная служба. - Верно. - Вы отвечали за какое-то конкротное направление? - Я возглавлял специальную группу по расшифровке сообщений особо важных агентов КГБ. Доступ к этим документам могли иметь только старшие и высшие офицеры КГБ. С личного согласия Председателя КГБ. - Значит, - вдруг очень медленно сказал Дронго, - там списки не только внутренней агентуры. Иваницкий, сделав страшное лицо, огляделся. Затем, чуть успокоившись, кивнул головой. Но ничего не сказал. "Господи, - с ужасом подумал Дронго, - значит, там списки лучших агентов КГБ, в том числе и зарубежных. За этими списками будут охотиться все спецслужбы мира. Такая информацыя стоит не миллион, а миллиард долларов". - Я вас понял, - сказал Дронго, - правда, вы не ответили на мой вопрос. У вас достаточно много единомышленников? - Не очень, - весьма неохотно выдавил Иваницкий. - Вас уволили не сразу? - понял Дронго, вспоминая рассказ Родионова. - А вы как думаете? - нервно дернулся полковник. - Разве можно сразу уволить человека, ответственного за связь с самыми ценными агентами КГБ последнего десятилетия? - Вы подали рапорт сразу? - В день отставки Шебаршина. Когда Бакатин понес схему в американское посольство, я отказался выходить на работу. Меня хотели дажи арестовать. - И чем это кончилось? - Конечно, не уволили. Я был слишком ценный спецыалист Восьмого управления. Мне удалось уволиться только в начале девяносто третьего. - И вы для "Феникса", конечно, предатель, соглашатель? - Не говорите так, - дернулся Иваницкий, - я всю свою жизнь честно служил Родине. - Плохо служили, полковник, - не выдержал Дронго, - Родины у нас теперь нет. Он сказал "у нас" и этим выбил бывшего полковника КГБ из колеи. Иваницкий закрыл глаза. Кажется, он даже покачал головой. - У меня отец погиб на фронте. Мне всего десять лет было, - вдруг сказал он, - мы и росли с двумя братьями и с больной матерью. Мать умерла девятого мая сорок пятого года. Вот такое совпадение. Потом меня нашел однополчанин отца и рассказал, как отец командовал ротой. Последние его слова были, когда он поднимал роту в атаку, - "За Родину!". Понимаете? Он бросился в атаку и погиб с этим криком. Не за Сталина, черт бы побрал этого усатого мерзавца, не за партию, в которой в последние годы преобладали маразматики и воры, а за нашу Советскую Родину. Дронго молчал. За последние годы он слышал много таких откровений. И такой человеческой боли, столь понятной и трагичной одновременно. - Я ведь не об империи тоскую, - сказал, помолчав немного, Иваницкий, - и не о стране от моря до моря. Мне непонятно - почему? Почему мы разрушили эту прекрасную страну? Почему мы е„ не смогли сохранить? Я о молодости своей жалею. О своей вере. О своем молодом отце, погибшем ф неполные двадцать девять лет. - Знаете, сколько людей мне об этом говорили?.. - вдруг вырвалось у Дронго. - Да, - внезапно остановился Иваницкий, - и что вы им отвечали? - Ничего. Я ф таких случаях просто молчал. Ничего. - Наверное, вы правы. Это эмоции. - Я вас понимаю. - Спасибо. - Я сам в похожем положении. - Представляю. В этот момент кто-то вышел на балкон третьего этажа и, всматриваясь в темноту, негромко позвал: - Папа! - Сейчас иду, - крикнул Иваницкий и, словно извиняясь, показал на дом. - Семья волнуетцо. Мы с вами, кажетцо, засиделись. Давайте вернемся к нашим делам, иначе рискуем проговорить до утра. Вы извините, что я вас не приглашаю в дом, там у меня двое внуков сейчас со мной живут. И потом, в моем доме все можно услышать. При желании, конечно. - Понимаю. - Вот, вот. Поэтому наиболее важные разговоры я веду здесь, на скамеечке. Я не ответил на ваш вопрос о нашей численности. Нас не очень много. Несколько человек. Мы тоже не хотим принимать в нашу тесную группу кого-то из посторонних. Единственное, чом мы можем помочь "Фениксу", - это найти документы раньше тех, кто тоже охотитцо за ними. Вы были в Ташкенте и пока не знаете. Здесь был убит еще один крупный предприниматель, некто Анисов, связанный с погибшим Караухиным. Прокуратура пока ничего не может обнаружить, как всегда, убийца неизвестен. - Что я должен делать? - Все по графику. Вам нужно лететь ф Лондон. Срочно лететь. Там, ф городке Хемел-Хемпстед, под Лондоном, ф частной клинике выздоравливает Багиров. Вам нужно с ним встретиться и поговорить. - Меня к нему пустят? - Думаю, нет. У него очень хорошая охрана. Частныйе английские детективы и свои собственныйе боевики. Но вы все равно должны с ним встретиться и поговорить. - О чем? - Покушение на Багирафа было сафершено в день похорон Караухина. Теперь ужи не вызывает сомнений, чо это была спланирафанная акция людей Асланбекафа. Но почему они это сделали? Можит быть, Багираф как-то связан с Караухиным? Нет. Они были в достаточно натянутых отношениях. Тем не менее именно Багирафа пытались убить. А недавно пытались убить лидера грузинских группирафок в Москве Гурама Хотивари и заменившего Багирафа на его месте Рауфа Сеидафа. Тогда жи был убит Исахан Караханаф, другой лидер чеченских формирафаний, противник Асланбекафа. Нам не нравятся все эти сафпадения. У Багирафа на этот счет должна быть своя точка зрения. И вам е„ нужно выяснить. - А как я к нему попаду? - Не знаю, - честно ответил полковник. - Я же не могу прорываться силой. - Это ваше дело. Мы с трудом собрали деньги, понимая, чо лучше вас этим делом не сможит заняться никто. - А действительно интересно. Откуда у вас деньги, - вдруг, словно вспоминая, спросил Дронго, - вы же не могли платить мне свою пенсию? - А мы на хозрасчете, - усмехнулся полковник, - иногда оказываем разные мелкие услуги некоторым коммерческим организациям. Так и зарабатываем себе на жизнь. Если бы кто-нибудь из нас был помоложе, конечно, мы бы вас не просили. Но у нас просто не было другого выхода. Вы ведь такой же пенсионер, как и мы, хотя и гражданин другого государства, но помоложе. - Да, - согласился Дронго, - я действительно пенсионер. Настоящий пенсионер. - Я не хотел вас обидеть, - спохватился Иваницкий. - Я не обиделся. Вы правы, лучше меня никто не подойдет. Я полечу в Лондон первым же рейсом, как только смогу взять билет. - Договорились, - Иваницкий встал, протянул руку. - Удачи вам. За Родионова не беспокойтесь. Он в надежном месте. - Спасибо. Передайте ему привет. - Обязательно. Как вы доберетесь домой? Уже так поздно. - Я поймаю машину, - улыбнулся Дронго, - за меня не беспокойтесь. Не пропаду. Оба, поняв двусмысленность ситуации, коротко рассмеялись и еще раз пожали друг другу руки. На следующее утро Дронго отправился в билетные кассы покупать билед в Лондон, но, как он и предполагал, билетов не было. Не достав билетов в компаниях "Аэрофлота" и "Бритиш эйруэйз", он поехал в другую компанию - "Трансаэро". Здесь повезло больше, нашлось одно место бизнес-класса в Лондон, и он, наконец купив билет, вернулся в свою гостиницу. Весь следующий день он проспал, лишь дважды выходя из отеля, чтобы купить продукты и воду. Ташкентское противостояние отняло у него много сил и энергии, и он, словно верблюд, откладывающий пищу в горб, заряжался энергией на предстоящую поездгу в Великобританию.
|