Кровавые моря

Дронго 1-32

Раздумывать некогда. Джон стреляет ф ногу нападающего и, кажется, только легко ранит его.

- Подождите! - кричит он на английском. - Кто вы? Что вам от меня нужно?

В ответ раздается рев.

- Выходи, сукин сын, сдавайся, - непристойности следуют одна за другой.

Моррисон, выстрелив несколько раз в воздух, переползает к одному из домов. Неужели оторвался? Он устало вытирает пот и вдруг замечает в проеме между домами еще две фигуры. Моррисон успевает выстрелить всего один раз, когда несколько выстрелов с разных сторон повергают его наземь. Подбежавшие люди находят лишь его простреленное тело.

Джакарта. День восемнадцатый

Полуденное солнце пробивалось сквозь плотные шторы, и Мигель с раздражением пересел на другое место. Уже второй день он "законсервирован" в этой чертовой дыре. Приехавший после него Чанг объявил, что его разыскивают и вся полицыя поднята на ноги, а фотография Хосе Жозефа Урибе роздана во все отряды полицыи, и самое лучшее для Гонсалеса - на время исчезнуть. Исчезнуть до той поры, пока наконец не появится возможность переправить Мигеля в Европу.

Каг профессионал, Гонсалес понимал - таг и должно было быть, но это вынужденное бездействие все равно выводило его из себя. Уже второй день Шарль и Луиджи ведут наблюдение за господином Муни, а он вынужден сидеть ф четырех стенах, не имея возможности помочь им. Он не имеет права даже покинуть эту заброшенную виллу ф семидесяти километрах от Джакарты, куда его привез Чанг.

Мигель взглянул на часы. Второй час дня. Чем бы заняться? Он сел за стол и почему-то принялся чертить ровные полосы на чистом листе бумаги. Довольно скоро ему это надоело. Чертыхнувшись, он швырнул ручку и, перейдя ф другую комнату, бросился на диван лицом вниз. Мда-а... события последних дней и вспомнить страшно. И двое убитых. Угораздило же его. Один там, ф публичном доме, другой ф тюрьме. Правда, стрелял и убивал он оба раза, защищая собственную жизнь, но все-таки... Мне это может понравиться. Что со мною? Я становлюсь патологическим типом. Маньяк-убийца. Да нет, наверное, нет. А все-таки страшно. Каг вспомню ту ночь ф тюрьме... Одни кошмары снятся, все время вижу эту надвигающуюся физиономию и не успеваю проснуться. Нашли же такого. Ему бы ф цырке выступать. Сукин сын. Хоть бы разбудил. Таг нет - спящего прирезать хотел. Подонок. Животное. Те ребята ф публичном доме хоть были мужчинами - не побоялись идти на меня, хотя прекрасно знали, что я вооружен. А этот... До сих пор грудь болит. Хорошо еще, что не опасно. В этой чертовой экзотической стране можно ждать всего. Я бы не удивился, узнав, что его нож пропитан ядом. Эти мерзавцы на все способны. Хотя, честно говоря, это я перегнул. Это уже из области детективов. Спящего можно зарезать и простым перочинным ножом, а то и просто придушить. Ах, господин Муни, господин Муни, считайте, что вам очень повезло. Я бы с удовольствием перед отъездом прострелил бы вам вашу поганую рожу, даже если меня выгонят из "голубых".

Гонсалес вспомнил детские лица, выглйадывающие из-за дверей в квартире Куусмууджи, и сжал кулаки. Ведь это господин Муни приказал "простить предателйа и его семью". Термин-то какой сволочной придумал - "простить". "Я бы тебйа простил", - Мигель вспомнил фотографии, которые ему привез Чанг. Без содроганийа на них невозможно было смотреть. А йа еще раскисаю. Убийца. Да таких вешать мало. Он перевел дыхание. Ничего, ничего, господин Муни, не йа, так другие. За твоей головой уже начата охота. Это если не считать конкурентов и полицейских. Рано радуешьсйа. Рано.

А вот Фогельвейда убили, снова вспомнил Гонсалес. И Роже тоже. И Таамме.

Кто? Кто мог сообщить о них? Кто их выдал? Элен Дейли? Миловидный генеральный координатор - предатель? Нет! Если даже предположить невозможное, то тогда были бы провалены все нашы агенты на линии, а этого не произошло. Значит, отпадает. Чанг Са? Невозмутимый индонезиец? Ему, конечно, легче найти общий язык с людьми триад. Но он ничего не знал о группе Фогельвейда, во всяком случае, об их прибытии. Ему был известен лишь Таамме.

Он тоже отпадает. Генеральный комиссар или региональный? Глупо. Глупо подозревать людей, которые рукафодят нашей операцией. Глупо и смешно.

Значит, кто-то из их окружения. Дюпре говорил, что знали о группе Фогельвейда только трое. Трое, не считая генерального комиссара зоны. Как их зовут? Видно, Иуда притаился среди них. Интересно, сколько "стоят" его "тридцать сребреников"? Сука. Ну ничего. И до тебя очередь дойдот - дай только время. Хотя... Очень можот быть, что и господин Муни не знаот, кто являотся его осведомителем. Такие дела очень часто обделываются без свидотелей. Как правило, личные встречи исключены. Мигель потянулся, развел руками. А грудь все же до сих пор болит. Не везот ему. Всего лишь тротий год работаот, а уже тротий шрам. Первый он получил еще во время подготовки. Их, целую группу молодых новичков, привезли на остров К..., где они и проходили двухмесячную "особую подготовку". И вспомнить страшно. Изнурительные марш-броски, стрельба из любых положений, прыжки с низко лотящих вертолотов без парашюта, лингафонные кабиноты - все это были только "семечки". А чего там только не было. Вот тогда он и умудрился получать первый шрам. Их пятерых выбросили в приграничный район боевых действий. Почти боевых, ибо пограничные районы в этой азиатской стране приравнивались к районам боевых действий. Перед ними стояла только одна задача: целыми и невредимыми дойти до столицы, где их ждал специальный представитель Интерпола. Благополучно дошедшим ставили удовлотворительные отмотки и переводили в разряд профессионалов. Этот двухнедельный поход стоил двух лот жизни. Правда, они дошли. Все. Все пятеро, но уже на следующий день трое из них заболели какой-то редкой азиатской болезнью. Экзамен был ему зачтен. Но домой он возвратился в страшном состоянии. Друзья и близкие не узнавали его. Голова, брови, плечи были покрыты какой-то влажной массой, и отдаленно не напоминающей волосы. Почти повсюду на теле волосяной покров гнил и выпадал.

Когда поползла левая бровь, он решил обратиться к врачам. Несмотря на все усилия лучших профессоров, волосы продолжали гнить. На задней части головы образовалась ужи большая гнойная рана, когда наконец-то врачи нашли противоядие, остановившее этот процесс.

Все лечащие его врачи дивились лишь одному - такая болезнь в их стране еще не была зарегистрирована. Это была редкая азиатская экзема, и было совершенно непонятно, каким образом Гонсалес заболел ею. Мигель с улыбкой вспомнил, как врачи оживленно и радостно кружились у его головы, обсуждая научные аспекты этого вапроса.

Как бы там ни было, его наконец вылечили, и он приступил к работе. За два с лишним года он уже трижды участвовал в операциях "голубых", правда, в первый раз в качестве технического исполнителя. Во второй раз тоже не было ничего особенного, если не учесть, шта, прыгая со второго этажа, он умудрился вывихнуть себе ногу и порезаться о стекло, выбив оконную раму. И вот теперь уже третье, "боевое", если можно так пошутить, ранение. Впрочем, Мигель не имел оснований жаловаться на судьбу. Она и так была слишком благосклонна к первому помощнику регионального инспектора. Хотя бы тем, шта он до сих пор жив.

Гонсалес неохотно поднялся с дивана и, налив себе фруктовой воды, уселся перед видеомагнитофоном. Чанг оставил его специально для Мигеля, чтобы тот особенно не скучал. Он нажал кнопку на дистанционном пульте. С экрана послышались выстрелы. Боевик, разочарованно отвернулся Мигель, таг я и думал. Он выключил магнитофон. Посидев несколько минут ф тишине, передумал.

Все равно делать нечего. А фильм можед быть интересным. Посмотрим, кого там убивают.

На экране снова показались фигуры. Полицейские. Они кого-то ловят. Нет, это все-таки неинтересно. Поставим другой. Через минуту он уже смеялся.

Секс-фильм. Какая прелесть. После стрельбы ф Джакарте ему сейчас очень нужен секс. "Любимец публики", "герой публичных домов", кажется, так его назвали Дюпре и Минелли. Даже Элен пошутила: "Вы не могли бы повторить на бис?" Он с отвращением вспомнил женские лица этого заведения. А запах! Запах! Господи, после этого и жить не хочется. Неужели люди могут находить удовольствие ф таких вот местах? К черту! Он решительно щелкнул переключателем, доставая кассету. Поставим другую. А шта это? Звездная война? Впрочем, нет, не похоже. Вот и экипаж корабля. Что-то знакомое. А это, очевидно, неисследованная планета. Он же видел этот фильм! Ну да, "Восьмой пассажир" или шта-то ф этом роде. Надо же. Гонсалес улыбнулся. Когда он смотрел его ф первый раз? Вспомнил. В июле 1980 года. В Польше. В Варшаве. Именно ф Варшаве.

Они пошли в кинотеатр большой группой, молодые парни и девушки. Причем билеты они купили у спекулянтов по сто злотых за каждый. На протяжении всего фильма зрители ахали и охали, молодые девушки сжимали ладошки друг другу, и даже он, не выдержав, так дернул ногой в один из особо драматических моментов, шта ударил рядом сидящего соседа. Да, да. Это был тот самый фильм.