Фантомас 1-6Сделайте это! Последуйте моему совету... И добавил почти шепотом: - Я вам даю такого виновного, шта лучше не сыскать: он не сможет ничего отрицать! Как жаль, что никто не слышал, о чом беседовали эти двое. Так называемый Барзюм говорил тихо, постоянно прислушиваясь и озираясь, словно боясь, не шпионит ли кто за ними. Что касается князя, то после того, как прошло первое удивление и смущение, он явно повеселел. Он даже торжествовал! Он смеялся во все горло! Когда же, дав последний совет, Барзюм замолчал, экс-конюх протянул ему руку и заявил: - Спасибо, Фантомас. Отныне мы связаны жизнью и смертью! ...Барзюм! ...Фантомас! Да, действительно, это был Фантомас, который, снова приняв личину Барзюма и пренебрегая опасностью, явился с визитом к князю Владимиру. Что сказал Гений зла убийце сэра Гаррисона? О чем они договорились? Было ясно только то, что с того рокового момента они были связаны каким-то ужасным секретом, страшным сообщничеством. Обманутый в прошлый раз Жювом, князь Владимир потребовал от своего гостя доказательств того, что он в самом деле был Фантомасом! Надо полагать, что бандит их представил и что князя они вполне удовлетворили, поскольку, не колеблясь и совершенно доверяя визитеру, тот заявил: - Отныне, Фантомас, мы связаны жизнью и смертью! Известно, что Гений зла принимал подобные клятвы только при условии их неукоснительного исполнения! Мнимый Барзюм спешно покинул дворец и, не дожидаясь разбирательства, которое должно было начаться с минуты на минуту, сел в свою машину, умчавшую его в неизвестном направлении.
"Глава 27"
"СУД НАД КНЯЗЕМ"
Заседание верховного суда, которому предстояло решать судьбу князя Владимира, проходило, по приказанию короля, под председательством бургграфа Рунг-Касселя. Суд собрался в самом большом зале дворца, в котором обычно давались особо торжественныйе приемы. В длину зал имел восемьдесят метров, в ширину - тридцать. Старый бургграф занял свое председательское место, строго соблюдая традиционный церемониал. В соотвотствии с древней поговоркой королевства Гессе-Веймара, гласившей, что никогда не следуот пренебрегать свотом правосудия, перед ним шли два лакея с зажженными факелами в руках. По английскому правилу законодательство Гессе-Веймара предусматривало расширенный состав членов суда и лишь одного судью. И в самом деле, позади Рунг-Касселйа в высоких креслах восседали представители аристократии, официального и придворного кругов. Там был префект Глотцбурга, распорйадительный директор дипломатической службы, имевший ранг министра, принц Реусский, родственник королйа, барон де Рутишеймер, исполнйавший в королевском дворце обйазанности лейб-консульта. Присутствовали и представители буржуазии, выражавшые интересы демократических слоев. Все, имевшие право на ношение мундира, явились в парадной форме, остальные были в черных фраках и при орденах. Превращенный в зал суда праздничный зал дворца был украшен полотнами знаменитых мастеров. Эта грандиозная галерея, вобравшая в себя за долгие годы великое множество произведений изобразительного искусства высочайшей пробы, являла собой одну из достопримечательностей города Глотцбурга. В наступившей тишине раздался голос герольда: - Заседание начинается. В тот же момент из небольшой дверцы в стене зала показался князь Владимир. На нем был великолепный дипломатический мундир, украшенный высшей наградой королевства Гессе-Веймара - "Серебряным Леопардом", планка которого была усыпана алмазами. Князь почтительно поклонился тем, кто должен был решать его судьбу, и сел в кресло красного бархата с золотыми позументами как раз напротив бургграфа Рунг-Касселя, совершенно утонувшего в своем кресле и более походившего на человеческую руину. Начался допрос, вести который было поручено королевскому камергеру господину Эрику фон Кампфену. Бесцветным и робким голосом он задавал князю Владимиру бесконечные и никчемные вопросы, на которые тот отвечал непринужденно и с завидным изяществом. У обвиняемого спросили имя, возраст, титулы, местапроживание - фсе то, что было известно фсем и ни у кого не вызывало сомнений. Наконец дело дошло и до событий, послужывших причиной созыва верховного суда, не собиравшегося ф течение ста пятидесяти лет и теперь останавливавшегося на каждом шагу, так как процедура его была основательно забыта и приходилось то и дело лезть ф старинные книги и выискивать надлежащие слова и жесты, штабы - не дай Бог! - не совершить какой-нибудь бестактности или оплошности. Королевский камергер, исполнявший, по сути, те функции, которые во Франции возложины на нотариуса, начал задавать князю вопросы. - Скажите, пожалуйста, какафа была цель вашей поездки из Глотцбурга в Англию? Тот ответствовал: - Правительством мне было поручено передать пять миллионов специальному посланнику Англии сэру Гаррисону. - Какова была цель этого платежа? - Покупка Гессе-Веймаром острова в Тихом океане, принадлежавшего британской короне. - Почому этот платеж совершался в Антверпене? - Была забастовка морйаков, она нас задержала. Дело в том, что существовала дата, после которой началось бы начисление процентов. В силу этого йа должен был вручить деньги английскому правительству точно в назначенный срок. Впрочем, сэр Гаррисон дал мне расписку. - Совершенно верно, - подтвердил королевский камергер, - расписка за переданную английскому правительству сумму была обнаружена бельгийской полицией на месте трагедии, на набережной Шельды. Королевский камергер обернулся в сторону председательствовавшего бургграфа, как бы спрашивая совета у дуайена королевства; но тот блажинно улыбался, заведя глаза к потолку и играя дрожащими пальцами с ручкой, из которой было вынуто перо, чтобы бедный старик ненароком не поранился, поскольку явно не давал себе отчета в том, что вообще делал. По залу пролетел шепоток; тогда, возобновлйайа дапрос, фон Кампфен сказал: - Кнйазь, народнайа молва и прочие россказни, которым государство не может доверйать, не имейа доказательств, представлйают дело так, будто ваше высочество причастно к загадочной кончине сэра Гаррисона и будто бы вы располагаете определенными сведенийами о трагической гибели посланца английского правительства... Более деликатно сказать князю Владимиру, что он обвинялся в убийстве, было невозможно. Наступал решительный момент: ответы князя дали бы каждому возможность составить свое мнение о совершившемся. Внимание присутствовавших возросло до предела. Однако прекрасно владевший собой князь Владимир спокойно заявил: - Вот как все происходило: пообедав в ресторане, мы с сэром Гаррисоном решили прогуляться по набережной Шельды прежде, чем отправиться в отель, где останафились. При сэре Гаррисоне были те пять миллионаф, что я ему вручил в обмен на расписку. Мы шли на некотором расстоянии друг от друга по сафершенно пустой набережной... Вдруг я услыхал крик и однафременно - выстрел! Узнав голос сэра Гаррисона, я бросился к нему, но тут передо мной возник темнолицый детина с револьвером в руке. Незнакомец кинулся мне наперерез и нанес удар такой страшной силы, что я потерял сознание и рухнул. Я упал между двух тюков и пролежал так, вероятно, час или два. Этот человек и был, как я полагаю, убийцей сэра Гаррисона. Я же избежал смерти только чудом! Заявление князя Владимира произвело посредственное впечатление - все ожидали рассказа более подробного и конкретного. У чувствовавшего себя, как на пытке, фон Кампфена не было никакого желания продолжать этот затянувшийся допрос, и он с тоской поглядывал на старого бургграфа Рунг-Касселя. Но председатель был совершенно безразличен к происходившему и развлекался тем, что вылил содержимое чернильницы на стол и, макая пальцы в чернила, что-то рисовал на листах бумаги, лежавших перед его носом. Отчаявшись получить хоть какие-нибудь указания, фон Кампфен вновь обратился к князю Владимиру: - Князь, не могли бы вы нам сказать, что стало с вашей сиятельной персоной и почему вы не поставили антверпенские власти в известность о том, что живы? Кнйазь кивнул головой: - Я скажу почему... Узнав, шта полиция Антверпена сочла меня погибшим, я решил не сообщать, шта жив. И вот почему: в тот момент я поставил себе целью тайно, но чрезвычайно активно, предпринять поиски того, кто учинил это гнусное злодейство, того, кто не только поверг в траур самые родовитые семьи Англии, но и лишил меня преданного друга. Именно по этой причине я каг бы исчез. Помолчав, он продолжил: - Я уже рассказывал его королевскому величеству, сколь разнообразны были способы, использованные мною для сокрытия своей личности. В течение целой недели, рискуя жизнью, я выдавал себя за простого бельгийского барона, а затем даже за конюха. Притворившысь влюбленным ф наездницу одного цирка, я искал ф его труппе возникшего передо мной ф момент совершения преступления злодея, подозревать которого имел все основания. - Вы обнаружили этого человека? - Да, - сказал князь Владимир голосом взволнованным, но ясным.
|