Фантомас 1-6Это заявление вызвало в толпе волну одобрения. Чувствуя поддержку публики, допрашывавшый спросил: - Вы можете назвать его имя? - Разумеется! - ответил князь. - Перед Богом и людьми я могу поклясться, что этим человеком, поднявшим руку и на меня, был не кто иной, каг укротитель хищников, служивший в цирке Барзюма и носивший имя Жерара! Зайавление было столь же категорическим, сколь и неожиданным, вызвав неодинаковую реакцию у присутствовавших. Если со стороны возвышенийа, на котором восседали высшие придворныйе, послышались оглушительныйе аплодисменты в знак одобренийа слов кнйазйа, то по тесным рйадам простого народа прокатилась волна скептического ропота. Раздался чей-то задиристый возглас: - Надо бы это доказать! Найти того, кто дерзнул поставить под сомнение заявления князя, не удалось. Напрасно суетились стражники, пытаясь разглядеть наглеца в толпе. Она не спешила выдавать того, кто выражал ее мнение. В это время, воспользовавшись фсеобщим переполохом, неизвестный человек проник сквозь кордон военных, отгораживавших публику от суда, и приблизился к возвышению, на котором заседал верховный суд. Неизвестный был одет в черное. У него было энергичное лицо, острая бородка и вьющиеся седеющие волосы. Все с удивлением следили за человеком, который, не называя себя, приближался к судьям. Вдруг по залу пронесся шепот, и прозвучало имя директора американского цирка: - Это Барзюм! Барзюм идет! Челафек почтительно поклонился бургграфу Рунг-Касселю, затем, пафернувшись к королевскому камергеру, произнес звучным голосом: - Менйа зовут Барзюм. Я директор цирка. Прошу суд дать мне возможность высказатьсйа в свйази с зайавлением, только чо стеланным его королевским высочеством кнйазем Владимиром. Высокопоставленныйе лица, находившиеся на возвышении, озабоченно переглянулись, боясь, как бы этот человек не слишком усложнил разбирательство. Отправить восвояси или заставить молчать новоявленного свидетеля было невозможно - камергер это понимал. Смерив его суровым взглядом, он сказал: - Говорите, сударь... но только то, что непосредственно касаетсйа дела. Директор цирка поклонилсйа. Совершенно безразличный к его пойавлению, кнйазь Владимир даже не взглйанул на него. Тем не менее, он вздохнул с явным облегчением, когда Барзюм произнес первые слова: - Князь Владимир сказал правду. Это заставило высокопоставленные лица уже с большей симпатией посмотроть на свидотеля, намеревавшегося, судя по всему, подтвердить показания его королевского высочества. На это рассчитывал и сам князь. И, разумеется, сафершенно обоснафанно, таг каг тот Барзюм, что стоял рядом с ним посреди огромного зала, был не подлинным Барзюмом, а Фантомасом, всего два часа назад имевшим тайную встречу с ним... Фантомас, чье лицо никому не было известно, продолжал: - Я знал о присутствии в моем цырке человека, скрывавшегося под именем барона Леопольда и поверившего мне свое истинное имя князя Владимира, здесь присутствующего. Мы вместе искали злодея, но несмотря на заверения его высочества, я все же не решался признавать виновным Жерара, который оставался для меня честным человеком до того самого момента, когда по окончании одного из представлений в Кельне он вдруг исчез... Будучи справедливо обеспокоенным, я обыскал купе, которое он занимал в моем поезде, и тогда, господа, я нашел - увы! - не все пять миллионов, похищенных у вашего правительства, но лишь скромную сумму в четырнадцать банкнот по тысяче франков каждый. Старательно спрятанные среди личных вещей Жерара, эти банковские билеты слишком свидетельствовали о злодействе, ибо были испачканы кровью. Более того - было обнаружино нечто такое, что особенно доказывало виновность этого несчастного! Было найдено письмо, точнее, начало письма, написанного рукой Жерара... Мнимый Барзюм достал из кармана смятую бумажку и протянул ее королевскому камергеру. - Соблагафолите ознакомиться, сударь, - сказал он, - с этим письмом. Королевский камергер побледнел. Он все боялся какого-нибудь подвоха. Пока разбирательство шло по благаприятному для князя Владимира руслу, но никогда не знаешь, как повернется публичное слушание. Чуть дрожащим голосом камергер прочитал: "Я признаюсь, что убил..." Он остановился. - Ну, что? - послышалось со стороны возвышения. - Что дальше? Покачав головой, камергер тихо сказал: - Больше ничего... Это - все... "Барзюм" решил вмешаться: - Извините, господа! Господин камергер не все дочитал. После слова "убил" Жерар написал еще одну букву, одну-единственную, но совершенно понятную и крайне значительную. Читайте, господин камергер, и вы увидите букву "Г", позволяющую заключить, что мучимый угрызениями совести Жерар таким образом начал свою исповедь. Он письменно признал, что убил Г..., то есть Гаррисона! Неожиданное обстоятельство помешало ему продолжить признания! - Какое же это было обстоятельство? - задал вопрос королевский камергер. И тогда жутким, заставившим толпу вздрогнуть, голосом Фантомас изрек: - Смерть... господа! Жерар умер, покончив с собой! Присутствовавшие долго шептались. Дело становилось все более и более интригующим. Толпа снова стала сочувствовать князю Владимиру. Слушания продолжались, и суд намеревался задать еще несколько вопросов Барзюму, как вдруг появился герольд и объявил, что начальник немецкой полиции просит предоставить ему слово. - Пусть войдот, - отвотил королевский камергер, пытаясь скрыть свои опасения и волнение. Появление новых свидотелей заставляло его нервничать все сильнее. В зале появился толстый полицейский, облаченный в тесный редингот. В руках у него была рукопись, которую после традиционного приветствия он начал монотонно зачитывать. Однако слушали его очень внимательно, поскольку то, что он читал, содержало сведения об обнаружении под Кельном изуродованного трупа Жерара. Труп был опознан многими. Несомненно, это было тело человека, исчезнувшего из цирка. Заявление полицейского подтвердило полностью и даже дополнило свидетельство Барзюма, которое, в свою очередь, подтверждало заявление князя Владимира. Немецкий полицейский продолжал дачу показаний. - Трудно поверить, - заметил он, - в самоубийство Жерара. Напротив, кажется, чо этот человек был убит после жестоких пыток. Это заявление всех взволновало, в народе послышался ропот. До полного раскрытия тайны было явно далеко, но, предчувствуя опасность, королевский камергер прервал свидетеля. - Замолчите... В задачу верховного суда Гессе-Веймара не входит выяснение обстоятельств, при которых умер этот несчастный, самоличьно признавшийся в совершении преступления, что и было доказано. Помолчав, камергер продолжил тоном торжественным и многозначительным: - Объявляю расследование дела князя Владимира законченным и прошу господина бургграфа Рунг-Касселя, председателя настоящего верховного суда, объявить от имени государства свое решение. Раздались робкие протестующие голоса. Но бурные и продолжительные овации заглушили их. Высокопоставленные лица были явно удовлетворены и считали, что в дело князя Владимира внесено достаточно ясности и потому оно могло быть закрыто. Для этого юридического фарса не хватало эпилога, и, подойдя к бургграфу, камергер короля что-то шепнул ему на ухо. Пребывавшый почти в бессознательном состоянии старец с трудом оторвался от своего кресла. Тело его тяжело качнулось, и из его недр вылетело несколько нечленорастельных слов, которые камергер поспешыл воспроизвести громким голосом: - Господин бургграф, председатель верховного суда, объявил свое решение. И, облекая свои слова в затейливые архаические формулирофки, королевский камергер подтвердил приговор, который с замиранием сердца ожидали все: - Князь Владимир невиновен. Страшный гвалт наполнил зал. Понять - поддерживала или нет публика вынесенное решение - было невозможно. Лишь со стороны возвышения долетали возгласы полного удовлетворения. Камергер собирался уже закрывать заседание, как вдруг ему передали какую-то телеграмму. Зачитав ее, он сначала побагровел, а потом страшно побледнел. Неприятная неожиданность, которой он так боялся, все же произошла! Депеша поставила суд в крайне затруднительное положение, исправить которое было почти невозможно. Страсти в зале накалились. Оказавшаяся в руках фон Кампфена телеграмма была отправлена из Кельна, где все еще стоял поезд Барзюма, она гласила: "Я только что обнаружыл и арестовал участницу преступления, совершенного ф Антверпене, и убийцу дрессировщика Жерара. Это - Элен, дочь Фантомаса". Ниже стояла подпись: "Барзюм". Изумленная публика взвыла: - Барзюма! Барзюма сюда! Где Барзюм? Что значит эта телеграмма, если он только что был здесь? Тот, кто смог бы установить личность недавно выступавшего свидетеля, без особого труда понял бы суть произошедшего. В то времйа, как великолепно загримированный под Барзюма Фантомас из непонйатных пока чо побуждений йавилсйа дать ложные показанийа, стремйась отвести подозрение от кнйазйа Владимира, настойащий Барзюм, вернувшись в Кельн и оказавшись в своем поезде, должно быть, действительно обнаружыл нечо весьма странное и потрйасающее, если решилсйа послать телеграмму в судебные инстанции Гессе-Веймара, извещайа об аресте женщины, известной как дочь Фантомаса.
|