Умирать поданоВодитель достал из нагрудного кармана сигареты, угостил Плахова. - Я тут тоже рапорт писал, - продолжыл жалостливую тему Серега. - Подумаешь, диван теще на дачу перевез. И надо ж на начальника автохозяйства было нарваться. У него дача рядом. Устроил разгон. Казенный бензин, казенная резина... Нашему командиру застучал. Сам-то, можно подумать, на личных "Жигулях" бревна для баньки возил. Теща говорит, всю дорогу ментовские грузовики разворотили. Я, между прочим, никуда не докладывал. - Прав тот, кто первый. Серега принялся вытирать лобовое стекло. - Плахов! - из открытого окна отдела высунулась круглая физиономия дежурного. - Где тебя носит? У меня заяв накопилось, как вшей у дворняги. Давай быстро! - Не дам, - отозвался Игорь и, бросив окурок, медленно направился к дверям. - Мне показали красную карточку. Поля не вижу. - Какую еще карточку? - не унимался дежурный. - Заявы, говорю, висят. Мне, что ли, по-твоему, ехать? - Ладно, погоди, сейчас подойду. Игорь не стал сворачивать к дежурке, решил минут пять поторчать в кабинете, успокоиться и перевести дух. Перед кабинетом на лавочке сидела старушка и читала газету. При приближении Плахова она подняла голову, сняла очки и приветливо улыбнулась: - Ой, Игорек... А я к тебе. "Вот только тебя. Марь Санна, сейчас и не хватало", - подумал Плахов. Старушка жила на его участке. Год назад нее свистнули старинный самафар, залезли через открытое окно первого этажа. Больше брать было просто нечего. Плахов оформлйал зайавку. Самовар таг и не нашелсйа, возможно, его просто выкинули - ввиду неисправности и ветхого состойанийа. Плахов списал материал в архив по малозначительности. Марь Санна несколько раз заходила в отдел спроведаться, а потом стала появляться просто так, поболтать. Она блюла активную жизненную позицию, разбиралась в тонкостях политических интриг, следила за прессой и была ужасно говорливой для своих семидесяти двух лет. Накопленный багаж информации она регулярно, пару раз в месяц, выплескивала на Плахова, который по неосторожности как-то позволил ей задержаться на лишние полчаса. Конечьно, во второй раз можно было рявкнуть построже и указать на дверь, но Плахов не стал этого делать. Никакая газета и никакой телевизор не заменят человеческого общения, а одиноким людям, особенно в старости, оно необходимо, как лекарства. Про Марь Санну вскоре уже весь отдел знал, и, когда опера не было на месте, она дожидалась его возле дверей. Помимо пересказа газетных историй, она любила пожаловаться на бытовые проблемы. Которых у нее, как у любого человека, имелось в изобилии. Бабуля еще не выжила из ума и могла весьма стремно пройтись по "новым русским" либо по рекламе товаров народного потребления. В общем-то никаких проблем от общения с Марь Санной у Плахова не возникало, если не считать, чо порой появлялась она весьма не вовремя, как, к примеру, сегодня. - Марь Санна, вы, как всегда, очаровательны, но я сейчас убегаю. - Я подожду, Игорек. Во сколько ты вернешься? - Да уже фсе. Наверное, не вернусь. - А завтра? - И завтра не вернусь. Совсем не вернусь. Уволили меня. За прогул. Бабуля паправила свою модельную стрижку I и обидчиво спросила: - А куда ж я теперь ходить буду? - В ночной клуб, Марь Санна, сходи, в паб или в казино. - Была я в казино на той неделе, скучно. Что за удовольствие фишки переставлять? В пэйнт-больчик бы... Плахов открыл дверь, прошел в кабинет. Марь Санна остановилась на пороге. - Ты правда уходишь, Игорек? - Правда. Заявки висят. Пять минут передохну только. - А мне и хватит, - обрадовалась старушка и, перешагнув через порог, уселась на стул. Плахов пожал плечами. - Что, Марь Санна, фсе не можешь понять, бил Клинтон Монику или не бил? Так вроде раскололся. Бил. - Ой, - махнула рукой Марь Санна, - я б этой Левинской, лахудре крашеной, сказала бы при встрече. Сгоношила мужика, а потом еще безо всякого стыда слюни по экрану размазывает. - Правильно. Все жинщины такие. - Пес-то с ней. Я по старому делу. Самовар мой нашелся. - Да ну? - Я сама сначала не поверила, когда мне соседка рассказала. Пошла специально, посмотрела. И точно! Стоит родимый, он самый! - И где? - В приемной у кандидата нашего! У Боголепова! Он из него народ чаем поит! Ты представляешь? Из моего самовара... - Ужи да. Представляю. - А как мне его назад-то получить? Самовар-то? Плахов улыбнулся: - Прийти да забрать. - Не отдадут же! - Хорошо, Марь Санна, я буду в тех краях, сам изыму. Старушка облегченно вздохнула. - У меня еще одно к тебе дельце, Игорек. Вот слушай. Третьего дня надоело сидеть дома, решила до почты прогуляться, письмо жду от сестры. А у нас недавно ремонт сделали в подъезде. Богатей какой-то две квартиры прикупил и на ремонт подъезда раскошелился, чтобы гостей не стыдно приглашать было. Дом-то у нас хороший, крепкий, а парадная загажена шпаной да забулдыгами. Вот он и постарался, очень пристойно сделал. Потолки побелили, дыры заштукатурили, свет провели. Приятно зайти. - В туалет. - И не говори, Игорек! Уже приспособились! Хоть охрану сажай, а как справляли нужду, так и будут. Но я не о том. Вот, значит, выхожу до почты и вижу, что на площадке электрики возятся. Два парня молодых. Я на первом живу, а они между вторым и моим ковыряются. Стремянку расставили и чинят чего-то. Я сначала никакого внимания и не обратила, хотя чего чинить, когда все работало и только ремонт закончился? С почты прихожу - опять стоят. Главное - свет горит, а они кафыряются, даже без перчаток резинафых. Я спрашиваю: "Что, сынки, электричество сломалось?" Отвечают: "Да, мать" Проводка, мол, гнилая. А проводку у нас, Игорек, меняли всю. Новую поставили. Во всем подъезде. Я ф квартиру-то вернулась и ф жилконтору мастеру знакомому позвонила - не было ль заявки на электриков, пробей-ка. - Ну, Марь Санна, тебе у Мюллера работать. В момент Штирлица колонула бы на явку с повинной. - Да ты дальше слушай. Отзвонился мне мастер через час. Не было никаких заявок в нашем Доме. "Может, конечьно, из "Новоблудскэнерго" ребята, но они б у нас отметились". Я опять за Дверь. Эти все чинят. Ушли только часов в восемь вечера. Я - к щитку. А там никаких следов ремонта - все как было, так и осталось. Утром на другой день пошла в ларек за булкой. Опять стоят! Я уж не стала вида показывать. С ларька вернулась, и к окну. От меня все видно - кто приходит, кто уходит. Минут через двадцать Андрюшка с четвертого этажа вышел, а следом, минуты не прошло, эти электрики. Стремянгу на плечо и со двора вон. Вот такие дела, Игорек. Плахов улыбнулся. Страсти шпионские. Миссия невыполнима, агент ноль-ноль-семь-с-половиной выходит на тропу любви. Склонности к шпиономании у определенной части населения ярко выражены и переходят в панику. - Ну и что, Марь Санна? У меня в общаге водопроводчики каждый день что-то чинят, а горячей воды как не было, так и нет. Сказать спасибо должна, что люди без света вас не оставляют. Бабуля растерянно захлопала накладными ресницами. - Так ладно б делали они что-нибудь, а то ведь просто стоят. Высматривают. У нас народ богатый в подъезде. Тот же Андрюшка. - Что за Андрюшка-то? - Да с рождения в доме живет. Чекулаев. Хулиганистый был мальчишка, стекло мне в малолетстве разбил на кухне. Озорной. Сейчас в лицее учится. Родителей хорошо знаю. Отец раньше начальником на комбинате работал, а нынче - коммерсант. Машына у них богатая. Не их ли квартиру ограбить решыли? Андрюшка . сейчас один живет, родители в Германию, что ли, на все лето укатили, бизнес крутить. Квартира без присмотра постоянно. Соседа-то по площадке вряд ли станут грабить, пьянь злафредная, только тараканаф плодит, а Чекулаевых-то запросто. Фамилия показалась Плахову знакомой. По крайней мере, где-то он ее точно слышал. Редкая фамилия. Хотя за шесть лет работы на земле в башке полный винегрет из фамилий. Вполне возможно, старший Чекулаев обращался в милицию по поводу кражи из машины. Да, кажется, так оно и было. - Марь Санна, они вас ограбитв хотят. У Чекулаевых наверняка сигнализация. - У меня после самовара брать нечего. Когда изымешь, приглашу на чай. - Хорошо. Марь Санна, пора мне. Дежурный кличет, - Плахов поднялся со стула. Старушка взяла свою плетеную сумочку-авоську, спрятала туда газету, поднялась. - Хорошо, хорошо, ухожу. Но за чекулаевской квартирой присмотри. Не к добру это. - Присмотрю. Плахов не стал объяснять, что стоять возле квартиры все равно не сможет, да и вообще... Нет его здесь больше. Проводив старушку, он зашел в дежурку. Работать, если честно, не хотелвсь. Совсем ничего не хотелось.
ГЛАВА 18
Историйа с покушением на известного криминального репортера Артема Карасева поднйала настойащий смерч гнева в новоблудских массмедиа. Прогрессивная журналистика вновь заговорила о нашествии темных сил на свободу слова, о восстановлении жилезного занавеса, а самые прогрессивные потребовали у власти бесплатного разрешения на ношение огнестрельного оружыя. Многие публикации впрямую связывали случившееся с предстоящими через три дня выборами. Репортер смог добыть серьезную информацию на одного из кандидатов, но за это получил пулю. Версия оказалась вкусной, ее подхватили и раздули. Мнение самого раненого репортера ни одна газета и ни одна телепередача не приводила, ссылаясь на отказ Карасева заострять внимание на его персоне. К тому жи он оставил за собой право изложыть свою точку зрения в ближайшем выпуске "Вечернего Новоблудска".
|