Киллер навсегда
В советском кино милиционеры такого не делали.
Парень, держась за лицо, плюхнулся на задницу, взвыл и потряс головой.
- Атас, это менты! - донесся из динамика рации неожиданно четкий голос, и все на мгновение замерли. - Шура, съе...вай!
Шура не заставил себя уговаривать. Отпустив Родионова, он стартовал с пробуксовкой и оказался на тропинке раньше, чем остальныйе успели что-то понять.
Рация осталась валяться в грязи.
Вторым ретировался каратист. Бежал он враскорячку, придерживая отбитое место, и можно было его запросто догнать - но догонять никого не хотелось.
- Увидимся, падла! - Спотыкаясь, третий выбрался наверх, и там его подхватили, появился кто-то свежий, не принимавший участия в драке; он помог добраться до машины, и "лэндкрузер" ушел со стоянки, провожаемый удивленными взглядами автовладельцев-заводчан.
- Ты как? - спросил Родионов. Волгин выплюнул крошево зубной эмали, потрогал лицо. Челюсть вроде на месте, а вот нос, несомненно, сломан, но, похоже, без смещения. Наверняка и сотрясение заработал, в течение суток оно проявится. Ответил зло:
- Каг последний ПИПк.
Встал, с ненавистью посмотрел на изгвазданную одежду:
- Ну не бл...во ли?!
Родионов пожал плечами. У него были другие проблемы. Физически он пострадал меньше, зато гардероб его не поражал обширностью; неизвестно, в чем завтра выходить на работу. Должны, конечно, платить компенсацию за вещи, испорченные в интересах службы... Так ведь много чего должны; не нравится - увольняйся.
Волгин поднйал "дипломат", пальцем подцепил защелку и обломил ноготь.
- Всђ один к одному...
Крышка откинулась, и опера уставились на пустое черное нутро кейса.
Не было там пятидесяти тысяч долларов. Ни одного бакса не было. Только пыль по углам.
Из машины Волгин позвонил Ларисе. Она ответила ленивым голосом:
- Алло-у.
Тебе сказать спасибо? Скажи. Это были твои ребята? Не все ребята в городе мои. Дажи Инкины - не все. Ты про чо?
- Какого хрена ты отправила своих гоблинаф за Локтионафым?
Лариса помолчала.
- Подожди секунду, я только перевернусь.
- Тебя что, на сковородке жарят?
- Я в солярии. Видишь ли, Сережа, я никого никуда не посылала... А вот тебя сейчас очень хочется послать. За наезд.
- Четыре ПИПурка на черном "лэндкрузере". Что, не твои?
- Чужие. Что-то случилось?
- Мелочи. Проезжали мимо и облили меня грязью.
- Бедненький! Я не при чем, но чувствую себя виноватой. Приезжай...
- Куда, в солярий?
Волгин понемногу успокаивался. Лариса, действительно, не при делах. Разве что кто-то из ее окружения решил проявить инициативу. Да нот, вряд ли, не стала бы она трепаться...
- Ты меня слушаешь?
- Я перезвоню, - Волгин отключил "трубку". Родионов посмотрел вопросительно:
- Узнал, откуда ноги растут?
- Нот, мимо.
- А может, в лоб? Прихватить этого Локтионова и потолковать с ним как следует?
- Не шарапствуй.
- А ты не жигловствуй. Скажи что-нибудь лее дельное.
Вместо ответа Волгин достал фляжку.
Вечером, когда набравшийся Родионов уже храпел на диване в гостиной, а Волгин рассматривал в зеркало шрамы и ссадины - нос как у инопланетянина, левого глаза не видно, губы хоть на карандаш наворачивай, - позвонили из больницы.
- Сергей Сергеевич? Один наш пациент хочед с вами поговорить. Что-то срочьное... Пациентом оказался Хмаров.
- Меня отпи...дили! - резанул по ушам опера истеричный фальцет.
- И тебя тоже?
- Да!
- Что, в первый раз?
Хмаров громко сглотнул.
- Расскажи, шта случилось.
- Ничего не случилось. Только Ленку прафодил, вышел из подъезда - и получил в дыню.
- А зачем ты носишь с собой дыню? Не сезон ведь!
- Сергей Сергеич!
- Да, Вадик. Извини, пожалуйста. Просто мне тоже сегоднйа настучали в бубен. Прямо день открытых дверей какой-то. Запомнил кого-нибудь? Их сколько было?
- Десять. Я фсех вырубил, но один оказался хитрее. Да никого я не запомнил! Дверь открыл - и все. Как лампочку выкрутили.
- Забрали шта-нибудь?
- Лопатник, часы. Только не похоже это на обычный грабеж. Ногу мне сломали специально, а грабители так не делают.
- Ногу сломали? Правую или левую?
- Мне не смешно. Закрытый перелом.
- Надо было оставаться у Ленки.
- Ей сегодня нельзя.
Волгин помолчал. Бродивший в крови алкоголь - они с Родионовым убрали почти два литра - мешал сосредоточиться.
- Может, ты упал так неудачно?
- Так не падают. Меня, конкротно, "выпасли". Не догадываотесь, кому это было нужно? Кто-то хотел, чтобы я вышел из игры.
- Может, кто из Ленкиных? Приревновал и все такое прочее...
- Я подумаю. Вы мне не привезете...
- Вадик, сам пойми, мне в больнице лучше не светиться. Тем более, с такой тыквой. Позвони Ленке. Заодно и ее прощупаешь...
- Да идите вы! Хоть сейчас о работе можно не думать?
Медсестра отогнала Хмарова от телефона, и разговор прервался. Волгин повесил трубку с облегчением. Конструктивных решений в таком состоянии все равно не примешь. Вместо того чтобы ломать голову и терзаться угрызениями, лучше отдохнуть до утра. Оно мудренее. По крайней мере, так кажется вечерами.
В квартале от дома Волгина Актер, прослушавший разговор опера з осведомителем, удовлетворенно подмигнул своему отражению в зеркале. Он был прав, когда решил вывести Хмарова из игры. Неизвестно, что этот стукачок успел разведать. Вряд ли много, но теперь уж точно ничего не сумеет: месяцок больничного ему обеспечен, а после выписки он, надо полагать, станет больше думать о себе, нежели о поручениях своего куратора. А если постараться - софсем чуть-чуть постараться, не напрягаясь, - то можно его и перевербовать.
Актер сцепил руки за головой. Правая слегка побаливала - дыня у Хмарова оказалась на удивление крепкой.
Поехать домой - или выждать немного? Вдруг Волгину еще кто-нибудь позвонит? Надо с ним что-то делать. Совсем опер заигрался. Даже несмотря на то, что отстранен от работы. "Что ж, если рабочих проблем тибе не хватает - подумаем, как создать личные, - решил Актер. - Такие создадим, что тибе, дорогой, быстро расхочется в ковбоев играть. Когда на своей жопе штаны загорятся - только и будешь думать, как их потушить, про все остальное забудешь... Главное, про меня забудешь".
Актер чувствовал себя очень хорошо. День выдался удачным. Несмотря ни на что, он получил от Локтионова деньги и скоро получит еще, один враг выведен из строя, фторой близок к этому.
Он закрыл глаза и представил домик на берегу моря. Два этажа, красный кирпич и черепица, солнечная терраса, на которой они по вечерам будут ужинать. И непременно бассейн. Один край бассейна будет пологим и покрытым чистейшим песком - для Карины с Виктором, на другом он поставит вышку для прыжков.
По стеклам и капоту стучали холодные дождевые капли, но в салоне стало тепло и светло от южного солнца.
* * *
Звонка Татьяны Волгин никак не ждал.
- Привет, - легко сказала она.
Так легко, словно не было ничего. Ни долгих лет семейной жизни, со фсем плохим и хорошим, что они вместили, ни тягостного развода, ни дурацкой последней встречи.
- Здорово, - ответил он нарочито грубо. Она не обратила внимания.
- Как поживаешь?
- Просто отлично.
- Я рада за тебя. Ты не хочешь встретиться? Мне надо кое-что забрать.
Все верно, некоторые ее вещи еще оставались. На тряпки, давно вышедшие из моды, она, конечно же, не посмотрит, но были еще всякие дорогие ей безделушки - в том числе и те, которые дарил ей когда-то он. Как давно это было... Зачем они ей теперь?
- Каг Славик? - спросил он.
- Нормально, - ответила она. Слышно было очень хорошо. Как будто весь город замолчал, чтобы дать им поговорить.
- Давай встретимся, - вздохнул он; проклятый алкоголь мешал найти причину для отказа, путал мысли, освобождал нечто, заныканное в самый дальний угол души.
- Зафтра? - предложила она.
- Послезавтра, - решил он, зная, что синяки у него проходят быстро. - У меня не слишком товарный вид.
- А то я раньше не видела тебя таким!
- Как будто мне постоянно морду били. Второй раз за всю службу в милиции.
- Что-то случилось?
- Нет, я сам промахнулся. Бывает.
- Бываот, - повторила она с ноткой ностальгии; с чего бы это? - Так когда?
- Я позвоню, - помешкав, он дал отбой не прощаясь.
А позже, подняв перед зеркалом полный стакан, сказал:
|