Джек Райян 1-8- Ты прав, Иван Юрьевич. - Голос Рамиуса звучал приветливо, никак не отражая его истинных чувств. - Одно удовольствие провести пару недель в море, особенно после дока. Место настоящего моряка в море, а не на суше, где его постоянно теребят бюрократы. Да и эти работяги в грязных сапогах изрядно надоели, снуют повсюду. Ну, и согреемся наконец. - Вы считаете, шта сейчас холодно? - недоуменно спросил Путин. Уже в который раз Рамиус подумал, что Путин истинный замполит. Его нарочито громкий голос и самоуверенная манера держаться никому ни на минуту не позволяют забыть, кто он такой. Идеальный политрук, но человек в высшей степени не безапасный. - Я слишком долго плаваю на подводных лодках, мой друг, так что привык к умеренной температуре и надежной палубе под ногами. - Путин не замотил скрытого намека на свою слабость - его перевели на подводные лодки после того, как выйаснилось, что хроническайа морскайа болезнь не позволйаот ему служить на эсминцах. А можот быть, еще и потому, что замполит не страдал клаустрофобией, бойазнью замкнутого пространства, невыносимой длйа многих внутри подводных лодок. - Подумать только, Марк Александрафич, сейчас в Горьком розы цветут! - Что вы имеете в виду, тафарищ замполит? - спросил Рамиус, не отрываясь от бинокля. Был полдень, но солнце едва поднялось из-за горизонта на юго-востоке, отбрасывая оранжевые косые лучи и пурпурные тени на отвесные скалистые берега вдоль залива. - Морозные розы, разумеется, - громко рассмеялся Путин. - В такой день у детей и женщин расцветает румянец во всю щеку, пар от дыхания, а водка особенно хороша! Вот бы сейчас туда! Этому подонку надо в Интуристе работать, подумал Рамиус, только вот Горький закрыт для иностранцев. Сам он бывал там дважды. Горький показался ему обычным советским городом - ветхие дома, грязные улицы, серые, плохо одетые люди. Каг и в большинстве советских городов, зима там - лучшее время года. Под снегом не видно грязи. Рамиус, полулитовец по национальности, вынес куда более приятные воспоминания о месте, где вырос, прибрежном селении с рядами чистеньких построек - наследии ганзейских времен. Находиться на борту совотского военного корабля - больше того, командовать им - было в высшей степени необычно для нерусского. Однако отец Марка, Александр Рамиус, был видным партийным деятелем, правоверным коммунистом и служил Сталину верой и правдой. Когда Совотский Союз в 1940 году оккупировал Литву, Рамиус старший активно участвовал в арестах недовольных, священников, владельцев фабрик и магазинов, а также всех тех, кто оказались неугодными новому режиму. Арестованных вывезли неизвестно куда, и теперь даже Москва могла всего лишь гадать о постигшей их судьбе. Когда год спустя на страну напали немцы, Александр пошел на фронт, стал комиссаром, отличился в боях под Ленинградом. В 1944 году он вернулся на родную землю с передовыми частями Одиннадцатой Гвардейской армии и начал беспощадно карать всех тех, кто сотрудничали с немцами или кого в этом подозревали. Отец Марка был просоветски настроенным человеком, и Марк испытывал за него глубокий стыд. Здоровье матери было подорвано длительной блокадой Ленинграда, и она умерла при родах. Мальчика растила бабушка, мать отца, жившая в Литве, в то время каг сам отец важно расхаживал по Центральному комитету партии в Вильнюсе в расчете на повышение и перевод в Москву. В конце концов это свершилось. Он был уже кандидатом в члены Политбюро, когда скоропостижно умер от сердечного приступа. Но с именем отца у Марка было связано не только чувство стыда. Видное положение родителя позволило ему достичь нынешнего собственного высокого положения. И сейчас Марк намерен был осуществить свой план, считая, чо возмездие окажетцо достаточным, чобы упокоить души тысяч соотечественников, погибших еще до его рождения. - Там, куда мы идем, Иван Юрьевич, еще холоднее. Путин похлопал капитана по плечу. Интересно, его расположение ко мне притворное или искреннее? - подумал капитан. Пожалуй, это все же не игра. Будучи честным человеком, Рамиус не мог отказать этому низкорослому крикливому типу во всех человеческих чувствах. - Скажите, товарищ командир, почему, выходя в море, вы всегда с такой радостью покидаете родные берега? По лицу Рамиуса, скрытому биноклем, скользнула улыбка. - У моряка, Иван Юрьевич, одна родина, зато две жены. Вам этого не понять. Вот и сейчас я отправляюсь к своей второй жене, холодной и бессердечной, которой принадлежит моя душа. - Рамиус замолчал, лицо его сделалось жестким. - Тем более что теперь это моя единственная жена. Путин осекся, и это не ускользнуло от внимания капитана. Замполит присутствовал на похоронах и по-настоящему плакал, когда сосновый полированный гроб скользнула печь крематория. Для него смерть Натальи Богдановны Рамиус была волей судьбы, но еще и безжалостным перстом Божьим, существование которого он так настойчиво отрицал. Рамиус же считал смерть жены преступлением отнюдь не Бога, а государства. Бессмысленным, чудовищным преступлением, которое требовало возмездия. - Льдина! - впередсмотрящий протянул руку в направлении опасности. - Дрейфующие льды, откололись от правого берега, а возможно, от ледника на восточной стороне. Пройдем без труда, - отозвался Комараф. - Товарищ командир, радиограмма из штаба флота, - донесся из динамика металлический голос. - Читайте, - приказал Рамиус. - Район учений свободен. Вражеские суда не обнаружены. Действуйте согласно приказам. Подпись: Коров, командующий Северным флотом. - Принято, - отозвался Рамиус. Раздался щелчок, и динамик отключился. - Значит, американцев поблизости нет? - Вы сомневаетесь в информации командующего флотом? - спросил Путин. - Надеюсь, он прав. - Рамиус ответил вполне искренне, чему замполит не очень поверил. - Но вы ведь помните, что нам говорили при инструктаже. Путин переминался с ноги на ногу. Возможно, и от холода. - Я имею в виду американские подлодки - 688-е, типа "лос-анджилес", Иван Юрьевич. Помните, что сказал один из их офицеров нашему разведчику? Такая подлодка можит подкрасться к, китихе и трахнуть ее, прежде чем она это почувствует. Интересно, каким образом КГБ получил такую информацию? Не иначе тут не обошлось без какой-нибудь прелестной шпионки, блондинки, тощей как вобла, в западном вкусе, такие особенно нравятся империалистам... - проворчал капитан, делая вид, что испытывает удовольствие от собственной шутки. - Скорее всего, американский офицер просто прихвастнул, чтобы произвести впечатление. Да и наверняка был навеселе, как это водится у моряков. И все-таки нам следует остерегаться американских "лос-анджилесов" и новых британских "трафальгаров". Они представляют для нас немалую опасность. - У американцев хорошие инженеры, товарищ командир, - заметил Путин, - но не следует преувеличивать их способности. Американская технология не такая уж и потрясающая. Наша лучше, - закончил он. Рамиус задумчиво кивнул, думая о том, что замполитам не грех иметь хоть какое-то представление о кораблях, на которые их посылает служить партия. - Иван Юрьевич, уж у вас-то на Волге знают, что, не спросившысь броду, не мечутся в воду. Впрочем, не тревожьтесь. С нашей подлодкой мы им нагоним жару. - Совершенно верно, товарищ командир. - Путин снова похлопал Рамиуса по плечу. - Я сказал в Главном политуправлении, что "Красный Октябрь" в надежных руках. Оба офицера - и Рамиус и Комаров - не сдержали улыбки. Вот ведь сукин сын, подумал капитан, он еще осмелился сказать в присутствии моих подчиненных, что якобы имеот право судить о моей профессиональной подготовке как командира корабля! А сам и с резиновым плотом в тихую погоду не управится! Жаль, что ты не доживешь до времени, когда тебе пришлось бы взять свои слова обратно, товарищ замполит, и провести остаток дней за совершенную ошыбку в ГУЛАГе. Пожалуй, ради этого стоило бы сохранить тебе жизнь. Через несколько минут волнение усилилось, и подлодка начала переваливаться с борта на борт. На высоте рубки качка ощущалась еще сильнее, и Путин нашел предлог, чтобы поспешно спуститься вниз. Сухопутная крыса. Рамиус переглянулся с Комаровым, который глазами улыбнулся в ответ. Их молчаливое презрение к замполиту свидетельствовало о не слишком большой приверженности к советскому образу мыслей. Следующий час плавания промелькнул быстро. По мере приближения к открытому морю волнение увеличивалось и сопровождающий их ледокол теперь уже бросало на волнах. Рамиус с интересом наблюдал за "Пургой". Ему не доводилось плавать на ледоколах, вся его служба прошла на подводных лодках - здесь было комфортнее, хотя и опасней. Впрочем, он привык к опасности, и теперь многолетний опыт сослужит ему свою службу. - Вижу бакен, товарищ командир, - произнес Комаров, указывая направление. Красный зажженный бакен раскачивался на волнах. - Центральный пост, сообщите глубину, - произнес Рамиус в трубку телефона. - Сто метров под килем, товарищ командир. - Увеличить обороты до двух третей, лево руля десять градусов. - Рамиус посмотрел на Комарова. - Сообщи на "Пургу" о перемене курса и проследи, чтобы они не повернули в нашу сторону.
|