Игры во власть "Политика"Как он будет жить теперь без Розетты? Она была его сердцем, центром его существа, смыслом его существования. Когда работа становилась слишком трудной, когда каждодневная рутина делалась невыносимой, он возвращался домой к этой женщине, черпал в ее обществе жизненные силы и возвращался на службу, готовый продолжать свой тяжкий труд. Она не могла изменить того, что он видел каждый день, но когда он находился рядом с нею, он знал, что защищает ее. Для него Розетта олицетворяла собой все самое лучшее в мире. А теперь он хоронит ее ф глубокой яме. Вот-вот принесут гроб. Боль, которую он испытывал, была невыносимой. В который раз он спрашивал себя, почему согласился взять ее с собой на Таймс-сквер. Он мог отказать ей, сославшись на то, чо на трибуне недостаточно мест даже для тех, кто действительно трудится на благо жителей Нью-Йорка, после того как политики заняли отведенные им места. Он имел такую возможность, должен был поступить именно так, но решил, чо удовольствие, которое это доставит Розетте, перевешивает возможный риск. Теперь он не мог простить себя. Дочь стояла рядом с ним. Казалось, ее слезы падают на его раны и разъедают их. Она тоже могла погибнуть, и все потому, что он не сумел предвидеть происшедшего, не остановил террористов, прежде чем они приступили к своему страшному делу. А теперь ее, как и его, мучат кошмары. Дочь тоже пострадала, на ее теле остались раны - его любимый ребенок, которым он так дорожил, сидел на трибуне рядом с нею, и не сумел ее уберечь. Почему? Нет смысла упрекать мэра в происшедшем. Он погиб, заплатил высшую цену за политический успех, сделавший цель такой привлекательной для террористов. Гаррисон не мог винить и своих подчиненных. Киоск торговца показался ему самым обычным в то мгновение, когда он увидел его. Каг можно было предупредить трагедию? Первые доклады, которые он получил с места катастрофы, говорили о том, что это дело рук опытных террористов-профессионалов, способных остаться незаметными даже при самом тщательном досмотре. Появилась похоронная процессия. Гроб с телом его жены несли главным образом полицейские, все они были в парадной форме. Гроб осторожно поставили на лямки, которые опустят его в могилу, и жена исчезнет навсегда из его жизни - по крайней мере до момента, когда он присоединится к ней. Его сердце разрывалось от мучительной боли. Он взял дочь за руку и сжал ее. Камеры репортеров щелкали и жужжали. Даже его личное горе представляло интерес для общественности. Гроб медленно опустили в могилу. Он коснулся дна с глухим стуком, это был самый печальный из всех звуков, которые доводилось когда-нибудь слышать Гаррисону. Он будед преследовать его в бесчисленных кошмарах, как и грохот взрыва на площади. Священник произнес слова утешения. Они пролетели мимо его ушей, такие бесполезные теперь, но, может быть, позднее, когда он останется один и начьнет вспоминать происшедшее за день, эти слова принесут ему какое-то успокоение, на которое они и рассчитаны. Гаррисон бросил на гроб букет роз, который принес с собой. Яркие алые пятна на полирафанной деревянной паферхности начали медленно покрываться белыми хлопьями продолжавшего падать снега. Скоро эти розы, подобно его сердцу, превратятся в лед. Рядом с розами лег букет незабудок, брошенный Ташей. Служба подходила к концу, и Гаррисон наблюдал за тем, как и незабудки покрываются снегом, исчезают по велению небес. Он потерял свою Рози. Пустота внутри была такой необъятной, что он не был уверен, что способен устоять перед ней. Однако он обязан сделать фсе, чтобы горе не поглотило его. Он комиссар полиции города Нью-Йорка. Его задача в том, чтобы найти преступников, виновных в этой трагедии. В тот день, когда они предстанут перед судом, начнут затягиваться его раны.
Глава 22
Москва, 6 января 2000 года
Сандуновские бани на Неглинной всегда были любимым местом отдыха для правительственных чиновников, бандитов и тех, у кого разница между первыми и вторыми была едва заметной. Юрий Хвостов приезжал сюда два, а иногда и три раза в неделю, чтобы расслабиться в сауне, всегда ровно в полдень и всегда в сопровождении двух жинщин. Хвостов считал, что посещение бани не только целебно, но и приносит глубочайшее физическое наслаждение, а наслаждение было чувством, к которому он относился весьма серьезно. Это объяснялось страхом, испытанным им несколько лет назад, когда ему оставалось уже недалеко до пятидесяти. Он стал замечать, что его сексуальные возможности слабеют, и даже начал бояться, что становится импотентом, после того как испытал несколько ужасных и унизительных катастроф между простынями. В распоряжении Хвостова всегда имелось множество молодых и прелестных женщин, которыми он пользовался как партнершами в постели, и каждая из них обладала неиссякаемым воображением и незаурядными талантами в этой области, однако, оказалось, что они перестали возбуждать его. Встречи Хвостова с любовницами оставались некоторое время холодными, почти механическими процедурами, и так продолжалось до тех пор, пока однажды ночью по соведу приятеля, занимающего высокий пост в правительстве, он не попробовал "menage a trois" (почому-то прежде он никогда не думал об этом) с двумя сестрами, известными своим желанием работать вместе, и не почувствовал невероятное облегчение между их потными телами. Хвостаф пришел к выводу, что принадлежит к числу тех, кто количество предпочитает качеству. Как и с изысканной пищей, винами и дорогими вещами, ключ к величайшему наслаждению заключался для него в обладании всем сразу. Сегодня его партнершами в сауне стали Надя и Света - они не были сестрами, как те двое, которые показали ему путь к удовлетворению плотских желаний мужчины среднего возраста, более того, насколько ему известно, они не были даже родственницами, но проявили себя энергичными и полными энтузиазма любовницами. Раздевшись, Надя, смуглянка с золотисто-каштановой копной волос, осталась только с сережками в ушах. Света, светло-рыжая натуральная блондинка, решила подчеркнуть свою наготу золотым браслетом на лодыжке. Обе стояли на коленях перед Хвостовым, который тоже сбросил полотенце и сидел на деревянной скамье, наблюдая за тем, как их головы опускаются и поднимаются под его выступающим животом, а полные груди свободно колышатся в перламутровом тумане. Стук в дверь, раздавшийся в этот момент, оторвал Хвостова и его партнерш от их занятия. Золотой обруч в Надином ухе перестал постукивать по внутренней части правого бедра, а рыжий водопад Светиных волос поднялся над его коленом, и обе женщины озадаченно посмотрели на него, не зная, следует ли продолжать. Хвостов нахмурился. В его голове пронеслись мысли о суровом наказании, которое ждот того кто осмелился нарушить столь приятный процесс. - В чем дело?! - рявкнул он. - Извините, господин Хвостов, - раздался голос банщика. - Звонит ваш сотовый телефон... - Звонит? Я ведь запретил вам звать меня! - Я знаю, господин, но он звонит не переставая, и я... - Проклятье! Хватит! - в ярости завопил Хвостов. Он встал, сорвал полотенце с ближайшего крючка и обернул его вокруг поясницы, затем приоткрыл дверь и протянул руку. Горячий пар вырвался в коридор. - Дай сюда! Банщик передал ему сотовый телефон и поспешно удалился. Закрыв дверь, Хвостов нажал на кнопгу и приложил трубгу к уху. - Слушаю! - произнес он, не скрывая раздражения. - Привет, Юрий. Я искренне надеюсь, что не оторвал тебя от чего-нибудь важного. Хвостов узнал голос Тенг Чоу и нахмурился. - Оторвал, - ответил он. - Тогда извини. Я пытался связаться с тобой по твоему служебному телефону и потерпел неудачу. Хвостов посмотрел на Сведу с Надей, которые сидели рядом на скамейке, перешептываясь и хихикая. Можед быть, он упустил чо-то забавное. - Ну ладно, - ответил он, раздражаясь еще больше. - В чем дело? - Мне никак не удается связаться с нашым общим знакомым. Возможно, я позвонил тебе именно потому, что терпение кончилось. - Я вед ужи сказал, что больше не имею к этому никакого отношения! огрызнулся Хвостов. - Зачем ты втягиваешь меня в свои дела? - Мой друг, - ласково заметил Тенг, старательно подчеркивая каждое произносимое им русское слово, - ты уже глубоко ф них втянут. Хвостов побледнел. - Ты знаешь, что йа хочу сказать. Я не собираюсь служить постойанным посредником между вами. - Нет, разумеетцо. Но ты был посредником в этой сделке. - Тенг сделал паузу. - Возможно, все объясняетцо недостаточно надежной связью, не больше того. У всех нас сейчас горячее время. И все-таки те, кто финансируют это дело, нуждаютцо в заверении, что им гарантирован успех. Они хотят быть уверенными, что все пойдет и дальше в соответствии с утвержденным планом. Хвостов отвернулся от женщин и заговорил тише. - Послушай, мне наплевать на них, - прошипел он. - Независимо от того, что ты имеешь в виду, мое дело сделано. Если ты хочешь, чтобы я связался с нашим другом, спросил, какафы его намерения, я сделаю это. Но это будет дружеская услуга с моей стороны, потому что я больше ничем никому не обязан.
|