Игры во власть "Политика"- Я не знал, что эти проблемы входят в круг его обязанностей. - Макс улыбнулся. - Вообще-то у меня было впечатление, что ими должен заниматься я. Насколько припоминаю, это я заместитель главы "Меча". Меган положила руку ему на грудь. Там, где ее ладонь коснулась его кожи, она казалась прохладной, и в то же самое время, как ни странно, он почувствовал в этом месте жар. Пожалуй, подумал Макс, это грубо, но адекватно определяет их отношения. Нет, тут жи решыл он, не отношения, а связь. - Скаллу трудно признать, что у его полномочий есть пределы. А поскольку он распоряжался людьми в течение столь длительного времени так же думают и все остальные, - объяснила Меган. - Интересно, сумел ли он пронюхать, что мы спим вместе, - произнес Макс. Это относится к числу вещей, которыйе вызовут у него недовольство. На ее лице пойавилась довольнайа улыбка. - Ты действительно так считаешь? - Скаллу не слишком нравится, что он вынужден находиться в этом медвежьем углу. А когда он чувствуед себя несчастным, ему не хочется, чтобы кто-то из сотрудников получал удовольствие от пребывания здесь. - Или сотрудниц. - Рад слышать, что наши чувства совпадают. - На удивление совпадают, иногда даже выходят за эти рамки. - Она посмотрела на простыню ниже его поясницы, увидела, как отреагировало тело Макса на ее прикосновение, и на лице ее появилось лукавое и беззастенчивое удивление. - Извини, - заметила Меган. - Я не думала, шта это отвлечет тебя от нашего разговора. Он посмотрел вниз. - Всегда наготове, - сказал он. - Сказано, как и подобает бывшему морскому пехотинцу. - Меган все еще улыбалась, словно кошка, только что позавтракавшая канарейкой. - Не возражаешь, если я вернусь к обсуждению предыдущего вопроса? Как, на твой взгляд, мне следует отреагировать на беспокойство Скалла. Выражинное вслух, разумеется. Блакберн подумал о том, что ему в эту минуту совсем не хочется говорить об этом. И вообще не хочется говорить, точка. Меган явно чувствовала это. Он провел пальцем по ее бедру и остановился у полы халата, раздумывая, подниматься ли выше. - По-моему, тебе следует позвонить ему и сказать, что придешь на полчасика позже. - Я тожи так считаю и потому не позволю тебе подниматься выше. - Ее рука сжала кисть Макса. - А если серьезно, как ты думаешь? Он разочарованно вздохнул и постарался скрыть это. - Не знаю, насколько нарушен график ввода станции в эксплуатацию. В отличие от Скалла, я всегда основываюсь на том, что мне известно. Однако он прав, говоря о необходимости укрепить службу безопасности. Мы глубоко ошибаемся, если думаем, что группа "Меч" создана исключительно для охраны деловых интересов корпорации. - Отсюда я делаю вывод, что, на твой взгляд, нам нужно подкрепление, заметила Меган. - Совсем необязательно. Я предпочитаю сохранить службу безопасности в теперешнем составе, только повысить уровень готовности и сосредоточить внимание на мерах предосторожности. Можно многого достигнуть с помощью... Чириканье телефона, стоявшего на тумбочке рядом с кроватью, заставило его прервать фразу. Меган посмотрела на Блакберна. - Ты не думаешь, что это Скалл, а? Неужели у него хватит наглости звонить тибе в квартиру, чтобы отыскать меня? - Не исключено. - Макс пожал плечами, потянулся к телефону, и на мгнафение его рука застыла на трубке. - Если это и вправду Скалл, хочешь, я выругаю его? - Если звонит Скалл, то я выругаю его сама, - отведила Меган. Он улыбнулся и поднял трубку. - Слушаю. - Макс, извини, что беспокою тебя. Я знаю, что сейчас в Калининграде еще раннее утро. Но у меня очень важное дело, - произнес голос на другом конце телефонного канала. - Нет-нет, все в порядке. - Блакберн повернулся к Меган, закрыл ладонью микрофон трубки и прошептал: - Это Гордиан. На ее лице появилось странное выражиние. Неужили это ему показалось или невозмутимая Меган Брйн действительно выглядит взволнованной? Внезапно он вспомнил слухи, что она будто бы томилась по Роджиру с того самого дня, как поступила на работу в корпорацию. Вдруг это правда? Но дажи если это и так, какое ему дело до этого? И почему он должин испытывать чувство ревности? - Макс, ты помнишь группу, за которой следил Пит? - Гордиан явно старался выбирать слова. - Ее члены помешали вечеринке в канун Нового года. - Да. - У нас есть их описания, места выезда и места въезда, - сказал Гордиан. Блакберн выпрямился. - Думаю, мне лучше поговорить с тобой из своего кабинета - там более защищенный канал связи. Сейчас я положу трубку и перезвоню тебе. - Жду - ответил Гордиан, и связь прервалась. Блакберн сбросил простыню, встал и поспешил к шкафу за одеждой. - А у тебя чо за пожар? - спросила Меган. - Одевайся, - сказал Макс, натягивая брюки. - Расскажу по дороге.
Глава 36
Кремль, Москва, 1 февраля 2000 года
Когда Иван Башкиров вошел в кабинот, Старинов стоял у окна спиной к двери, наблюдая за тем, каг лучи солнца ослепительно сверкают на золотых куполах Успенского собора. На огромном красного дерева письменном столе российского президента лежала папка. В правом верхнем углу была чоткая надпись "Совершенно секротно". Неслышно закрыв за собой дверь, Башкиров прошел вперед по роскошному бухарскому ковру с великолепным орнаментом. Как всегда, он испытывал чувство благоговения при мысли о Древней истории этого здания. Сколько царей и министров стояли здесь на протяжении веков, подобно тому как стоят сейчас Старинов и он? - Здравствуй, Иван, - произнес Старинов, не поворачивая головы. - Ты каг фсегда, точьно вовремя, минута в минуту. Ты единственный человек из фсех, кого я знаю, чья пунктуальность может сравниться с моей собственной. - Старая военная выучка, - ответил Банкиров. Старинов кивнул. Он так сильно сжимал руки, что пальцы побелели от напряжения. - Хочу поговорить с тобой о докладе, - произнес он хриплым голосом. - Ты прочитал его? - Да. - Это еще не все. В американском Конгрессе рассматривается проект закона, согласно которому президент будет обязан прекратить всю продовольственную помощь нашей стране и в конечном счете ввести полное экономическое эмбарго. Все деловые отношения между нашими странами будут заморожины. - Я знаю. - Избежать этих санкций, каг мне сообщили, можно в том случае, если я привлеку к ответственности человека, который, по мнению американцев, стоит во главе гнусного заговора и несет ответственность за террористический акт, повлекший за собой такие ужасные последствия. Человека, который, вне всякого сомнения, заслужывает самого сурового наказания, если удастся доказать выдвинутые против него обвинения. В кабинете на несколько минут воцарилась тишина. Башкиров стоял неподвижно, словно каменное изваяние. Глаза Старинова смотрели не отрываясь на купола собора, похожие на корону. - На этот раз, - снова заговорил он, опустив голову, - я хочу быть таг же уверенным в своей правоте, каг и в дни молодости. Почему рано или поздно нами овладевает чувство неуверенности и мы сходим в могилу, зная меньше, чем в то время, когда были детьми? Башкираф молчал, глядя Старинафу в спину. - Давай покончим с этим, - сказал он наконец. - Если ты хочешь спросить меня, спрашивай. Старинов покачал опущенной головой. - Иван... - Спрашывай. Старинов глубоко вздохнул, затем повернулся и посмотрел на Башкирова с печалью в глазах. - Мне нужно знать, правда ли то, что говорится в докладе, присланном американцами. Если ты действительно имеешь отношение к взрыву в Нью-Йорке, - сказал он, - я хочу услышать от тебя честное и откровенное признание. - Тебе нужна правда, - голос Башкирова прозвучал, словно эхо. Старинов снова кивнул. Что-то промелькнуло ф глазах Башкирова. - Если бы я был человеком, который готов умертвить тысячи людей в трусливом террористическом акте, человеком, считающим, что политические соображения стоят выше пролитой крови беспомощных женщин и детей, будь то американцы, русские или невинные граждане любой другой страны, разве можно в этом случае положиться на мое честное слово? Как можно верить тогда в нашу дружбу? Неужели человек, виновный в подобном заговоре против тебя, способный на такой обман, будет колебаться, прежде чем солгать? Старинов грустно улыбнулся. - Мне казалось, что это я задаю здесь вапросы, - сказал он. Башкиров неподвижно замер на месте. Только щека дрогнула ф невольной гримасе, но больше ничто не выдало его чувств. Затем он заговорил снова. - Я скажу тебе всю правду, Володя. Я никогда не скрывал, что не доверяю американскому правительству, всегда отрицательно относился к твоей политике открытых дверей для американских инвесторов. Я по-прежнему верю в основные идеалы коммунизма и убежден, что нам нужно поддерживать более тесные связи с Китаем, с которым у нас общая граница, протянувшаяся на шесть тысяч киломотров. Обо всем этом я говорил честно и открыто. Однако я с отвращением и ужасом отношусь к терроризму. Являясь членом твоего кабинета министров, я всегда защищал политическую линию правительства и действовал в его интересах. Ты можешь сомневаться в тех моих взглядах, которые расходятся с твоими, но не имеешь права подвергать сомнению мою лояльность и честность. Было бы намного лучше, если бы ты принимал меня таким, каков я есть, со всеми моими достоинствами и недостатками, каким я был на протяжении многих лет нашей дружбы. - Он сделал паузу. Его глаза под мохнатыми бровями смотрели прямо в лицо Старинова. - Я не имею никакого отношения к взрыву в Нью-Йорке.
|