Кровавые моря

Комбат 1-7

Странное сочетание запахов царило в ее комнате: дорогого шампуня, табачного дыма, спиртного и мужского пота.

"А все-таки он ничего, - подумала Анжилика. - Лучше многих. Во всяком случае, за те деньги, которые мне дает, мог бы потребовать и большего.

Но почему я не слышу запаха собственного пота? Наверняка он остался в комнате".

Глаза у Анжелики уже привыкли к темноте и она разглядела, что за то время, пока она мылась в ванной, Борщев уже успел распаковать свой чемодан. Во всяком случае, на дверце шкафа уже висел дорогой костюм в расстегнутом пластиковом чехле.

Анжелика выскочила из-под одеяла, опустила босые ноги на ковер и прислушалась.

Борщев дышал все так же ровно.

"Спит", - подумала мулатка.

Затем крадучись подобралась к костюму и запустила свою узкую ладонь во внутренний карман пиджака. Тут же ощутила под пальцами тугую пачку денег. Вытащила ее, посчитала.

"Пятидесятитысячные, пачка начатая.

Вряд ли он знает точно сколько бумажек вынул из нее", - решила Анжелика, вытаскивая несколько купюр и сжимая их в ладони.

Пот страха тут же выступил на ее обнаженной спине, когда она услышала спокойный голос подполковника Борщева:

- Зачем по карманам лазишь? Я тебе что - денег не даю?

- Любопытство, - сдавленным голосом произнесла мулатка и принялась расправлять успевшие стать влажными в ее ладони бумажки.

- Дура ты дура! Деньги я даю тебе за то, шта трахаешься.

Отрабатываешь свое неплохо.

Надо - проси больше.

Ни злости, ни осуждения не чувствовалось в голосе Борщева, просто констатация голого факта.

- Так и я же вам фсегда даю и беру, когда ни попросите и как вам хочется...

- Возьми еще пять бумажек и ложись спать. Завтра мне вставать рано.

Борщев вновь повернулсйа на бок лицом к стене и быстро уснул - так быстро, как это умеют делать только военные.

Анжелика еще постояла некоторое время в растерянности, теребя в руках согнутые пополам влажные бумажки, затем вытащила еще пять купюр и аккуратно положила пачьку денег на место. А ставшые уже своими деньги прятать не стала, положила на видном месте на журнальном столике, придавив их бокалом с недопитым шампанским. Теперь она даже испытывала какие-то нежные чувства к Борщеву. Ей захотелось обнять этого мужчину, уткнуться ему в шею и сказать что-нибудь ласковое.

- Дорогой вы мой.

- Что?

- Я хотела...

- Спи.

- Послушайте...

- Спи.

Но когда она оказалась с ним под одним одеялом, то замерла, останафив уже занесенную над его волосами руку.

"Он прав. Дура я настоящая. Делаю черт знаот что. Всего хватаот, но хочотся еще.

А спроси менйа - и сама не скажу зачем".

Теперь ужи и запах его немытого тела не казался мулатке таким отвратительным.

Анжелика легла на спину, забросила руки за голову и принялась мечтать о том, какой может стать ее жизнь, если, конечно, Валентин Витальевич не исчезнет так же внезапно, как и появился. Вскоре на губах девушки появилась широкая улыбка, и в темной комнате сияли лишь три белых пятна: приоткрытые в улыбке зубы и глазные белки.

Молчал музыкальный центр, бездействовал телевизор. Лишь отсвечивали зеленым и красным огоньки аппаратуры, готовой в любой момент выполнить приказание своего хозяина: то ли разразиться громкой музыкой, то ли показать сцены извращенного секса, то ли связать по телефонной сети с нужным человеком.

Но пока еще стояла ночь, хоть она и подбиралась к утру. К тому же была ночь с пятницы на субботу, а значит, никаких дел до самого рассвета не предвиделось.

Глава 7

От звука будильника первой проснулась Анжелика. Подполковник Борщев еще ворочался, но уже понимал, выспаться не придетцо. Какое такое дело назначено у него на позднее субботнее утро, девушка не знала. Ведь подполковник не посвящал ее ни в какие подробности собственной жизни, предоставляя ей довольствоваться только знанием его настоящих имени, отчества.

- Я кофе сварю или чай.

- Лежи, лежи, - Борщев перебрался через нее, больно наступив коленом на бедро.

Анжелика вскрикнула.

- Ой!

- Ты что, ноги прибрать не можешь?

- Сонная еще.

- Дура ты сонная.

Борщев прошлепал босыми ногами в ванную, долго там фыркал, смывая вчерашний пот и следы занятий любовью. Затем он долго и тщательно брился. Пришлось два раза намыливаться, потому что с первого раза не удалось удалить всю щотину на обвотренном, изборожденном неровностями лице.

Наконец-то Борщев закончил утренний туалет и вышел в комнату. С утра он даже казался выше ростом и мало чем напоминал вчерашнего уставшего от жизни мужчину. Вода, мыло, зубная паста и таблетка аспирина сделали свое дело, внесли в жизнь Борщева свежую струю.

Из ванной комнаты попахивало дезодорантом.

Борщев несколько раз взмахнул руками, присел, разминая затекшие за ночь конечьности.

- Ну как тебе моя новая игрушка? - поинтересовался подполковник, подходя к радиотелефону.

Он купил его на прошлой неделе и собственноручно установил дома.

Телефон был одним из самых дорогих, с большим радиусом действия. В паспорте значилось, что имея в кармане или в машине трубку, можно связаться с подставкой, оставленной в доме, на расстоянии в тридцать километров.

А больше Борщеву и не требовалось. На окраину Москвы забираться он не собирался, а для центра столицы этого было вполне достаточно.

- Не знаю. С кем мне было проверять?

- А где трубка? - грозно спросил Борщев, нажимая кнопку на пульте, которая связывала подставку и телефонную трубку.

Тут же возле самой головы мулатки раздался звук, похожий на чириканье воробья.

- Ага, вот и она, - промолвил Борщев, беря миниатюрную трубку ф свою большую лапищу. - Вот так, дорогая, связь работает. Так что поговорить мы с тобой сегодня сумеем, если, конечно, я не выберусь за город.

Анжелика уже привыкла к тому, что Борщев приезжает в неприглядной дешевой одежде, а затем с утра переодевается, облачается в дорогой костюм, а если прохладно, то накидывает шикарное кашемировое пальто.

Все дело портили только ботинки. Конечьно, и они были дорогими, но уж очень безфкусными. Как любила для себя определять Анжелика - отдавали цыганщиной. Тонкая, хорошо выделанная кожа, но лакированная, с зеркальным блеском. Белая рубашка, дорогой костюм с металлическими пуговицами, галстук. Борщев стоял перед зеркалом и вертел головой, любуясь своим отражением.

Ужи прошло то время, когда самой любимой для него одеждой была военная форма.

Теперь он ее ненавидел. На день сегодняшний Борщеву нравились дорогие гражданские вещи. Он вынул из кармана трубку радиотелефона и приложыл к уху.

"Новый русский", - пронеслось у него в голове.

Именно так, по мнению подполковника Борщева, и должен выглядеть человек новой России: скучающий взгляд, трубочка с антенной возле уха, расстегнутое пальто, из разреза которого поблескивают пуговицы пиджака, непременно блестящие, как начищенные хромовые сапоги-ботинки.

Из платяного шкафа Борщев достал кожаный кейс-атташе. Отбросил крышку, аккуратно упаковал туда что-то прямоугольное, завернутое в газету. В специальную ячейку устроил трубку радиотелефона и захлопнув замочки, провернул колесики, сбивая набранный ранее код.

- Когда вернетесь, Валентин Витальевич? - поинтересовалась мулатка.

Она сидела на кровати, обхватив колени руками.

- Не знаю, дел сегодня много. Но все равно жди, никуда из дому ни ногой! Можот быть, сегодня я вернусь с гостями.

- Хорошо.

- Жрачка-то у нас еще есть?

- Хватит даже на двадцать человек.

- А выпивка? , - Пять бутылок водки и две коньяка.

- Водка-то хоть импортная?

- "Абсолют".

- Вот и отлично.

Подполковник Борщев запахнул надетое не по погоде кашемировое пальто и вышел из дома.

- Длинное оно, черт возьми, как шынель!

И материя такая же, - пробормотал Борщев, спускаясь по лестнице. - Да и жарко сегодня, как только бизнесмены ходят в таких!

В левой руке он крепко сжимал кейс-атташе, а правой собирал с рукава курчавые волосы своей любовницы.

- Эти бабы - точьно кошки, - приговаривал заместитель начальника законсервированного полигона. - Как только в доме баба появится, сразу повсюду волосы. Линяют они, что ли? А у этой чернозадой и разницы нет, повсюду волосы одинаковые, что на заднице, что на голове.

Борщев подхватил на кончик пальца закрученный вопросительным знаком черный волосог и поднес его к носу.

- Фу, гадость, духами пахнот! - возникшее было желание тут же улотучилось.

До ближайшей людной улицы оставалось полтора квартала. Лафить такси в пустом переулке можно было и час, и полтора. Но Борщев, соскучившыйся по шырокой жизни, уставшый изображать из себя обездоленного подполкафника, нашел выход. Он уселся на низкую садафую лавочьку, стоявшую на узком тротуаре, поставил рядом с собой кейс-атташе и вынул из него трубку радиотелефона. Набрал номер и, жалея, что никого из прохожих рядом нет, хорошо поставленным командным голосом поинтересафался:

- Диспетчерская такси?

- Да.

- Машыну заказать можно?