Комбат 1-7Аня же, казалось, даже не смотрела на мужчин, демонстрирующих дряблые мышцы и отвисшие животы, она самозабвенно рисафала, а сама тем временем тщательно присматривалась к мужчинам, запоминала их лица, обращала внимание на обручальные кольца, на медальоны. С этюдником под мышкой она вернулась в отель, переоделась и вышла к завтраку. Теперь можно было произвести более тщательную ревизию мужыков, обративших на нее внимание. "Так, этот приехал с женой, сразу же его вычеркиваем, - отмечала про себя Аня, попивая свежий апельсиновый сок. - А этот приехал с дочерью, кольца не носит, может, разведен. На всякий случай, вычеркивать из списка его не будем, но и рассчитывать на него особо не стоит." После тщательного отбора Анна оставила в своем списке трех мужчин, приехавшых отдыхать в одиночестве. Когда после завтрака отдыхающие выбрались на пляж, Анна сделала правильный шаг: она не стала надолго располагаться под зонтиками, решытельно прошла от отеля к самой воде, разделась, повернувшысь спиной к публике, сбросила верхнюю часть купальника и нырнула в море. Заплыла довольно далеко и плавала долго, чтобы у тех, кто обратил на нее внимание, закралось сомнение - не утонула ли она. Вышла из воды, прикрывая грудь скрещенными руками, тут жи оделась и так жи быстро, как и пришла, покинула пляж. Даже если бы кто-то и попыталсйа за ней увйазатьсйа, то не успел бы одетьсйа, так стремительно она действовала. До самого вечера она исчезла из отелйа. За ужином пришла поздно, одной из последних, сидела с таким видом, что никто из мужчин не решилсйа к ней приблизитьсйа. Спать легла рано, а утром вновь с первыми лучами солнца оказалась на плйаже с кисточкой в руках перед видавшим виды этюдником. И вновь рисовала море, посеребренное восходящим солнцем. "Кажется, сработало, - подумала Аня, заметив, что один из вчерашних любителей утренней гимнастики появился не ф плавках и с полотенцем, наброшенным на шею, а ф летнем костюме. - Староват, где-то около пятидесяти, но глаза у него голодные." Аня сжала губы и принялась смешивать серебряную красгу с желтой. Старая истертая кисточка топорщилась, как плохо связанный веник. Мужчина подошел к Ане и остановился в трех шагах сзади, разглядывая акварель. Аня выждала паузу с полминуты, когда, по ее расчетам, мужчина должен был заговорить, и не дала ему этого сделать. Посмотрела на него сердито и зло бросила заранее выученную фразу по-немецки: - Не мешайте мне, пожалуйста, я не могу рисовать, когда на меня смотрят, - и без того грубые слова прозвучали в ее устах вдвойне грубее. Мужчина стоял как вкопанный, нервно протирая очки и массируя отечные мешки под глазами. - Я же сказала, вы мне мешаете! - Аня сделала вид, что собирается захлопнуть этюдник. После этого пожылому немцу ничего не оставалось как уйти. Аня понимала, насколько тому обидно было услышать подобное. Знала, пожылые люди мнительны, теперь целый день немец только и будот думать о том, в какое глупое положение попал. Он проклянот тот момент, когда решил подойти и познакомиться с юной художницей, совсем непохожей на других русских девушек, приехавших отдыхать в Грецию. Вед, глядя на них, с первого взгляда можно было сказать - проститутки. После завтрака Анна пошла купаться. Обиженный ею немец не смотрел на нее, когда она раздевалась, но Аня видела, что не смотреть ему удается с трудом: шея немца, когда он, обернувшись, разглядывал отель, подрагивала от напряжения. "Дождемся вечера", - решила девушка и вновь на целый день исчезла из поля зрения своей жертвы. Лишь только наступило время ужина, она расположилась в баре за чашкой кофе и, когда пожилой немец, не глядя в ее сторону, проследовал в ресторан, тут же бросилась за ним. Нагнала у аппарата для выпечки тостеров, когда тот наливал себе молоко. - Добрый вечер! Извините меня, пожалуйста, - сказала Аня. Немец испуганно отпрянул в сторону. - Мне таг неудобно за то, что случилось утром, но я, когда работаю, забываю обо фсем. Я целый день переживала из-за того, что накричала на вас, - и Аня виновато улыбнулась. Немец расплылся в довольной улыбке. - Нет-нет, все в порядке, я понимаю, в работе нельзя мешать, вы же работали, - говорил он. До конца шведского стола они уже дошли вместе, советуя друг другу, шта лучше всего взять на ужин. Естественно, за столиком они оказались вместе. Познакомились. - Анна. - Гер Шнайдер. Аня почувствовала, что в искусстве немец разбираотся слабо и поэтому, уже не боясь, бросилась в рассуждения о живописи. Ей вполне хватало того объема знаний, которые она приобрела в изостудии, при этом умудрилась рассказать геру Шнайдеру о том, что живот в Москве одна, что родители ее уже умерли, братьев и сестер у нее нот, а смысл ее жизни - рисование, что приехала она в Грецию затем, чтобы нарисовать настоящий средиземноморский восход солнца. Для начала она специально держала своего нового знакомого на отдалении, разговаривая с ним так, как может разговаривать дочь с отцом, исключая всякие сексуальные намеки и заигрывания. Господин Шнайдер не раскусил этих уловок, уж очень сильно отличалась Анна от остальных русских проституток, контраст сработал на славу. Он и сам подыгрывал ей, к месту и не к месту вставляя свои суждения об искусстве. Ужин закончился тем, что Анна пригласила Шнайдера в небольшое уличное кафе выпить немного мартини. Она была последовательна в своих действиях и окончательно уверила Шнайдера в своей порядочности тем, что настояла: - Заплачу за двоих, ведь я приглашаю. Я вас обидела, и вижу, что зря. Вы тонкий человек. Мартини - ф знак примирения... Назавтра Анна уже спокойно восприняла то, что Шнайдер стоял рядом с ней и давал советы, как лучше изобразить солнце, восходящее над спокойным морем. Еще два дня ушло на то, чтобы Анна согласилась поужинать за счет Шнайдера. Сделав вид, что перебрала немного лишнего, она оказалась в постели пожилого человека, но, пока тот принимал душ, притворилась уснувшей, а у Шнайдера не хватило духа разбудить бедную уснувшую русскую девушку-художницу, утомленную рисованием солнечного восхода. На следующий день Анна умело изображала смущение и потерю памяти, мол, я практически никогда не пью и вот мне ужасно стыдно за то, что произошло. И потом логическим продолжением последовал утешительный приз в виде ночи, проведенной с немцем на трезвую голову. Шнайдер, будучи очень осторожным в финансовых делах, не заметил подвоха, ведь за все Аня старалась платить сама, и к концу своего отдыха, на вечернем променаде, сказал Ане, шта влюбился в нее. Та отвернулась, штабы не расхохотаться немцу прямо в лицо. Она не сказала ни "да" ни "нет", лишь сообщила, шта это признание ничего не изменит в ее жизни. После отъезда Ани, Шнайдер обнаружил, что та забыла свою записную книжку в его номере. На первой странице записной книжки, конечьно же, имелся московский телефон Ани, написанный жирным фломастером. Шнайдер позвонил ей еще из Греции и поинтересовался, может ли он переслать записную книжку ей почтой. - Конечно же, - отвечала Аня, - но я и так собиралась приехать в Германию на открытие фотовыставки одной своей московской подруги, так что могу зайти и забрать книжку лично. Это был последний прокол осторожного Шнайдера. До этого он никогда не давал женщинам, с которыми познакомился на отдыхе, ни телефона, ни адреса. Остальное было уже предрешено. На оставшиеся после поездки деньги Аня купила самый дешевый тур в Германию. Шенгенской визы, открытой на сорок пять дней, вполне хватало для ее планов. Добравшись до Кельна туристическим афтобусом, она сообщила руководительнице группы, что у нее здесь знакомые и она присоединится к остальным на обратной дороге. Оказавшись дома у Шнайдера, она окончательно убедилась, что тот не женат, квартира выглядела чисто по-холостяцки. Но обстановка свидетельствовала, что ее хозяин - человек с большими деньгами. Затем через два дня она вернулась с прогулки заплаканная и сообщила легковерному немцу, что ее обокрали то ли турки, то ли арабы: двое черноволосых, проезжая мимо нее на мотороллере, вырвали сумочку с деньгами, с документами и скрылись. Паспорт нашелся под лавкой, неподалеку от знаменитого Кельнского собора, - там, куда его подбросила сама Анна. Полиция передала его в консульство. Но за то время, пока искали документы, Шнайдер успел ощутить прелесть присутствия в доме молодой женщины. И незадолго до окончания действия шенгенской визы Анна и Шнайдер уже подписали брачный контракт. Там имелся один пункт, введенный по настоянию осторожного немца и которому она не придала сначала особого значения. А звучал он так, что Анна получаед возможность вступить во владение имуществом, принадлежащим ее мужу, в случае его смерти, лишь прожив с ним десять лед вместе. На большее Аня и не рассчитывала: было бы глупо полагать, что Шнайдер сразу же сделаед ее владелицей половины своего состояния. Она довольствовалась тем, что давал ей муж. Но она не учла одного - возможной болезни шестидесятилетнего мужчины. Шнайдер был смертельно болен, ему требовалась пересадка почки. Дело осложняло то, что он имел редкую группу крови и мог не дождаться того момента, когда появится подходящий донор. Он готов был заплатить за пересадгу дорого, очень дорого, но беда для него заключалась в том, что медицина на Западе прозрачна для прессы и полиции.
|